Вокруг света за восемьдесят дней - Верн Жюль Габриэль. Страница 26

— Ваша милость изволит смеяться?

— Нет! Я опоздал к отплытию «Карнатика», а мне необходимо не позднее четырнадцатого быть в Иокогаме, чтобы застать пароход на Сан-Франциско.

— Очень сожалею, но это невозможно.

— Я вам предлагаю сто фунтов в день и премию в двести фунтов, если вы доставите меня вовремя.

— Это серьёзно? — спросил лоцман.

— Совершенно серьёзно, — ответил мистер Фогг.

Лоцман отошёл в сторону. Он смотрел на море, очевидно борясь между желанием заработать такую громадную сумму и боязнью пуститься в столь далёкий путь. Фикс смертельно волновался.

В это время мистер Фогг, обернувшись к миссис Ауде, спросил:

— Вам не будет страшно, сударыня?

— С вами, мистер Фогг, нет! — ответила молодая женщина.

Лоцман вновь подошёл к нашему джентльмену, вертя шапку в руках.

— Ну, как, лоцман? — спросил мистер Фогг.

— Так вот, ваша милость, — ответил лоцман, — я не могу рисковать ни моими людьми, ни собою, ни вами, пускаясь в такое длинное путешествие в это время года на судне водоизмещением всего в двадцать тонн. К тому же мы всё равно не попадём в срок, так как от Гонконга до Иокогамы тысяча шестьсот пятьдесят миль.

— Всего тысяча шестьсот.

— Ну, это одно и то же.

Фикс глубоко перевёл дух.

— Но, — продолжал лоцман, — быть может, есть средство уладить это дело иным путём.

У Фикса перехватило дыхание.

— Каким? — спросил Филеас Фогг.

— Отправившись к южным берегам Японии — в Нагасаки; расстояние до этого порта — тысяча сто миль. Или даже ещё лучше — в Шанхай, расположенный в восьмистах милях от Гонконга. В этом случае мы не будем слишком сильно удаляться от китайских берегов, что для нас весьма выгодно, тем более что морские течения направлены здесь на север.

— Лоцман, — сказал Филеас Фогг, — я должен сесть на американский пароход в Иокогаме, а не в Шанхае и не в Нагасаки.

— Почему это? — спросил лоцман. — Ведь пакетбот, следующий в Сан-Франциско, отправляется именно из Шанхая, а в Иокогаме и Нагасаки он делает лишь остановки.

— Вы уверены в своих словах?

— Вполне уверен.

— Когда пакетбот отходит из Шанхая?

— Одиннадцатого в семь вечера. Так что в нашем распоряжении четверо суток. Четверо суток — это девяносто шесть часов. При средней скорости в восемь миль в час, если мы будем обеспечены всем необходимым, если продержится юго-восточный ветер и если море будет спокойно, мы сможем покрыть за это время восемьсот миль, отделяющих нас от Шанхая.

— А когда вы можете отплыть?

— Через час. Нужно успеть запастись продовольствием и сняться с якоря.

— Вопрос решён… Вы владелец судна?

— Да. Я — Джон Бэнсби, владелец «Танкадеры».

— Хотите задаток?

— Если это не затруднит вашу милость.

— Вот двести фунтов в счёт платы… Сударь, — продолжал Фогг, поворачиваясь к Фиксу, — если вы желаете воспользоваться…

— Сударь, — не колеблясь, ответил Фикс, — я сам хотел просить вас об этом одолжении.

— Хорошо. Через полчаса мы будем на борту.

— Но как же быть с нашим бедным Паспарту? — спросила миссис Ауда, которую очень беспокоило исчезновение француза.

— Я сделаю для него всё, что можно, — ответил Филеас Фогг.

Расстроенный, взволнованный и взбешённый Фикс поднялся на лоцманское судно, а мистер Фогг и его спутница направились в полицейское управление. Там Филеас Фогг указал приметы Паспарту и оставил достаточную сумму для его отправки домой. Те же формальности были выполнены у французского консула, и затем паланкин после краткой остановки у гостиницы, где был взят багаж, доставил путешественников в гавань.

Пробило три часа. Лоцманское судно № 43 было готово к отплытию: экипаж находился на борту, припасы были погружены.

«Танкадера» была очаровательная маленькая шхуна водоизмещением в двадцать тонн, стройная, узкая, с острым носом. Она походила на гоночную яхту. Начищенные медные части её блестели, железные были никелированы, палуба сверкала белизной слоновой кости; всё указывало на то, что судовладелец Джон Бэнсби содержал своё судно в прекрасном состоянии. Обе мачты шхуны несколько отклонялись назад. Шхуна несла кливера, фок, грот, бизань, а также марсели, при попутном ветре она могла поднять и добавочные паруса. При хорошем ветре шхуна развивала большую скорость и уже выиграла несколько призов на состязаниях лоцманских судов.

Экипаж «Танкадеры» состоял из её хозяина Джона Бэнсби и четырех матросов. Все они были смелыми моряками, которые в любую погоду отваживались пускаться на поиски кораблей и прекрасно знали море. Сам Джон Бэнсби, человек лет сорока пяти, чёрный от загара, сильный, с живым взглядом и энергичным лицом, очень уверенный в себе и отлично знавший своё дело, был способен вселить уверенность даже в самого робкого человека.

Филеас Фогг и миссис Ауда поднялись на борт шхуны. Фикс был уже там. Через люк в задней части судна путешественники спустились в квадратную каюту с нишами в стенах для коек. Посреди под яркой лампой стоял стол. В каюте было тесно, но чисто.

— Сожалею, что не могу предложить вам ничего лучшего, — сказал мистер Фогг Фиксу, который молча поклонился.

Сыщик испытывал некоторое унижение, чувствуя себя обязанным этому господину Фоггу.

«Бесспорно, — думал он, — этот мошенник весьма учтив, но всё же он мошенник!»

В три часа десять минут на шхуне подняли паруса и на гафеле зареял британский флаг. Пассажиры находились на палубе. Мистер Фогг и миссис Ауда бросили последний взгляд на набережную в надежде, не покажется ли там Паспарту.

Фикс испытывал некоторые опасения, так как случай мог привести сюда несчастного малого, с которым он так недостойно поступил, и неизбежное объяснение окончилось бы не в пользу сыщика. Но француз не показывался: несомненно, он находился ещё под влиянием одуряющего наркотика.

Наконец, Джон Бэнсби вывел судно в открытое море, ветер наполнил все паруса, и «Танкадера» устремилась вперёд, подпрыгивая на волнах.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ,

Переезд в восемьсот миль в такое время года на судне водоизмещением в двадцать тонн был рискованным делом. Китайские моря очень неспокойны, и на них бывают ужасные бури, особенно в дни равноденствий, — а дело происходило ещё в начале ноября.

Конечно, лоцману, при том огромном вознаграждении, которое он получал за каждый день пути, было выгоднее доставить своих пассажиров до самой Иокогамы. Но подобное путешествие было бы безрассудством, и уже сама попытка добраться до Шанхая являлась крайне смелым, чтобы не сказать дерзким, предприятием. Однако Джон Бэнсби твёрдо и, пожалуй, не без оснований надеялся на «Танкадеру», которая, как чайка, покачивалась на волнах.

В последние часы первого дня пути «Танкадера» плыла вдоль извилистых берегов Гонконга и при попутном ветре развивала большую скорость, превосходно держась на волнах.

— Мне нет нужды, лоцман, рекомендовать вам максимальную быстроту, — сказал Филеас Фогг, когда шхуна вышла в открытое море.

— Положитесь на меня, ваша милость, — ответил Джон Бэнсби. — Мы поставили все паруса, какие ветер позволяет нести. Топсели не прибавят ничего, они могут только помешать ходу судна.

— Это ваше дело, лоцман, а не моё. Я полагаюсь на вас.

Филеас Фогг, широко расставив ноги и выпрямив корпус, стоял крепко, как моряк, и невозмутимо смотрел на бурное море. Молодая женщина, сидевшая на корме, чувствовала себя взволнованной, глядя на потемневший в сумерках океан, с которым боролось хрупкое судно. Над её головой развевались белые паруса, уносившие шхуну вперёд, словно широкие крылья. Шхуна, подхваченная ветром, казалось, летела по воздуху.

Спустилась ночь. Луна вступила в первую четверть, и её слабый свет вскоре должен был погаснуть на туманном горизонте. Тучи, шедшие с востока, уже заволокли часть небосклона.