Хроники неправильного завтра - Вершинин Лев Рэмович. Страница 13

Теперь уже не уснуть до утра. Впрочем, недолго и ждать осталось. В зеркало было жалко смотреть: там находился кто-то, нуждающийся в помощи. Оказав помощь, я вышел покурить на балкон. Ночь в Ялте: бархатная тьма перед рассветом, бриз, море, звезды и тишина. Что ни говори, в Великом Договоре немало хорошего. И во всяком случае, Земля заслужила звание Планеты-Для-Всех.

Огонек подбирался к фильтру, когда заурчал телефон.

— Доброе утро, Аллан!

— Доброе утро, сэр!

— У вас посвежевший голос. Надеюсь, вы хорошо отдохнули. Но я, признаться, думал, вы спите.

— Я ждал вашего звонка, сэр.

— Но как вы догадались?

— Это элементарно, сэр!

— Холмс! Для вас есть дельце. Материалы доставят в номер. Спокойной ночи.

Шеф, по-моему, обиделся. И зря. Наверняка его задачка стоит невинной шутки. Хотя я, действительно, умею догадываться. Сложно стать хорошим полицейским, имея фамилию Холмс. Но, судя по всему, мне это удалось.

Двенадцать лет назад кадровик «Мегапола» предложил мне стажировку. Прибыв на Панджшер, я встретил единственного человека, походить на которого стараюсь по сей день. Чем я, щенок, мог быть полезен Арпаду Рамосу? А он принял меня, как равного. В газетах об этом не писали, по сейчас особого секрета уже нет: там, на Панджшере, «Мегапол» координировал первое массированное наступление на «фермы» Организации. Шутки кончились. Наставник Пак значился во всех картотеках Галактики, он уже не пытался откупиться, он спешил уйти, но этого никак нельзя было допустить. Моих сил хватало только на то, чтобы не отстать от Арпада, в остальном Рамос мог рассчитывать на себя одного — и тогда, когда мы пять дней ползли через раскаленную степь, и потом, вышвыривая меня из-под пулеметной очереди. Его ли вина в том, что он, раненый, был отправлен на базу и я — сопляк! стажер! — продолжил преследование один? Да, это я взял Пака, взял почти голыми руками. Но мало кто знает, какую роль сыграл во всей этой героической эпопее Аттилио, доверенное лицо Наставника. Тогдашний капореджиме очень хотел стать Доном, и ему было, видимо, очень приятно хоть раз в жизни постоять на стороне закона. До сих пор я получаю к Рождеству открытки от Дона Аттилио Шарафи.

Именно тогда «Мегапол» заинтересовался мною всерьез, и спустя год я был принят в штат, а потом, обогнав следователя Рамоса, стал инспектором.

Профаны болтают о «Мегаполе» невесть что, да и пресса им во многом помогает. Нельзя сказать, что нам это вредит. Во всяком случае, авторитет у ведомства не ниже, чем у Контрольной Службы. Но всего-то нас, не считая стажеров, на всю Галактику человек двести, из них стинов note 3 семь.

Никто не идет в полицию, мечтая как о максимуме о сержантском довольствии где-нибудь на Глабрионе. Мы мечтаем о настоящем профессионализме, а значит — о «Мегаполе». Это и вправду интересная работа. И не вижу оснований стыдиться нашей эмблемы: двух глянцево-черных, настороженных ноздрей собаки. Да, мы — псы. Но наш хозяин — закон.

От нас не уходят, даже, уйдя в отставку. Пять лет назад я в последний раз встретился с Арпадом Рамосом в его уютной квартирке на Ганимеде. Списанный по инвалидности, он чуть-чуть оброс жирком и промышлял мелкой торговлей. Твердый доходик плюс пенсия да неплохая семья — что еще нужно человеку? Но я уже знал, поднимая рюмку за встречу, что именно этот веселый инвалид, мой друг и первый учитель, виновен в десятке зверских убийств — и что с того, что жертвами были боссы Организации? Они смеялись нам в лицо, потому что у нас не было доказательств. А Рамос уже не был связан присягой и вел свою собственную войну. Покалеченный и отставленный, он все равно остался псом. Все, что я смог сделать для него, — это рассказать о том, что известно пока только мне… и уйти.

Никогда не забуду, как выла вдова Арпада; сложись иначе, на его месте мог бы быть я. Поэтому к своим тридцати пяти я верю только закону. Вера во все остальное обошлась мне слишком дорого.

…Пневмопочта, чмокнув, выдала капсулу. В совсем тоненькой папке ютился одинокий листок, озаглавленный «Плоды Ла. Материалы». Текст сообщал следующее, по пунктам:

«Первое. В обеих великих державах, а равно и на периферии замечены случаи употребления наркотического вещества нового типа. Сырье неизвестно.

Второе. В среде лиц, употребляющих (предположительно) данный наркотик, резко снижен интерес к социальным проблемам. Зафиксированы случаи сумасшествия, а также самоубийства, часто — с большим количеством жертв из числа случайных прохожих.

Третье. Индекс Щурбанова-Челокова показывает рост социальной агрессивности в густонаселенных пунктах (справка Галактического Института Обществоведческих Исследований).

Четвертое. Каналы поступления наркотика неизвестны. Образцы отсутствуют. Точно не выяснены симптомы. Официальные информаторы отмечают, что многие предполагаемые наркоманы носят на шее амулеты в виде плодов дархайского дерева ла.

Пятое. Плод ла является необходимым сырьем для приготовления ряда тонизирующих напитков, косметических изделий, а также сильных психотропных препаратов, не дающих, однако, эффекта привыкания (справка Галактической Ассоциации Охраны Физического Здоровья)».

М-да. Написать такое — все равно, что ничего не написать. Даже стажеру первого курса понятно, что и без пятого пункта дело не в плодах ла. Они вкусны, не более того. Я тут же провел следственный эксперимент. Когда вазочка опустела, за окном уже рассвело.

Вспомним древних: qui prodest? Кому выгодно? А действительно, кому? Что имеем? Во-первых, Хозяйство. Что ж, я давно не виделся с Доном Аттилио, и старик, очевидно, стал меня забывать. А это нехорошо. Не люблю, когда меня забывают, тем более — такие люди. Но вполне возможно, Дон Аттилио и ни при чем. В его свите всегда найдутся два-три резвых неформала, которые расколют организацию на мелкие куски ради удовольствия хоть недолго, а побыть Доном Амир-Али или Доном Нгуги. Так. Вторая версия

— неформалы. Далее. Допустим, Хозяйство тоже ни при чем, и это диверсия. Но кто? Страдают оба — и Конфедерация, и Союз, — иначе дело не пошло бы в «Мегапол». Значит, это маловероятно, хотя поработать следует и в данном направлении…

Через неделю я знал уже довольно много. Самое главное, выявились симптомы. Может быть, и не все, но, как мне показалось, основные. Я помотался по Галактике изрядно. Эти наркоманы действительно не были похожи на обычных. Никаких ломок, никаких «пушеров». И вместе с тем бедняги были безусловно больны. Очень спокойные, выдержанные, невероятно сосредоточенные и даже немного надменные — словно ушедшие в себя, мыслящие ясно и логично, но ограниченные самой своей логикой.

Собеседования были обидно одинаковы. Приглашенные пожимали плечами, а услышав обвинение в наркомании, смеялись в лицо. Самые разные люди, молодые и постарше, удачливые и невезучие, с дипломами и без. Всех их объединяли две особенности: короткие чеканные формулировки, когда речь заходила об их мировоззрении (правда, они редко говорили на эту тему), и неприязнь к Дальнему Космосу. Общий аргумент. «В нашем маленьком доме много больших дел». И еще — сдержанная, но фанатичная ненависть к государству, вне зависимости от подданства. Обоснование: «В пирамидах нет равенства. В пирамидах — гниль». И вообще, все, что их окружало, называлось «гнилью».

И мне стало ясно: кто-то решил пробраться к власти. Кто? Это пока не важно. Но эта третья сила есть. Обращаться к Контрольной Службе со смутными догадками смысла нет. Вполне возможно, они тоже работают над этой темой, но КС никогда не станет делиться информацией с «Мегаполом». Склоки, чтоб их! Но, в любом случае, если я прав, то многое становится на свои места. В неведомых лабораториях изготовлен этакий анти-наркотик. Наркотик, не создающий иллюзии, а разрушающий их. Человек начинает видеть все не в розовом свете, а в черном. Человек не теряет волю, наоборот, он обретает ее, злую и разрушительную. Логично. Именно такие пуристы смогут разложить или вообще взорвать к черту ненавистные им «пирамиды». Однако интересно, подумал ли мой неизвестный друг, как загнать джинна в бутылку после того? Этих ребят не переубедить и не вылечить, а останавливать их будет чересчур накладно: в Эру Равновесия слишком многое строится на здравом смысле. У этих же здравого смысла так много, что, скорее всего, нет совсем.