Гектор Сервадак - Верн Жюль Габриэль. Страница 71

Все трое поднялись обратно в Улей Нины. Они сообщили колонистам о принятом решении, и те его одобрили. Все дружно принялись за работу; прежде всего очистили пещеру от еще теплого пепла, густым слоем покрывавшего пол и стены, затем начали без промедления переносить вещи из Улья Нины.

Нельзя было терять ни минуты. Все буквально замерзали, даже в самых глубоких галереях старого жилища. Холод еще более подстегивал усердие носильщиков, и никогда еще переправа имущества, необходимой мебели, коек, различной утвари, запасов со шкуны и товаров с тартаны не совершалась с такой быстротой. Правда, людям приходилось лишь спускать тюки вниз, да и уменьшение силы тяжести сильно облегчало их труд.

Пальмирен Розет волей-неволей тоже перебрался в подземелье, но не позволил перенести туда свою пресловутую трубу. Действительно, она не создана была для этой темной бездны и осталась зимовать на своем треножнике в главном зале Улья Нины.

Бесполезно описывать нескончаемые жалобы Исаака Хаккабута. Все его излюбленные восклицания повторялись сотни раз. Ни один негоциант во всем свете не подвергался якобы столь жестоким испытаниям. Под градом шуточек, которыми его вечно донимали, он ревниво следил за переноской своих товаров. По приказанию капитана Сервадака все принадлежащее Исааку имущество было сложено отдельно в той самой нише, которую ему отвели для жилья. Таким образом он мог сторожить свое добро и продолжать вести торговлю.

Переселение было закончено в несколько дней. Ряд фонарей освещал длинный узкий проход, отлого подымавшийся к Улью Нины. Все это было довольно оригинально и в какой-нибудь сказке из «Тысячи и одной ночи» могло бы показаться восхитительным. Обширная пещера, служившая общим жилищем, была освещена лампами с «Добрыни». К 10 января галлийцы перебрались в это подземелье, надежно укрывшись по крайней мере от наружного холода, превышавшего шестьдесят градусов.

— Va bene, как говорит малютка Нина, — воскликнул неунывающий Бен-Зуф, — жили во втором этаже, проживем и в подвале, невелика беда!

Между тем граф Тимашев, капитан Сервадак и лейтенант Прокофьев не могли не беспокоиться о будущем, хоть и не показывали этого. Если в один прекрасный день жар вулкана погаснет, если какое-либо неожиданное обстоятельство замедлит скорость обращения Галлии вокруг Солнца, если придется снова зимовать в подобных условиях, удастся ли им найти в ядре кометы недостающее им топливо? В недрах Галлии не могло быть каменного угля, образовавшегося из остатков древних лесов, залегших в земле в геологические эпохи и окаменевших под воздействием времени. Не придется ли колонистам, когда вулкан окончательно потухнет, довольствоваться расплавленными массами, таящимися в его глубине?

— Все в свое время, друзья мои, — сказал капитан Сервадак, — все в свое время! У нас впереди долгая зима. Можно будет подумать, побеседовать, поспорить. Черт возьми! Провалиться мне на месте, если мы чего-нибудь да не придумаем.

— Да, — согласился граф Тимашев, — перед лицом опасности ум работает особенно хорошо, и мы найдем выход. К тому же вряд ли внутреннее тепло Галлии иссякнет до возвращения лета.

— Я тоже так думаю, — отвечал лейтенант Прокофьев. — До нас непрерывно доносится шум бурлящей лавы. Воспламенение вулканических пород, по всей вероятности, началось недавно. До встречи с Землей, пока комета носилась в пространстве, она не была окружена атмосферой, и, следовательно, кислород проник в ее недра лишь после столкновения. Это вызвало сложные химические процессы и в результате извержение вулкана. Вот как я это объясняю и считаю несомненным, что работа подземных сил в ядре Галлии только недавно началась.

— Я согласен с тобой, Прокофьев, — проговорил граф Тимашев, — и нисколько не опасаюсь, что внутренний огонь потухнет; меня скорее страшит другая возможность, не менее гибельная для нас.

— Какая же? — спросил капитан Сервадак.

— А та, капитан, что извержение внезапно возобновится и поток лавы сметет наш лагерь на своем пути.

— Черт побери! — вскричал капитан Сервадак. — А ведь это вполне может случиться!

— Будем же начеку, — возразил лейтенант Прокофьев, — и не дадим застать себя врасплох.

Пять дней спустя, 15 января, Галлия миновала афелий, в конце большой оси своей орбиты, и находилась теперь на расстоянии двухсот двадцати миллионов лье от Солнца.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,

которая доказывает, что люди не созданы для того, чтобы лететь на расстоянии двухсот двадцати миллионов лье от Солнца

Начиная с этого дня Галлия повернула обратно по своей эллиптической кривой и стала приближаться к Солнцу со все возрастающей скоростью. Все живые существа на ее поверхности зарылись вглубь вулканического массива, за исключением тринадцати англичан на Гибралтаре.

Как-то выдержали первую половину галлийской зимы эти упрямцы, добровольно оставшиеся на своем островке? Вероятно, лучше, чем обитатели Теплой Земли, — таково было общее мнение. В самом деле, им ведь не приходилось заимствовать у вулкана жар извергающейся лавы, приспособляя его для своих жизненных нужд. У них были громадные запасы угля и продовольствия. Ни в пище, ни в топливе они не испытывали недостатка. Занимаемый ими редут, прочно сооруженный, с толстыми каменными стенами, без сомнения, служил им надежной защитой в самые жестокие холода. Англичане не жалели топлива и не мерзли; они хорошо питались и, вероятно, так разжирели, что мундиры стали им тесны. Бригадир Мэрфи и майор Олифент, должно быть, сражались по всем правилам науки на шахматной доске. Никто не сомневался, что жители Гибралтара проводили дни самым благопристойным образом и даже с комфортом. Во всяком случае, Англия должна будет воздать хвалу двум своим офицерам и одиннадцати солдатам, доблестно оставшимся на посту.

Разумеется, если бы капитану Сервадаку и его спутникам грозила гибель от холода, они могли бы укрыться на островке Гибралтар. Им даже приходила в голову такая мысль. Без сомнения, им не отказали бы там в гостеприимстве, хотя в первый раз и приняли весьма неприветливо. Англичане не такие люди, чтобы бросить своих ближних в беде. В случае крайней необходимости колонисты Теплой Земли без колебаний перебрались бы на Гибралтар. Но туда лежал долгий путь по необозримым ледяным просторам, без огня, без крова, и не все, вероятно, добрались бы до цели живыми. Отважиться на подобное путешествие можно было лишь в самом крайнем случае, и колонисты твердо решили не покидать Теплой Земли, пока огнедышащая гора дает им достаточно тепла.

Как уже было сказано, все живые существа галлийской колонии нашли пристанище в пещерах центрального жерла. Действительно, даже животные принуждены были покинуть галереи Улья Нины, где они могли околеть от холода. Лошадей Сервадака и Бен-Зуфа с трудом удалось спустить вглубь вулкана; однако и капитану и денщику непременно хотелось сохранить Зефира с Галетой и доставить их на Землю живыми. Они привязались к этим бедным животным, плохо приспособленным для жизни в новых климатических условиях. Им отвели широкое углубление, обращенное в конюшню, а на складе, к счастью, еще оставалось для них достаточно фуража.

Что касается прочих домашних животных, то ими пришлось пожертвовать. Разместить их в подземельях массива было немыслимо, а оставить животных в Улье Нины — значило обречь их на мучительную смерть. Пришлось всех заколоть. И так как мясо на старых складах при царившем там лютом морозе» могло сохраняться до бесконечности, это значительно увеличило запасы провианта.

Чтобы покончить с перечислением живых существ, нашедших убежище в недрах массива, надо упомянуть еще о птицах, питающихся исключительно крошками и объедками, которые им бросали каждое утро. Мороз прогнал их из верхних проходов Улья Нины в темные провалы вулкана. Однако они были так многочисленны и так назойливы, что приходилось гнать и истреблять их беспощадно.

В этих заботах прошел весь конец января, и лишь к началу февраля переселенцы окончательно водворились на новом месте. Но тут для членов галлийской колонии потянулись дни безнадежно однообразные и унылые. Смогут ли они побороть своего рода отупение, вызванное бездействием? Руководители попытались подбодрить их при помощи более тесного каждодневного общения, частых собеседований, в которых все приглашались принять участие, чтения вслух научных книг и рассказов о путешествиях, имевшихся в библиотеке. Усевшись вокруг большого стола, русские и испанцы слушали и просвещались; если им суждено увидеть родную землю, то они вернутся туда менее невежественными, чем были прежде.