Завещание чудака - Верн Жюль Габриэль. Страница 25

И этим любопытным посчастливилось больше, чем жителям Галвестона и Хьюстона, так как, вступив на перрон вокзала столицы Техаса, Том Крабб вышел наконец из состояния той угрожающей неподвижности, которую не могли победить ни заботы, ни мольбы, ни даже упреки Джона Мильнера. Сначала чемпион Нового Света казался еще немного утомленным, немного вялым и слабым. Но что в этом удивительного, если он не проглотил ничего, кроме морского воздуха, с самого того дня, когда Шерман вышел в открытое море?

Да! Этот великан был вынужден питаться все эти дни исключительно самим собой. Но, по правде говоря, даже и при таком режиме ему хватило бы пищи еще на многие, многие дни!

Зато какой завтрак получил он в это утро, завтрак, продолжавшийся до самого вечера: полные блюда крупной дичи, окорока баранины и телятины, всевозможные виды колбас, овощи, фрукты, сыры, и джин, и виски, и смесь портера с пивом, и чай, и кофе! Джону Мильнеру стало немного страшно, когда он подумал о счете, который ему представят в гостинице в день отъезда.

И все это повторялось на другой день, и на следующий, и так вплоть до 16 мая.

Том Крабб теперь снова превратился в удивительную человеческую машину, при столкновении с которой Корбэт, Фит-симонс и другие, не менее его знаменитые боксеры столько раз терпели полное поражение.

Глава IX. ОДИН И ОДИН — ДВА

В это утро один из городских отелей, или, лучше сказать, одна из небольших и далеко не из лучших гостиниц, Сэнди-Бар, принимала двух путешественников, приехавших с первым утренним поездом в Кале, маленький городок штата Мэн.

Эти двое путешественников, мужчина и женщина, видимо порядочно измученные длинной и утомительной дорогой, назвались мистером и миссис Филд. Фамилия Филд, так же как Смит и Джонсон, она из наиболее распространенных среди людей англо-саксонского происхождения. Вот почему нужно обладать совершенно исключительными качествами, занимать какое-нибудь выдающееся положение в мире искусств, политики или военной науки, словом, нужно обратить на себя общественное внимание. Так как имена мистера и миссис Филд никому ничего не говорили, хозяин гостиницы записал их в своей книге без всяких дальнейших вопросов.

В эту эпоху по всей территории Соединенных штатов ничьи имена не были так распространены, не повторялись так часто миллионами уст, как имена партнеров знаменитого матча эксцентричного члена Клуба Чудаков. Но так как ни один из «семерки» не назывался Филдом, то в Кале никто приезжей четой не заинтересовался. К тому же оба они не подкупали своей наружностью, и весьма возможно, что хозяин гостиницы задавал себе вопрос, как-то они еще ему заплатят, когда настанет время подавать им счет.

Для чего же явилась чета Филд в этот маленький городок, расположенный на самой делекой границе штата, находящегося на северо-восточной окраине Союза, для чего прибавила она две единицы к шестистам шестидесяти одной тысяче жителей этого штата, равного по площади половине всей территории Новой Англии? [16]

Комната в первом этаже, предоставленная мистеру и миссис Филд в гостинице Сэнди-Бар, была мало комфортабельна: одна кровать, стол, два стула и туалетный столик. Вид из окна открывался на реку Сент-Круа, левый берег которой принадлежит Канаде. У дверей в коридор стоял единственный чемодан приезжих, принесенный железнодорожным носильщиком.

В одном углу комнаты виднелись два толстых дождевых зонтика и ветхий дорожный мешок.

Оставшись вдвоем после ухода хозяина гостиницы, который привел их в эту комнату, мистер и миссис Филд заперли сначала дверь изнутри, потом приложили ухо к замочной скважине, чтобы убедиться, что их никто не услышит.

— Наконец-то мы добрались до цели нашего путешествия! — сказал он.

— Да, — подтвердила она, — после двух дней и трех долгих ночей, проведенных в вагоне.

— Я думал, что это путешествие никогда не кончится, — продолжал мистер Филд, опуская почти безжизненные руки таким жестом, точно все их мускулы были совершенно не в состоянии функционировать.

— И оно еще не окончено, — сказала миссис Филд.

— Интересно, сколько все это будет нам стоить?

— Дело не в том, сколько все это будет стоить, — раздраженным тоном ответила его супруга, — а в том, сколько все это может нам принести!

— Во всяком случае, — продолжал мистер Филд, — нам пришла удачная мысль не путешествовать под нашими действительными именами.

— Это моя мысль…

— И мысль восхитительная… Ты представляешь себе, что с нами было бы, если бы мы оказались во власти хозяев гостиниц, трактирщиков, кучеров и всех этих живодеров, жиреющих от щедрот тех, кто попадается им в руки, — и все это под тем предлогом, что в наши карманы вскоре потекут миллионы долларов.

— Да, мы хорошо сделали, — повторила миссис Филд, — и мы и впредь будем сокращать, насколько это возможно, все наши расходы. Во всяком случае, за все эти три дня путешествия мы ни копейки не истратили в буфетах железнодорожных вокзалов. И я надеюсь поступать так и в дальнейшем.

— И все же, может быть, мы лучше сделали бы, если бы отказались…

— Довольно, Герман! — властным тоном заявила миссис Филд. — Разве же у нас меньше шансов, чем у других участников, приехать первыми?

— Конечно нет, Кэт! Но самым благоразумным было бы все-таки согласиться на предложение… разделить наследство между всеми участниками матча.

— Я другого мнения. К тому же против этого восставал командор Уррикан, а неизвестный X. К. Z. отсутствовал и дать своего согласия не мог.

— А знаешь ли, что я тебе скажу, — продолжал господин Филд, — именно его-то я и боюсь больше всех других. Никто не знает, ни кто он, ни откуда… С ним никто не знаком. Его зовут X. К. Z. Но разве же это имя? Прилично ли называться X. К. Z.?

Говоривший был господин Титбюри. Если он сам не скрывался под инициалами, то ведь он, однако же, переменил свою фамилию Титбюри на Филд (читатель, без сомнения, узнал его по первым же фразам, которыми он обменялся со своей женой, самозванной госпожой Филд, — фразам, насквозь пропитанным отвратительной скаредностью).

Да, то был действительно Герман, третий партнер. Игральные кости, выбросив два очка, по единице каждый, отослали его во вторую клетку, штат Мэн. Это была большая для него неудача, которая приближала его всего лишь на два шага к шестьдесят третьей клетке, заставляя в то же время проделать длинный путь до крайнего северо-восточного пункта Союза.

Дело в том, что штат Мэн граничит и с доминионом Канада и с Нью-Брансуиком. После вступления этого штата в 1820 году в Конфедерацию, его восточной границей сделался залив Пассамакодди, в который направляет свои воды рака Сент-Круа, подобно тому как этот штат, разделенный на двенадцать графств, посылает двух сенаторов и пятьдесят депутатов в Конгресс, который немного претенциозно может быть назван «Национальным заливом», так как в него вливаются «политические реки» Американских Соединенных штатов.

Мистер и миссис Титбюри вечером 5 мая покинули свой темный дом на Робей-стрит и поселились в этой мрачной гостинице в городе Кале. Мы знаем, какие соображения заставили их присвоить себе вымышленную фамилию. Не извещая никого о дне и часе своего отъезда, они путешествовали, соблюдая строгое инкогнито, так же как и Макс Реаль, хотя мотивы, которые ими руководили, были, конечно, совершенно иные.

Все это озабочивало держателей пари, так как нужно признать, что Герман Титбюри в этой скачке за миллионами представлялся замечательным спортсменом и не стремился больше ни к чему. Не было сомнения в том, что ставки на него будут все увеличиться по мере развития матча и что он сделается его фаворитом. Не был ли он одним из тех привилегированных лиц, которым все удается благодаря полному отсутствию щепетильности в выборе средств, обеспечивающих успех? Его богатство позволит ему заплатить все штрафы, и как бы они ни были велики, он без колебания расплатится наличными деньгами. К тому же Титбюри не станет предаваться никаким фантазиям во время переездов, подобно Максу Реалю и Гарри Кембэлу. Были ли какие-нибудь основания, в таком случае, бояться, что он задержится в пути? Разумеется, никаких. Была только несомненная уверенность в том, что в назначенный день он будет в указанном месте. Все это составляло, безусловно, очень серьезные гарантии, представляемые Германом Титбюри, не говоря уже о той личной удаче, которая никогда ему не изменяла во всех его делах.