Гектор Сервадак - Верн Жюль Габриэль. Страница 59

— Вот, господа, — сказал тогда профессор, — точная длина земного метра.

Измерение было произведено с величайшей точностью. При помощи циркуля метр разделили на десять равных частей — дециметры. Затем, вырезав прут соответствующей длины, передали его механику «Добрыни».

Этому искусному мастеру оставалось вырубить кусок неизвестной горной породы, из которой состоял вулканический массив, обтесать его так, чтобы каждая из шести граней вышла размером в один квадратный дециметр, и получить безукоризненно точный куб.

Это и нужно было Пальмирену Розету.

Метр был налицо. Нужно было найти груз весом точно в один килограмм.

Это оказалось еще легче.

В самом деле, французские монеты обладают не только строго определенными размерами, но и точно установленным весом.

Если взять, например, пятифранковую монету, она весит ровно двадцать пять граммов, столько же, сколько пять монет по одному франку, каждая из которых весит пять граммов. [14]

Значит, сорок пятифранковых серебряных монет весят один килограмм.

Капитан Сервадак и его товарищи поняли сразу мысль профессора.

— Ну-ну, — проговорил Бен-Зуф, — теперь я вижу, что для этой штуки мало быть ученым, надо еще…

— Что же? — спросил Гектор Сервадак.

— Надо еще быть богачом!

Замечание Бен-Зуфа вызвало дружный хохот.

Наконец, несколько часов спустя механик с большой точностью вытесал из горной породы кубический дециметр и вручил его профессору.

Теперь Пальмирен Розет, имея под рукой гирю весом в килограмм, кубический дециметр и, наконец, безмен для взвешивания, мог без труда определить силу тяжести, массу и плотность своей кометы.

— Господа, — заявил он, — я должен вам напомнить, на случай, если вы забыли или попросту не знаете, знаменитый закон Ньютона, гласящий, что сила притяжения прямо пропорциональна массе и обратно пропорциональна квадрату расстояния. Прошу вас не забывать этого.

Профессор прекрасно умел объяснять. Правда, и ученики у него были необычайно старательные.

— Вот в этом мешочке, — продолжал он, — находятся сорок пятифранковых монет. Эти монеты весили бы на Земле ровно килограмм. Следовательно, если бы, находясь на Земле, я подвесил мешочек к крючку безмена, стрелка показала бы один килограмм. Ясно?

Говоря так, Пальмирен Розет не сводил пристального взгляда с Бен-Зуфа. В этом он подражал Араго, который во время лекций всегда смотрел на того из слушателей, кто казался ему самым тупым, и если этот слушатель, по-видимому, понимал объяснения, Араго убеждался, что излагает предмет достаточно ясно. [15]

Здесь же перед профессором сидел денщик капитана Сервадака; правда, он был неглуп, но зато невежествен, что сводилось к одному и тому же.

Когда ему показалось, что Бен-Зуф все усвоил, профессор продолжал лекцию в следующих выражениях:

— Итак, господа, я взвешу эти сорок монет на безмене, и ввиду того, что опыт производится на Галлии, мы и узнаем, сколько они весят на Галлии.

Мешочек с деньгами подвесили к крючку, стрелка безмена заколебалась, остановилась и показала на круге с нанесенными на нем делениями сто тридцать три грамма.

— Итак, — объяснял Пальмирен Розет, — то, что весит на Земле килограмм, весит на Галлии всего сто тридцать три грамма, то есть почти в семь раз меньше. Ясно?

Бен-Зуф утвердительно кивнул головой, и профессор продолжал с важностью:

— Теперь вам понятно, что результатов, достигнутых с помощью безмена, я не мог бы получить на обыкновенных весах. Действительно, обе чашки, если на одну положить монеты, а на другую гирю весом в килограмм, остались бы в равновесии, так как тяжесть обеих уменьшилась бы одинаково. Понятно вам?

— Даже мне понятно, — отвечал Бен-Зуф.

— Итак, — снова начал профессор, — если тяжесть здесь в семь раз меньше, чем на земном шаре, из этого надо заключить, что сила тяжести на Галлии составляет одну седьмую силы тяжести на поверхности Земли.

— Превосходно! — сказал капитан Сервадак. — Теперь мы выяснили этот вопрос. Итак, дорогой профессор, перейдем к массе.

— Нет, сначала к плотности, — возразил Пальмирен Розет.

— В самом деле, — согласился лейтенант Прокофьев, — нам уже известен объем Галлии, а узнав ее плотность, мы без труда определим ее массу.

Соображения лейтенанта были справедливы, и оставалось лишь приступить к вычислению плотности Галлии.

Этим и занялся профессор. Он взял вытесанный из вулканической породы кубик с ребром, равным одному дециметру.

— Господа, — сказал он, — перед вами кусок той неведомой горной породы, которую во время кругосветного плаванья вы повсюду встречали на поверхности Галлии. Право, можно подумать, что на моей комете нет никакого другого вещества. Прибрежные скалы, вулканический массив, побережье, как на севере, так и на юге, — все состоит из одного и того же минерала, которого вы, по своему невежеству в геологии, не сумели определить.

— Да, и нам бы очень хотелось знать, что это за вещество, — сказал Гектор Сервадак.

— Итак, я считаю себя вправе предположить, — продолжал Пальмирен Розет, — что Галлия целиком состоит из данного вещества. Вот перед вами кубический дециметр этой породы. Сколько бы он весил на Земле? Он весил бы ровно в семь раз больше, чем на Галлии, так как, повторяю, сила тяжести на комете в семь раз меньше, чем на земном шаре. Вы поняли? Что вы смотрите на меня, выпучив глаза?

Последние слова относились к Бен-Зуфу.

— Ничего не понял, — отвечал тот.

— Ну так я не стану терять времени, чтобы вам это втолковать. Остальные поняли, этого с меня достаточно.

— Экий невежа! — пробормотал Бен-Зуф.

— Взвесим же этот кубик, — заключил профессор. — Я как бы вешаю свою комету на крючок безмена.

Кубик подвесили, и стрелка показала один килограмм четыреста тридцать граммов.

— Один килограмм четыреста тридцать граммов, помноженные на семь, дадут около десяти килограммов! — воскликнул Пальмирен Розет. — Поскольку плотность Земли приблизительно равняется пяти, то плотность Галлии, будучи равна десяти, вдвое больше. В противном случае сила тяжести на моей комете составляла бы не одну седьмую земной силы тяжести, а одну пятнадцатую!

Профессор произнес эти слова с чувством законной гордости. Если Земля превосходила Галлию в объеме, то комета превосходила ее плотностью, и право же, он не променял бы одну на другую.

Итак, теперь были известны диаметр, окружность, поверхность, объем и плотность Галлии, а также сила тяжести на ее поверхности. Оставалось вычислить массу кометы, иными словами ее вес.

Произвести это вычисление было минутным делом. Действительно, если один кубический дециметр галлийского вещества весил бы на Земле десять килограммов, то, чтобы узнать вес Галлии, следовало помножить на десять число кубических дециметров, составляющих ее объем. Объем же ее равнялся, как мы знаем, двумстам одиннадцати миллионам четыремстам тридцати трем тысячам четыремстам шестидесяти кубическим километрам и заключал в себе двадцатиоднозначное число кубических дециметров, а именно двести одиннадцать квинтильонов четыреста тридцать три квадрильона четыреста шестьдесят триллионов. Этим же самым числом в земных килограммах выражалась масса, или вес Галлии.

Следовательно, вес Галлии был меньше веса земного шара на четыре секстильона семьсот восемьдесят восемь квинтильонов пятьсот шестьдесят шесть квадрильонов пятьсот сорок триллионов килограммов.

— Да сколько же тогда весит Земля? — спросил Бен-Зуф, совершенно сбитый с толку этими астрономическими цифрами.

— А ты представляешь себе, что такое миллиард? — усмехнулся капитан Сервадак.

— Смутно, господин капитан.

— Так знай же, что с рождества Христова не прошло еще и миллиарда минут, и если бы ты в то время задолжал миллиард, то, отдавая по франку в минуту, ты до сих пор бы еще не расплатился.