Безымянное семейство (с иллюстрациями) - Верн Жюль Габриэль. Страница 7

В Квебеке находился в ту пору некто Рип, англо-канадец по происхождению, руководивший сыскной конторой и поставлявший различные справки и сведения по заказу частных лиц, к услугам которого неоднократно и не без пользы прибегало даже правительство. Его частное заведение работало под официальной вывеской «Рип и Ко». Полицейские функции были для него всего-навсего прибыльным делом, и все заказы он проводил по своим бухгалтерским книгам, указывая даже таксу: столько-то за обыск, столько-то за арест, столько-то за слежку. Это был очень хитрый, проворный, а также смелый и обходительный человек, приложивший руку ко многим делам, а вернее будет сказать — совавший нос во многие дела, напрочь лишенный разборчивости в средствах и даже намека на порядочность.

В 1825 году Рипу, только что основавшему свою контору, было тридцать три года. Его неприметная физиономия и умение неузнаваемо переодеваться позволяли ему действовать при самых разных обстоятельствах и под различными именами. Он уже несколько лет был знаком с Симоном Моргазом, с которым имел контакты по юридическим вопросам. Некоторые детали, показавшиеся бы малозначительными всякому другому человеку, навели его на мысль о том, что адвокат из Монреаля, возможно, имеет отношение к заговору в Шамбли.

Рип сошелся с ним поближе, разузнал о нем все, вплоть до мельчайших подробностей личной жизни, стал вхож в его дом, хотя Бриджета Моргаз не скрывала антипатии к нему.

Вскоре одно письмо, перехваченное им в почтовом отделении, дало возможность изобличить адвоката с почти полной уверенностью. Полицеймейстер, которому Рип доложил о результатах своей работы, посоветовал ему половчее подступиться к Симону Моргазу: было известно, что тот испытывает большие денежные затруднения. И в один прекрасный день Рип неожиданно поставил несчастного перед выбором: либо судебное преследование за государственную измену, либо кругленькая сумма в сто тысяч пиастров, если адвокат согласится выдать имена своих сообщников и подробности заговора в Шамбли.

Моргаз был ошеломлен. Как! Предать своих товарищей! Продать их за презренное золото! Обречь на казнь! Однако он не устоял перед искушением — взял свои «тридцать сребреников» и раскрыл тайну заговора, заручившись обещанием, что постыдная сделка никогда не будет предана огласке. Более того, было условлено, что полиция арестует его вместе с Вальтером Годжем и товарищами, что его будут судить те же самые судьи и приговор, который будет вынесен (а это мог быть только смертный приговор), будет зачитан и ему. А затем, раньше чем он будет приведен в исполнение, ему дадут возможность бежать.

Гнусная сделка останется, таким образом, известной лишь полицеймейстеру, главе фирмы «Рип и Ко» и самому Симону Моргазу.

Все произошло так, как и было задумано. В день, указанный предателем, заговорщики были застигнуты врасплох в доме в Шамбли. Вальтер Годж, Робер Фарран, Франсуа Клерк, де Водрель и еще несколько сообщников, а также Симон Моргаз предстали перед судом.

На обвинения, предъявленные им прокурором Британской Короны — судьей-адвокатом, как его тогда называли, — обвиняемые отвечали лишь справедливыми и меткими нападками на британские власти. Аргументам закона они пожелали противопоставить лишь аргументы, продиктованные чувством патриотизма. Эти герои прекрасно знали, что заранее осуждены и ничто их не спасет!

Слушания продолжались уже несколько часов, и дело шло обычным порядком, когда одно неожиданное выступление случайно пролило свет на поведение Симона Моргаза.

Один из свидетелей обвинения, некто Тернер из Шамбли, вдруг заявил, что несколько раз видел, как адвокат беседовал с главой фирмы «Рип и Ко». Это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Вальтер Годж и де Водрель, у которых уже возникли однажды подозрения в отношении Симона Моргаза, теперь из уст свидетеля Тернера получили им подтверждение. Чтобы заговор, обставленный строжайшей тайной, оказался легко раскрытым, непременно нужен был изменник. Рипа закидали вопросами, на которые он отвечал с явным замешательством. Симон Моргаз, со своей стороны, попытался защититься, но так запутался в неправдоподобных деталях, стал давать столь странные объяснения, что скоро у всех обвиняемых и даже судей не осталось никаких сомнений. Было ясно, что среди заговорщиков затесался предатель, и этим предателем оказался Симон Моргаз.

Тут на скамье подсудимых произошло едва уловимое движение, вызванное чувством брезгливости, которое передалось и публике, собравшейся в переполненном зале.

— Господин председатель, — сказал Вальтер Годж, — мы требуем, чтобы Симон Моргаз был удален с этой скамьи подсудимых, которую мы почтили своим присутствием, а он своим — опозорил! Мы не желаем, чтобы нас и впредь бесчестило близкое присутствие этого человека!

Де Водрель, Клерк, Фарран и остальные поддержали Вальтера Годжа, который, не в силах более сдерживаться, бросился на Симона Моргаза, так что тому пришлось искать защиты у жандармов. Собрание оказалось единодушным в осуждении предателя и потребовало, чтобы воля обвиняемых была исполнена. Председателю суда пришлось распорядиться, чтобы Симона Моргаза увели из зала и водворили в тюрьму.

Шум, которым сопровождался его уход, угрозы, которые посыпались в его адрес, красноречиво свидетельствовали о том, что все считали его негодяем, чье предательство будет стоить жизни горячим сторонникам независимости Канады.

И действительно, Вальтер Годж, Франсуа Клерк и Робер Фарран как главари заговора в Шамбли были приговорены к смертной казни. Через день, 27 сентября, в последний раз воззвав к патриотизму своих соотечественников, они взошли на эшафот.

Что касается остальных обвиняемых, среди которых был и де Водрель, то либо потому, что их сочли менее замешанными, либо потому, что правительство вознамерилось предать смерти лишь самых видных главарей, им была дарована жизнь. Осужденные на пожизненное заключение, они обрели свободу лишь в 1829 году, когда была объявлена амнистия политическим заключенным.

Что сталось с Симоном Моргазом после приведения приговора в исполнение? Приказ об освобождении позволил ему покинуть монреальскую тюрьму, и он поспешно исчез. Но отныне над ним и его именем тяготело всеобщее осуждение, а, следовательно, оно коснулось и несчастных созданий, которые никак не были повинны в этом преступлении. Бриджету Моргаз грубо выставили из жилища, занимаемого ею в Монреале, изгнали из дома в Шамбли, куда она удалилась на время следствия по делу мужа. Ей пришлось забрать из училища сыновей, которых исключили оттуда, когда их отец оказался на скамье подсудимых.

Где влачил свое жалкое существование Симон Моргаз, к которому через несколько дней после суда присоединились жена и дети? Сперва — в небольшом отдаленном селении, затем — за пределами Монреальского округа.

Но Бриджета никак не могла поверить в преступность своего мужа, а Джоан и Жан — в преступность отца. Вчетвером они удалились в деревню Вершер графства того же названия, расположенную на правом берегу реки Св. Лаврентия. Они надеялись, что здесь не возбудят подозрений и неприязни людей. Несчастные жили тогда на последние оставшиеся у них средства, ибо Симон Моргаз, получивший стараниями фирмы Рипа вознаграждение за свое предательство, не осмеливался тратить эти деньги при жене и детях. Он постоянно уверял их в своей невиновности, проклиная людскую злобу и несправедливость, обрушившуюся на него и его семью. Ведь если бы он действительно совершил предательство, то имел бы в своем распоряжении большие суммы денег. И разве пребывал бы он тогда в столь стесненных обстоятельствах, на пороге неминуемой нищеты?

Бриджета Моргаз охотно верила в невиновность мужа. Она даже рада была жить в бедности, могущей посрамить его обвинителей. Факты обернулись не в его пользу... Ему не дали как следует объясниться... Он стал жертвой рокового стечения обстоятельств... В один прекрасный день он оправдается... Он не виноват!