Великий Сатанг - Вершинин Лев Рэмович. Страница 40

И поскольку я не врач, то пришлось предложить соседу сделать глоток из моей дорожной фляжки. Он, понятное дело, отказался. Я, естественно, приподнял бровь и предложил тост за Вождя А. Затем — за великую миссию Армии Единства. Затем — за ниспровержение лжеидей квэхва-юх. И, разумеется, за всеконечную погибель изверга и нгенга Тан Татао. После чего завинтил крышку, упрятал флягу обратно в чемодан, умостил соседушку поудобнее, так, чтобы головка не сильно свисала, — и облегченно вздохнул.

Был у меня когда-то такой вот активно разговорчивый знакомец, человек не злой, но очень глупый. Работал он в Космофлоте, гонял «грузовики» на периферии. Мне тогда как раз заказали серию очерков о героях безвоздушных трасс, ну, я к нему и подрядился матросом на рейс. Шли мы обратно порожняком, и какой-то курчавый хмырь в черной тройке уболтал нашу дубинушку самую чуточку свернуть с курса… Впрочем, в книжке я про все это написал интереснее, но, конечно, только половину правды. Половину остального я сообщил исключительно в «Мегапол». А еще кое-что не сообщил никому и не получил четвертого «Золотого Пера», зато могу теперь гулять по Одессе целым. Так что Алек Холмс по сей день считает меня таким же долбанутым, как он сам, а дон Аттилио убежден, что я вполне порядочный молодой человек, которого тогда правильно сделали, что не удавили. И я, говоря по правде, согласен с обоими…

А что до «Золотого Пера», так пусть его, шелуха это все.

Совсем другое дело, когда в один прекрасный день тебя вежливо приглашают, куда следует, и доверяют «сделать мнение». Когда выдают сверхсекретные материалы и просят — понимаете, вежливо, за чашкой чая! — разъяснить людям, что и как. И почему именно так и никак иначе. И как хреново будет им всем, ежели не так.

Вот тогда-то ты и можешь сказать: да, я состоялся как журналист. А уж сколько пришлось пахать, и мотаться, и гадить в штаны под пулями — вот это уж твои, и только твои проблемы…

Когда дархайцы уносили моего соседа из салона, он как бы пробудился и успел-таки всучить мне значок с профилем своего любимого и родного вождика. Я принял эту бяку с благодарностью и честнейшим образом нес в руке — до первой урны.

А в «Ореанде» было хорошо, как всегда. И номер мой был готов, и занавески подобраны именно такие, какие я люблю, и Эмма меня не забыла за год, в чем я убедился этим же вечером. Так что радовать красавицу у моря своим присутствием я выбрался уже не то чтобы утром, а где-то так за полдень. Прошелся пешком до Ланжерона. Выкупал себя, отчего и поимел немалое удовольствие. Купил квэхвистскую газетенку и с еще большим, просто неописуемым наслаждением воспользовался ею по прямому назначению в пляжном сортире. Совершил, так сказать, акт возмездия. После чего явственно осознал, что настало время заняться наконец чем-нибудь возвышенным.

Пошарив взором по окрестным пескам, густо усеянным загорелым мясом, я обнаружил вполне подходящий объект. Пощекотал, надеясь, что возвышенное поймет правильно и хихикнет. Ошибся. Возвышенное поняло как раз наоборот, дрыгнуло ножкой, и я едва не лишился пары зубов. Затем девица помогла мне подняться, отряхнула… и тут я ее узнал. Память-то у меня профессиональная! Конечно, лето девяносто восьмого, Уолфиш-Бей и эта краля впритирку с пареньком-гитаристом…

«Стоп-стоп, это сколько же ей сейчас?» — испугался я, но заднего хода решил не давать, исходя сугубо из внешних характеристик. Из экстерьера, можно сказать, ну никак больше двадцати пяти на вид не дашь, а что касается фигурки, так во-още что-то с чем-то…

Ладненько. Я сконцентрировался и пошел в атаку. Спустя пять минут меня соизволили вспомнить. С трудом, правда, но не без удовольствия.

– Лемурка, — спросил я не без грациозной фамильярности, — а что слышно об Андрюше?

И нарвался на ледяную паузу.

– Андрея нет, Яан, — сообщила она, помолчав. — И очень прошу: называй меня Эльмирой…

Я умный. Поэтому решил данную тему замять. И перешел к общему трепу. Трепалось легко. Она, оказывается, дважды сходила замуж, оба раза не очень удачно; впрочем, в подробности личной жизни мы по молчаливой договоренности углубляться не стали. Зато, как выяснилось, ей попадались мои репортажи, и стиль Яана Сан-Каро был одобрен. Что ж! И среди женщин подчас попадаются особи, не лишенные тонкого вкуса.

Короче говоря, грех было не продолжить беседу за ленчем. А потом, понятное дело, за ужином. Эльмира вполне заслуживала того, чтобы посвятить ей половину отпуска. Или даже весь. Решив так, я поиграл оперением, распушил хвост и самую малость приоткрыл копилку. Уж на что, а на язык я никогда не жаловался, да и врать мне в общем-то надобности не было.

Итак, общий джентльменский набор.

Сперва — о неравном поединке с боевиками некоего «крестного батьки», ясное дело, без каких-либо имен.

Реакция: недоумение, переходящее в легкий интерес.

Далее, вкратце — о переходе через Вигдкунь-Янг’манг с этаким ненавязчивым самокритичным юморком.

Интерес усугубился.

И наконец, уже после ужина, на веранде: гвоздь программы — а знаешь ли, дорогая, я ведь лично знаком с Ози Гутелли! И довольно близко…

Взрыв недоверия. Презрение к треплу. Правильно, так и надо, милая, так и нужно, радость моя. Ругайся, ругайся… а теперь посмотри-ка на карточку, а?

Все. Готово. Приехали. Поцелуй, распахнутые глаза и шквал вопросов. Методика отработана досконально, и не помню случая, когда дала бы сбой.

Короче, я дал ей исчерпывающую информацию, перемежая факты заслуженными поцелуями. Мы с Ози ведь и вправду знакомы, вот только репортажа на эту тему у меня так и не получилось. О чем было писать? О том, как, ни слова не вымолвив, бухая в тюльку, корова взгромоздилась на меня и принялась ерзать, пыхтя и подвывая? Или о том, как в пять утра заявился восстанавливать семью ее девятый муж — или восьмой? — ну, в общем, тот, который абсолютный чемпион по боевому къям-до? Отдам должное Ози: она закрыла меня своим телом в полном смысле слова, и пока они восстанавливали семью прямо на коврике в прихожей, я летел без парашюта с четвертого этажа, а с балкона вслед мне свистел Озин импресарио — старая лысая скотина, судя по всему, как раз и вызвавшая того бугая…

Так что ни слова о личном знакомстве с мадемуазель Гутелли моим золотым пером не написано. Но сняться-то на память мы успели! И грех не пользоваться этой универсальной отмычкой, отпирающей в отпуске дверцы любого, самого неприступного сейфа.

Гуляя по закоулкам парка, мы с Эльмирой успели достичь многого. Даже очень. Но не всего. Поэтому заключительную байку о Черном Муаммаре и его последнем караване я завершал уже в номере. Здесь, где волны кондишна разгоняли духоту, накал страстей Черного Муаммара мгновенно потускнел на фоне прочего, и только к трем часам ночи мы смогли наконец более или менее спокойно обсудить, стоит ли все-таки выключать свет, и если да, то кому это следует сделать. Вставать обоим было лень…

Утром меня посетило ощущение, что мною попользовались. Дама, несомненно, была довольна, я, в сущности, тоже, но практически ничего, кроме шевеления и шепота, не помнилось, а это скверно. Мне следует контролировать себя, особенно сейчас, когда мнение только начинает делаться. Ну-ка, не стрепанул ли я, часом, чего о Договоре? Не приведи Аллах! Контрольная Служба таких ляпов не прощает, можно, часом, и не проснуться однажды; за доверие приходится платить, хотя бы другим в науку…

Нет, вроде ничего такого не было. Да и при чем тут, собственно, пляжная девочка Лемурка?..

И все же нечто не давало покоя. Ощущалось этакое, скажем, томление духа. Стоило бы, конечно, довериться интуиции и повспоминать получше. Но — не вышло. Нежная ладошка прошлась по моей беззащитной груди, по животу, ласково потеребила ниже… и стало понятно, что между нами далеко не все еще прояснено и необходимо немедленно уточнить позиции.

Уточнили. Стороны пришли к обоюдному удовлетворению.

Примерно через час я заказал кофе в постель.