Малыш - Верн Жюль Габриэль. Страница 22

Кур, уток и гусей имелось достаточное количество, чтобы снабжать яйцами ярмарку в Трали. Но индюки и голуби отсутствуют, и почти ни один птичий двор на ирландских фермах не может ими похвастаться.

Следует упомянуть еще о собаке, шотландской овчарке, предназначенной стеречь стадо. На ферме не было ни одной охотничьей собаки, несмотря на то, что дичи здесь в изобилии. Право на охоту стоит очень дорого, а охотничью собаку разрешается держать лишь владельцу поземельного участка, оцененного по крайней мере в тысячу фунтов.

Такова была Керуанская ферма, находившаяся у поворота Кашена, в пяти милях от прихода Сильтона. Конечно, есть и худшая земля в графстве, рыхлая, не смешанная с навозом, оплачиваемая одной кроной, то есть шестью франками за акр. Земля же, которой владел Мак-Карти, была среднего достоинства.

К ферме подступали бесплодные болотистые равнины с неизбежным тростником и вереском. Летом над полями собирались громадные стаи ворон, любящих выклевывать посевы, и целые тучи толстоклювых воробьев, поедающих зреющее зерно. Они были бичом для фермы.

Ближе к горам громоздились уступами густые леса берез и лиственницы. Деревья эти склонялись нередко до земли под напором сильнейшего ветра, свирепствующего особенно в узкой долине Кашена в осеннее время.

В общем, преинтересное, вполне заслуживающее внимания туристов, это графство Керри с его великолепными горами, чудными далями, смягченными северными туманами! Но страна весьма сурова для ее обитателей, а почва часто неблагодарна для земледельца.

Надо молить небо, чтобы был хороший урожай картофеля, этого хлеба Ирландии! При неурожае картофеля наступает в полном смысле слова голод со всеми его ужасами note 2 .

Поэтому набожным ирландцам не мешало бы после «God, save the Queen!» (Боже, храни королеву!) прибавлять: «God, save the potatoes!» (Боже, храни картофель!)

На следующий день, 20 октября, у ворот Керуанской фермы раздались веселые возгласы:

— Отец идет!

— И мать!

— Вот они оба!

Это кричали Китти и Сим, увидавшие издали возвращавшихся Мартена и Мартину Мак-Карти.

— Здравствуйте, дети! — сказал Мартен.

— Здравствуйте, сыновья мои! — произнесла Мартина, входя.

В слове «мои» звучала материнская гордость.

Фермер с женой выехали из Лимерика рано утром. Они совсем продрогли, проехав около тридцати миль в это холодное осеннее время, да еще в «jaunting car».

«Car» — это род тележки, а «jaunting» она называется потому, что десять пассажиров сидят спиной друг к другу на скамейках, посредине. Представьте себе двойную скамью, какие украшают бульвары, но с приделанными колесами, с досками, в которые упираются ноги пассажиров, прислоняющихся к положенному за спину багажу, — и вы получите экипаж, употребляемый обыкновенно в Ирландии. Если он не представляет особых удобств, так как, сидя в нем, можно любоваться лишь одной стороной пейзажа, и ничем не защищает от непогоды и ветра, зато самый скорый, и кучер его отличается ловкостью и проворством.

Поэтому не приходится удивляться, что Мак-Карти с женой, выехавшие около семи часов утра из Ли-ыерика, подъехали уже в четвертом часу к ферме. Кроме них были и другие пассажиры. Высадив фермеров, экипаж покатился далее к главному пункту Керрийского графства.

Мюрдок при виде родителей поспешно вышел к ним навстречу.

— Благополучно ли вы съездили, батюшка? — Спросила молодая женщина, целуясь с Мартеном.

— Отлично, Китти.

— Нашли ли вы капустную рассаду на Лимерикском рынке? — спросил Мюрдок.

— Да, сын мой, нам пришлют ее завтра.

— И репу?

— Да, самый лучший сорт.

— Это хорошо, отец.

— И мы нашли еще нечто, по-моему, тоже очень хорошее!..

Мюрдок и Сим с удивлением взглянули на ребенка, которого Мартина передала Китти со словами:

— Вот мальчуган, в ожидании другого, которого нам подарит Китти.

— Но он совсем замерз! — вскричала молодая женщина.

— Я укрывала его всем, чем могла, заметила фермерша.

— Надо скорее нести его в дом да поздороваться с бабушкой, которая давно уже ждет нас.

Китти взяла на руки Малыша, и вскоре все семейство собралось в столовой, где бабушка сидела в большом кресле с мягкими подушками.

Ей принесли ребенка, которого она, лаская, посадила к себе на колени.

Он сидел, ничего не понимая, с удивлением все осматривая. Опять все было по-новому. Положительно это был сон, так все это не походило на вчерашнее. Кругом было столько добрых старых и молодых лиц! Путешествие его развлекло, а чудный воздух, наполненный благоуханием деревьев и осенних цветов, ласкал его. Перед отъездом он поел горячего супа и во время дороги не переставал грызть превкусные лепешки, которые Мартина вынимала из дорожного мешка. Он рассказал, как умел, о своем прошлом, о своем пребывании в Ragged school, о пожаре, о добром Грипе, которого он не переставал вспоминать; затем о мисс Анне, которая оказалась не его матерью, хотя и назвала его своим сыном; о сердитом господине, называвшемся герцогом, который хотел его отнять; затем о том, как его все бросили и он очутился на Лимерикском кладбище. Фермеры, не много поняв из всего рассказанного, видели в нем брошенное существо, предназначенное провидением их заботе.

Растроганная бабушка поцеловала ребенка, остальные поступили так же.

— А как его зовут? — неожиданно спросила бабушка.

— Он не упоминает другого имени, кроме Малыша, — ответила Мартина.

— Что ж, будем и мы его так называть, заметила бабушка.

— А когда он будет взрослым, как же тогда? — спросил Сим.

— Все равно, пусть остается Малышом! — заключила добрая старушка, снова целуя его.

С него сняли лохмотья, в которых он выступил в роли Сиба, и заменили одеждой Сима, ношенной им в детстве, ее совсем, правда, новой, но чистой и теплой. Заметим, что и здесь ему оставили его шерстяную фуфайку.

Он ужинал в этот вечер за стойлом этих почтенных людей, сидя на высоком стуле и спрашивая себя с тревогой, не исчезнет ли все это опять, как сон. Нет! Он не исчезал, этот вкусный овсяный суп, которого ему досталась полная тарелка. Не исчез и кусок сала с капустой, и пирог из гречневой муки с яйцами, разделенный между всеми на равные части и запиваемый удивительно вкусным напитком из ячменя.