Ченслер - Верн Жюль Габриэль. Страница 16

На заре новое измерение показывает, что в трюме уровень воды поднялся до трех футов.

Я смотрю на Роберта Кертиса. От волнения у него побелели губы, но внешне он вполне спокоен. Несколько пассажиров поднимаются на палубу. Они уже осведомлены о происходящем, да это и трудно скрыть.

— Новое несчастье? — спрашивает господин Летурнер.

— Это можно было предвидеть, — отвечаю я. — Но мы, наверно, не очень далеко от земли и, надеюсь, скоро до нее доберемся.

— Да услышит вас бог! — замечает господин Летурнер.

— Разве есть бог на борту? — восклицает, пожимая плечами, Фолстен.

— Да, сударь, он здесь, — серьезно говорит мисс Херби.

Инженер умолкает, относясь с уважением к этим словам, полным нерассуждающей веры.

Между тем по приказу Роберта Кертиса работа насосов возобновилась. Матросы принялись за дело без всякой охоты, с молчаливой покорностью. Но ведь вопрос стоит о спасении корабля, и, разделившись на две команды, они посменно выкачивают воду.

Днем боцман несколько раз измеряет уровень воды в трюме и обнаруживает, что она медленно, но неуклонно прибывает.

К несчастью, от долгого употребления насосы стали часто портиться, и приходится их чинить. А иногда они засоряются то золой, то волокнами хлопка, заполняющего нижнюю часть трюма. Чистка тоже отнимает немало времени и тормозит работу.

На следующее утро оказывается после нового измерения, что уровень воды поднялся до пяти футов. Итак, стоит почему-либо перестать откачивать воду, и она зальет весь корабль. Это было бы лишь вопросом времени и, несомненно, очень короткого. Ватерлиния «Ченслера» уже опустилась в воду на один фут, и килевая качка становится все ощутимее, ибо корабль с трудом поднимается на гребень волны. Я вижу, как хмурится капитан Кертис всякий раз, когда боцман или лейтенант подходят к нему с докладом. Это плохой признак.

Работа насосов не прекращается весь день и всю ночь, но море опять побеждает. Матросы выбились из сил, упали духом, и это чувствуется. Но капитан и боцман сами занимают места у насосов, и пассажиры следуют их примеру.

Положение было лучше, когда «Ченслер» налетел на риф Хэм-Рок. Теперь корабль находится над морской бездной, которая каждую минуту грозит его поглотить.

23. ВТОРОЕ — ТРЕТЬЕ ДЕКАБРЯ

Мы боремся изо всех сил еще сутки, не давая уровню воды в трюме подниматься. Ясно, однако, что скоро уже нельзя будет выкачивать столько воды, сколько ее набирается.

Капитан Кертис не отдыхает ни минуты. Он снова лично осматривает трюм, я сопровождаю его вместе с плотником и боцманом. Отодвинув несколько тюков, мы прислушиваемся и различаем какое-то журчание, или, точнее, бульканье. Не открылась ли снова течь? Или весь корпус судна расшатался? Трудно сказать. Как бы то ни было, Роберт Кертис пытается преградить доступ воде, подведя с внешней стороны под корму просмоленный парус. Быть может, приток воды хоть временно прекратится? В таком случае работа насосов пойдет успешнее и осадка корабля, вероятно, уменьшится.

Но дело это гораздо сложнее, чем кажется. Сначала надо уменьшить скорость «Ченслера», затем при помощи горденей подвести толстые паруса под его киль и закрыть ими место, где находится пробоина, плотно обтянув талями этот пластырь.

Все приведено в исполнение, теперь мы уже начинаем побеждать море и испытываем прилив бодрости. Несомненно, вода еще проникает в трюм, но меньше, чем прежде, и к концу дня установлено, что уровень ее понизился на несколько дюймов. Всего лишь несколько дюймов! Не беда! Все же насосы выбрасывают больше воды, чем ее просачивается в трюм. Работа не прекращается ни на минуту.

Ночь выдалась темная, ветер сильно посвежел, капитан Кертис приказывает поставить все паруса. Он прекрасно знает, как ненадежен корпус «Ченслера», и потому спешит добраться до ближайшего берега. Если бы в открытом море показался какой-нибудь корабль, он, не колеблясь, подал бы сигнал бедствия, чтобы спасти пассажиров и матросов, а сам остался бы на борту «Ченслер а», считая своим долгом не покидать корабля до последней минуты. На следующий день выясняется, однако, что все принятые меры ни к чему не привели.

За ночь парус, которым было обтянуто поврежденное место, не выдержал напора воды, и утром 3 декабря боцман произвел, как всегда, измерение и крикнул, отчаянно ругаясь:

— Опять на шесть футов воды в трюме!

Да, это неоспоримый факт! Корабль снова погружается, и его ватерлиния уже заметно ушла под воду.

Однако мы работаем насосами еще усерднее, чем прежде. Силы наши слабеют, руки болят, пальцы в крови, но, несмотря на все усилия, вода побеждает. Роберт Кертис выстроил людей в ряд большого люка, и полные ведра быстро начинают переходить из рук в руки.

Все напрасно! В половине девятого утра отмечено новое повышение уровня воды в трюме. Тут некоторыми матросами овладевает отчаяние. Роберт Кертис приказывает им продолжать работу. Они отказываются.

У матросов есть зачинщик, о котором я уже говорил, это мятежник Оуэн. Ему сорок лет. На подбородке — рыжеватая остроконечная борода, нерастущая или чисто выбритая на щеках. Губы узкие, поджатые, светло-карие глазки окружены красными веками, прямой кос, сильно оттопыренные уши, лоб изборожден злыми морщинами.

Он первый покидает пост.

Пять или шесть товарищей следуют за ним, и среди них я замечаю повара Джинкстропа, он тоже нехороший человек.

На приказание Роберта Кертиса вернуться к насосам Оуэн отвечает от имени всех решительным отказом.

Капитан повторяет приказ. Оуэн снова отказывается.

Роберт Кертис вплотную подходит к бунтовщику.

— Не советую вам меня трогать! — холодно заявляет Оуэн и поднимается на бак.

Тогда Роберт Кертис идет к себе в каюту и возвращается оттуда с заряженным револьвером в руке.

Оуэн одно мгновение пристально смотрит на капитана, но Джинкстроп делает ему знак, и все снова принимаются за работу.

24. ЧЕТВЕРТОЕ ДЕКАБРЯ

Первая попытка к возмущению была энергично пресечена капитаном. Но можно ли рассчитывать на такую же удачу в будущем? Надо надеяться, что да: если экипаж разложится, наше положение, и без того серьезное, станет ужасным.

Ночью насосы уже едва справляются с откачкой. Судно движется тяжело, с трудом поднимаясь на гребень волны. Вода хлещет через борт, проникает в люки. Она все прибывает.

Положение скоро станет не менее опасным, чем оно было во время пожара, в последние его часы. Пассажиры, экипаж — все чувствуют, что судно постепенно уходит у них из-под ног. Они видят, что вода поднимается медленно, но непрерывно, она начинает им внушать такой же ужас, как прежде огонь.

Между тем матросы продолжают работать под грозные окрики Роберта Кертиса и волей-неволей борются изо всех сил, но силы эти уже на исходе. Матросы не могут выкачать воду, которая прибывает без конца; уровень ее поднимается с каждым часом. Те, кто вычерпывает ее ведрами в трюме, уже стоят по пояс в воде и рискуют утонуть. Они вынуждены подняться на палубу.

Остается один лишь выход, и утром 4 декабря лейтенант, боцман и капитан Кертис, посовещавшись, принимают решение оставить судно. Так как вельбот, единственное, что у нас осталось, не может вместить и пассажиров и экипаж, — придется сделать плот. Матросы будут выкачивать воду до тех пор, пока не получат приказа покинуть судно.

Вызывают плотника Дауласа. Решено, что плот начнут строить немедленно из запасных рей и рангоута, предварительно распиленных на бревна нужной длины. Море относительно спокойно, и это облегчит работу, трудную даже при самых благоприятных обстоятельствах.

И вот Роберт Кертис, инженер Фолстен, плотник и десять матросов, вооруженных пилами и топорами, достают и распиливают реи, прежде чем бросить их в море. После этого останется лишь крепко связать их и сделать прочное основание футов сорока в длину и двадцати — двадцати пяти в ширину.