Гектор Сервадак - Верн Жюль Габриэль. Страница 9

Этот остров, только что отторгнутый от алжирской земли, имел форму неправильного четырехугольника, почти треугольника, и периметр его можно было бы разложить на следующие слагаемые: сто двадцать километров вдоль бывшего правого берега Шелиффа; тридцать пять километров с юга на север до хребта Атласских гор; тридцать километров наискосок в сторону моря и сто километров вдоль бывшего побережья Средиземного моря. Итого — двести восемьдесят пять километров.

— Все правильно, — сказал капитан Сервадак, — но все-таки почему?

— Ба! Почему бы нет? — ответил Бен-Зуф. — Потому, что потому! Если уж так было угодно господу богу, надо смириться, господин капитан.

Они спустились к подошве горы, где лошади мирно пощипывали зеленую травку. В этот день они добрались до берега Средиземного моря, нигде не обнаружив следов бывшего здесь городка Монтенот. Он исчез, как и Тенес, не сохранилось даже развалин.

На следующий день, 5 января, они двинулись форсированным маршем вдоль средиземноморского побережья. Оно вовсе не осталось в неприкосновенности, как предполагал Сервадак, — не хватало четырех деревушек: Калаат-Шимах, Агмисс, Марабу и Пуэнт-Басс. Мысы, на которых они находились, не выдержав мощного сотрясения, оторвались от материка. Кроме того, наши путешественники убедились в том, что единственные люди на острове они сами, а фауна представлена только стадами скота, бродившими по полям.

Капитан Сервадак и Бен-Зуф потратили на объезд острова пять дней, считая по новому календарю, а в действительности два с половиной дня, считая по старому. Таким образом, они вернулись в гурби через шестьдесят часов после того, как оттуда выехали.

— Итак, господин капитан? — сказал Бен-Зуф.

— Итак, Бен-Зуф?

— Вот вы и стали генерал-губернатором Алжира!

— Алжира без населения!

— Вот так раз! Меня, значит, вы в расчет не принимаете?

— Кто же ты теперь?

— Население, господин капитан, население!

— А мое рондо? — вздохнул капитан Сервадак, устраиваясь на ночь. — Стоило ли-стараться!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,

в которой Бен-Зуф считает себя вправе сетовать на невнимание генерал-губернатора

Десять минут спустя «генерал-губернатор» и вверенное его заботам «население» уснули крепким сном в одной из каморок караульни, так как гурби пока еще представлял собой груду обломков. Однако Гектора Сервадака и во сне тревожила мысль о том, что, установив столько последствий катаклизма, он все еще не открыл его первопричину. И хотя капитан был не силен в космографии, он напряг свою память и вспомнил некоторые, казалось, забытые им основные законы этой науки. Тогда у него возник вопрос: не вызваны ли наблюдаемые им явления тем, что изменился наклон оси Земли по отношению к ее эклиптике?

Это могло бы объяснить перемещение морей и, вероятно, стран света, но не повлекло бы за собой ни сокращения дня, ни уменьшения силы тяжести на земле. Вскоре Сервадак отказался и от этой гипотезы, что его порядком мучило, ибо, как говорится, он зашел в тупик. По-видимому, чудеса еще не кончились, и возможно, какая-нибудь новая несообразность наведет его на правильный путь. По крайней мере он на это надеялся.

Наутро Бен-Зуф первым делом занялся приготовлением сытного завтрака. Пора, черт возьми, подкрепиться! Бен-Зуф и сам был голоден, как три миллиона алжирцев. Сейчас или никогда надо заморить червячка, покуда есть дюжина яиц, уцелевших после катаклизма, «вдребезги разбившего целую страну»! Да к этому бы еще полную миску кускуса, — ведь Бен-Зуф готовит его мастерски. Завтрак удастся на славу!

И вот плита на своем месте в караульне, медные кастрюли сверкают, словно только что вышли из рук лудильщика, а студеная вода ждет, чтоб ее налили из большой алькарацы, бока которой точно покрыты холодной испариной. Как только вода закипит, Бен-Зуф опустит в нее яйца и через три минуты получит яйца всмятку.

Огонь в плите развели в мгновение ока, и денщик по своему обыкновению замурлыкал солдатскую песенку:

Расхаживая взад и вперед по кухне, капитан Сервадак с любопытством наблюдал за хлопотами Бен-Зуфа: он подстерегал, как охотник подстерегает дичь, то новое явление, которое послужит разгадкой для всех предыдущих. Разгорится ли огонь в плите? Достаточно ли кислорода для горения, не изменился ли состав воздуха?

Да, огонь в плите разгорелся; Бен-Зуф раздул его своим, несколько учащенным, дыханием, и хворост, положенный на растопку, а затем и уголь запылали ярким пламенем. Стало быть, тут ничего особенного не произошло.

Поставив на огонь кастрюлю, Бен-Зуф налил ее водой и стал ждать, чтобы она закипела и можно было опустить в нее яйца, которые как будто состояли из одной скорлупы, так мало они весили.

Не прошло и двух минут, как вода в кастрюле закипела.

— Что за чертовщина! — воскликнул Бен-Зуф. — Огонь, что ли, стал жарче гореть!

— Не огонь стал жарче гореть, — ответил, подумав, капитан Сервадак, — а вода быстрее закипает.

И сняв со стены термометр Цельсия, он опустил его в кипяток.

Столбик ртути показал только шестьдесят шесть градусов.

— Вот, пожалуйста! — вскричал Сервадак. — Вода кипит при шестидесяти шести градусах, а ведь ей полагается кипеть при ста!

— Итак, господин капитан?

— Итак, Бен-Зуф, покипяти-ка яйца еще минут пятнадцать, да и тогда они едва ли сварятся!

— Да ведь они сварятся вкрутую!

— Нет, мой друг, — всмятку, и мы будем макать в них ломтики хлеба.

Причиной, вызвавшей это явление, было, очевидно, уменьшение высоты атмосферного столба, что совпадало с уже замеченным уменьшением плотности воздуха. Капитан Сервадак не ошибся. Давление атмосферы на поверхности земного шара понизилось примерно на треть; вот почему вода, оказавшись под меньшим давлением, кипела не при ста градусах, как раньше, а при шестидесяти шести. Совершенно так же кипела бы она на вершине горы высотой в одиннадцать тысяч метров над уровнем моря, и будь у капитана барометр, он бы давно установил, что атмосферное давление понизилось. Именно этим объяснялось и то, что голоса теперь звучали глуше, дыхание стало более учащенным, а кровеносные сосуды расширились, к чему Сервадак и Бен-Зуф уже успели приспособиться.

— И все-таки, — сказал себе капитан Сервадак, — вряд ли можно предположить, что наша стоянка переместилась на такую высоту, ведь море тут же, вот оно плещется у берегов!

В данном случае Гектор Сервадак сделал правильные выводы. Однако он по-прежнему не в состоянии был сказать, в чем же причина. Inde Irae! [1] Тем временем яйца, пролежав в кипятке дольше обычного, почти сварились. То же самое произошло и с кускусом. Резонно заметив, что теперь придется начинать стряпню на час раньше, Бен-Зуф подал кушанья на стол.

При всей своей озабоченности Гектор Сервадак поел с большим аппетитом.

— Итак, господин капитан? — сказал Бен-Зуф, который всегда начинал беседу этими словами.

— Итак, Бен-Зуф? — отозвался Сервадак, привыкший отвечать так своему денщику.

— Что мы будем делать?

— Ждать.

— Чего же?

— Чтобы за нами приехали.

— Морем?

— Непременно морем, ведь наша стоянка превратилась в остров.

— Значит, господин капитан, вы полагаете, что товарищи наши…

— Полагаю, вернее надеюсь, что катастрофа разрушила только отдельные пункты на алжирском побережье, а стало быть, товарищи наши живы и невредимы.

— Что ж, господин капитан, будем надеяться.

— Генерал-губернатор, несомненно, пожелает уяснить себе, что произошло. Он, наверное, выслал из Алжира судно, чтобы обследовать побережье, и, смею думать, нас не забудут. А потому, Бен-Зуф, следи за морем и, чуть только покажется корабль, подай ему сигнал.