Сила предсказания - Веснина Елена. Страница 37
— Возвращайся поскорее, хорошо?
— Договорились.
У следователя было больше вопросов, чем ответов. Вопросов было — как голов у гидры. Разрешался один, появлялся другой. Но все-таки кое-что он выяснил. Он выяснил, что Алексей, по-видимому, не принимал наркотиков.
— А я тебе что говорил! — обрадовался Самойлов. — Тогда как они попали в кровь? Кто виноват?!
— Подожди, ты дослушай сначала, — остановил его Буряк. — В общем, препарат, который я нашел в машине, не наркотик, а сильнодействующее снотворное. Это подтвердила экспертиза.
— Снотворное? То есть его усыпили?!
— Этого я не могу сейчас сказать наверняка. Но он уснул за рулем, это точно!
— Но как же… — начал было Самойлов и тут же сам себя остановил: — Все, не перебиваю. Продолжай!
— Я задал вопрос о наркотике в лоб, и твой сын был искренне удивлен. Уж я-то разбираюсь без всякого детектора, когда мне говорят правду, а когда лгут.
— То есть, он даже не предполагает, как эта гадость оказалась у него в машине?
— Да. Причем следы препарата оказались только на водительском коврике. Осколки ампулы — там же. И больше нигде.
— Что-то не складывается у меня, Гриша. Какие ты из всего сделал выводы?
— Давай попытаемся сделать их вместе, — предложил следователь.
— Хорошо, — сказал Самойлов. — Допустим, Алешка все же собирался принять наркотик. Или же он просто не догадывался об истинной природе препарата: перепутал, был обманут— неважно…
— Так, так…
— Но не станет же он бросать ампулу на коврик, чтобы раздавить ногой во время движения машины?! Это же самоубийство!
— А если просто выронил? Готовился воспользоваться в благоприятной обстановке, но случайно выронил и раздавил?
— Что, у нового свадебного костюма были дырявые карманы?!
— Мог доставать телефон, ампула была в том же кармане.
— Вообще-то, да, — согласился Самойлов и растерянно замолчал.
Следователь пришел ему на помощь:
— Боря, ты начал не с той версии. Мы ведь уже определили, что наркоманы это вещество не используют.
— Ну и что из этого?!
— Алексей раздавил ампулу, даже не догадываясь об этом. Сосредоточься. У нас есть Алеша, ампула и… еще кто-то!
— Тот, кто подложил ее моему сыну? Но зачем? Или это было покушение?!
— Вот это нам и предстоит выяснить. И теперь, чего бы это ни стоило, я распутаю дело до конца. Обещаю тебе! И главный вопрос сейчас: кому была бы выгодна смерть Алексея?
— Да никому! У него не было врагов, он никому не мешал!
— Борис, скажи, а у тебя есть враги? — спросил следователь.
— Ты что же думаешь, что хотели навредить мне?! Ты хочешь сказать…
— Я хочу спросить! Я должен рассмотреть все версии. И твоя коммерческая деятельность — одна из самых вероятных.
Самойлов задумался.
— Затрудняюсь тебе ответить. Всегда есть недовольные, но у меня не было в последнее время таких уж серьезных конфликтов.
— И все-таки ты подумай! А пока попроси Константина ко мне заглянуть, как только он сможет. Алешу он последним перед аварией видел. Хочу задать ему несколько вопросов.
В кабинете Павла Федоровича Полина встретилась с Машей.
Полина решила, что нельзя рисковать возможным счастьем сына, и надо успокоить Катю, отстранив Машу от работы. Разговор она начала издалека:
— Доктор рассказал мне, что ты очень помогла и ему, и Алеше. Я тебе очень благодарна, Маша.
— Спасибо, я старалась. И поверьте, мне правда ничего не нужно от Алеши. Я просто хочу помочь ему.
— Но, — продолжала Полина, — у Алеши есть невеста, и они любят друг друга. И Алеше именно сейчас очень нужно чувствовать, что Катя рядом. Поэтому я прошу тебя не приходить больше к Алеше.
— Послушайте, но ведь так же нельзя! Вы же только что благодарили меня за помощь! А теперь выгоняете?!
— Нет, Маша, я не выгоняю. Я просто прошу понять и уступить. Пожалуйста, не приходи больше в его палату.
— Павел Федорович, — обратилась Маша к врачу, — а почему вы молчите? Почему не заступитесь за меня?
— Потому что мы должны уважать чувства близких пациента даже в том случае, если их просьбы противоречат нашим собственным взглядам. Извини, но я поддерживаю просьбу Полины Константиновны.
— Павел Федорович, но вы же в палате говорили, что без меня вам трудно справиться, — отчаянно боролась Маша.
— Да, говорил! Ты действительно очень много сделала, но твоя помощь теперь не нужна.
— Как не нужна?! Почему?!
— Потому что помогать Алексею больше не надо.
— Но ведь ему стало лучше! Значит, и лечение можно продолжить.
— А вот этого я тебе сказать не могу. Это врачебная тайна, и говорить об этом я могу только с родственниками. Извини.
— Вы хотите, чтобы я вышла? — тихо спросила Маша.
Врач кивнул, и Маша вышла из кабинета.
Полина заволновалась:
— О чем это вы? Что за врачебная тайна? Вы меня пугаете, доктор.
— Для начала, пожалуйста, сядьте. Дело в том, что я решил закончить лечение. Я прекращаю процедуры. Лечение не удалось. В первую очередь из-за того., что я был вынужден удалить Машу, и ее не оказалось рядом в трудную минуту.
— А другие медсестры? Почему вы не позвали другую медсестру?
— А разве вы не помните, что никто не соглашался ассистировать? Маша единственная не струсила!
— Но можно было бы пригласить медсестру из другой больницы!
— Вы все равно не нашли бы никого лучше! Видите ли, Маша смогла найти подход к Алеше, и при ней ему становилось лучше.
— Но я не понимаю, почему вы ее сейчас удалили?!
— Я отстранил ее потому, что не хочу перекладывать ответственность с больной головы на здоровую. Вы можете подать на меня в суд за то, что я применил к Алеше не опробованный на людях метод.
— Я не буду этого делать.
— Вы, может быть, и нет. Но Катя, как я понял, считает, что я неоправданно рисковал жизнью Алексея.
— Не волнуйтесь! Я объясню ей, что это была единственная возможность вылечить Алешу, что он сам просил об этом. Пожалуйста, продолжайте лечение.
— Нет, лечение закончено. И, к сожалению, я должен вам сказать, что Алексей никогда уже не будет ходить.
Полина была поражена.
— На этот раз кризис был очень тяжелым, — объяснил врач. — Поверьте, мы сделали все, что могли.
— Но должен же быть выход: новые процедуры, какие-то другие лекарства…
— Нет, все это только ухудшит и без того тяжелое состояние Алексея. У него сейчас просто, нет сил на еще одно подобное испытание. Мне не за что извиняться, Полина Константиновна, но все равно простите меня, пожалуйста, за то, что не оправдал ваших надежд.
Но Полина его не слышала.
— Принести вам успокоительного? — видя ее состояние, спросил врач.
Полина покачала головой. Она думала о своем.
— А позже? Скажите, можно повторить лечение после того, как Алеша восстановится? — спросила она.
— Нет, к сожалению, время уже упущено.
— Да… Доктор, вы говорили, что у меня может возникнуть желание подать на вас в суд. Так вот: ни я, ни кто-либо из родственников не сделаем этого. Обещаю вам!
И Полина заплакала.
Увидев, что дочка уже дома, Буравин обрадовался:
— Здравствуй, родная! Ну, как дела у Алексея?
— У него все прекрасно. Он окружен заботой и вниманием! — ядовито ответила Катя.
— Что-то мне твой тон не нравится, и настроение тоже. Ну-ка, рассказывай все по порядку!
— Да что рассказывать, папа? Надоело мне уже все это!
Буравин присел рядом.
— Что же тебе надоело? За Алешей ухаживать?
— Ухаживать?! Да мне теперь даже приблизиться к нему не дают. На него положила глаз одна медсестра и постоянно плетет интриги. В общем, я поставила условие: или я, или она!
— Вот оно как! Ну а разве Алеше от этого лучше будет? Сама ведь говорила, с каким нетерпением он ждет, когда ты придешь к нему.
— А почему тогда этого не могут понять его родители?! Почему не понимает врач? Я уж не говорю о медсестре этой…