Агентство «Томпсон и Kо» - Верн Жюль Габриэль. Страница 35

– Госпожа Лобато, – ответил он, – пользуется плохой репутацией. Жоакимо Саласар и Таржела – прекрасной. Полное право последней – уйти куда угодно и выйти замуж за кого угодно, когда я, коррежидор, так постановлю. Таков закон. Однако я могу сделать подобное постановление только в том случае, если Таржела потребует этого устным или письменным заявлением.

– Вот оно, – живо проговорил Жоакимо, протягивая бумагу коррежидору.

– Хорошо! – одобрил тот, схватив перо, которым сделал грозный росчерк на печатном бланке. – Сегодня – двадцать второе мая. Венчание – двадцать пятого. Обратитесь к дону Пабло Терраро, в церковь святого Антония.

Коррежидор встал и с силой нажал звонок. По этому сигналу два служащих явились в кабинет судьи.

– Доброго вечера, господа! – поклонился судья, и трое заинтересованных вскоре очутились на улице.

– Вот дело ваше и улажено, милейший, – сказал Робер Жоакимо. – Через три дня вы с Таржелой поженитесь.

– О, господа, господа, как мне вас благодарить! – вскрикнул Жоакимо, горячо пожимая руки обоим услужливым иностранцам.

– Сделав жену свою счастливой, голубчик, – сказал Робер, смеясь. – А как же вы будете до дня свадьбы?

– Я? – спросил Жоакимо удивленно.

– Да. Не боитесь вы всех этих недавних неистовцев?

– Ба! – беззаботно произнес молодой человек, показывая свои кулаки. – У меня есть чем защищаться.

И, весело насвистывая мотив какого-то танца, он исчез в темной улице главного города острова Св. Михаила.

Остров Св. Михаила имеет продолговатую форму. В середине его, у двух бухт, образующих узкую часть, два города: Понта-Дельгада – на юге и Рибейра-Гранде – на севере. Дорога, хорошая и легкая, к тому же имеющая подъем не больше двухсот метров, соединяет эти два города, почти одинаковые по количеству жителей и отстоящие один от другого на расстоянии около восемнадцати километров.

Остальная же часть острова, направо и налево от перешейка, имеет более возвышенный профиль. Западная сторона оставалась на другой день после ночи, проведенной в Рибейра-Гранде, где ожидались верховые животные из Понта-Дельгады. Одного дня должно было хватить на посещение восточной части острова.

Принимая во внимание извилистость путей, приходилось считать на каждый день сорок километров. В общем, довольно трудная задача. Собрав сведения у Робера и у проводников, Томпсон счел нужным перенести на шесть часов утра отъезд, по программе назначенный на восемь.

Это решение стоило ему сцены со стороны Хамильтона и Сондерса. Оба аколита стали сильно жаловаться на постоянные перемены в программе, которая, однако, должна бы соблюдаться как закон.

– И, сударь, заметьте себе следующее, – заключил Сондерс, подчеркивая каждый слог: – Я не по-е-ду в по-ло-ви-не седь-мо-го!

– И я тоже нет, – заявил баронет, ревностно подражавший своему образцу, – и леди Хамильтон не поедет, и мисс Хамильтон. Мы все будем на пристани ровно в восемь часов, как это значится в вашей программе, и рассчитываем найти обещанные ею перевозочные средства. Заметьте себе это!

Замечания Хамильтона и Сондерса, может быть, и были основательны, но Томпсон, несмотря на все свое желание угодить пассажирам, чувствовал, что теряет терпение с этими двумя господами. Он ограничился тем, что сухо поклонился им, не дав никакого ответа.

Оставив на пароходе молодую Таржелу, кавалькада, совершенно такая же, как та, что была в Файале, на другое утро, ровно в семь часов, тронулась в путь по знаку Томпсона. При этом оказалось, что многие дезертировали.

Отсутствовала молодая чета. Отсутствовал боязливый Джонсон, продолжавший избегать землетрясений.

Не было также Хамильтона и Сондерса. Не было, наконец, двух или трех пассажирок, которым возраст мешал предпринять такую большую экскурсию.

Группа насчитывала лишь пятьдесят четыре туриста, в том числе дона Ижино де Вейга; братья его предпочли остаться на пароходе.

Благодаря дону Ижино Блокхед тоже находился между туристами. Томпсон безжалостно устранил бы его, если бы португалец не вступился, пообещав, что наутро больной совершенно выздоровеет. В силу этого заверения почтенный бакалейщик был допущен, но с условием, что будет держаться в ста шагах от последнего ряда. Ехал он поэтому один, не имея другой компании, кроме своего осла и погонщика, и, по-видимому, не особенно огорчался своим ненормальным положением. Блокхед был из тех, кто умеет интересоваться всем, всегда принимать все с хорошей стороны. Счастливый характер, противоположный привередливому характеру Хамильтона!

Выехав из города в восточном направлении, туристы в восемь часов были в открытом поле. Они могли подумать, что вернулись в окрестности Орты. Те же зерновые хлеба и овощи. Вдали поднимались зеленеющими массами те же породы деревьев. Все-таки вскоре сказалась существенная разница между Файалем и островом Св. Михаила, причем в пользу последнего. Здесь не было бесплодных пространств, здесь не было ни одной пяди земли, которая не обрабатывалась бы. Не было низкорослых рощ на вершинах, видных из долин, везде росли высокоствольные ели, замечательные результаты постоянных усилий местной администрации, в течение пятидесяти лет неустанно насаждающей деревья.

Незадолго до полудня караван вышел на край обширной долины.

– Валь дас-Фурнас, – сказал шедший впереди погонщик.

Окруженная поясом гор, долина эта принимает почти точную форму большого круга, радиусом около трех километров. К юго-востоку линия гор понижается, чтобы пропустить течение реки, которая через узкое ущелье проникает в долину на северо-востоке.

Туристы поднялись вдоль Рибейра-Кенте, или Теплой реки, с берегами, занятыми под культуру овощей, до теплых источников, находящихся с другой стороны деревни, позлащенные солнцем, крыши которой виднелись в двух километрах.

Этот уголок природы своеобразен. Со всех сторон протекают источники, одни горячие, другие холодные: все они в высокой степени минерализованы. Некоторые, состоящие из едва заметной струи воды, получили от местных жителей название Ольяс или Глаза. Были и большие. Один из них бьет ключом в бассейн. С большим шумом бросает он почти на метр высоты столб кипящей воды, температура которой поднимается до 105 градусов. Вокруг источников воздух затемнен серными парами, осаждающимися на землю и покрывающими былинки, растения и цветы настоящей каменистой корой.