Птицы небесные - Ветковская Вера. Страница 58

— Я сам поговорю с Сергеем, все ему расскажу. Это не женское дело. Потом ты соберешь вещи и приедешь сюда… — шептал Костя.

— Пока молчи. Он все равно скоро уезжает в Вятку на целый месяц. За это время я приготовлюсь, соберусь с духом.

Они уже давно обсуждали в деталях свою совместную будущую жизнь. Катя уволится с телевидения, пока утихнет буря и улягутся страсти, посидит дома. Потом он устроит ее куда-нибудь уже как мадам Евдокимову.

— Все забывается, дорогая, все забывается, — утешал он Катю, как ребенка, гладил по голове. — Мы начинаем новую жизнь, старая мне чертовски надоела.

Катя слушала, с тоской глядя в потолок. Чужие вещи, чужая квартира, Костя говорит, что снял специально для них. До чего она дожила. Обычно мужчины снимают такую квартиру втроем, вчетвером, чтобы водить сюда по очереди подружек. Раньше она испытывала брезгливость, слушая истории о гнездышках любви и о дамах, которые в такие гнездышки ходят.

Но та Катя, уверенная, непогрешимая и стойкая к соблазнам, осталась в прошлом. Теперь была другая, которая махнула на все рукой, лгала, плыла по течению. Прежняя Катя только бессильно наблюдала за своим двойником. Никогда она не думала, что любовь приносит столько унижений и несчастий, калечит и уродует людей. Она любила, в этом не было сомнений. Но ни минуты не была счастливой. Каждодневное хождение по мукам — больше ничего.

Когда Костя предложил как можно скорее развестись с Колесниковым и переехать в эту квартиру, она почти согласилась. По крайней мере конец вранью, возврат к простоте и ясности. Жизнь с Сергеем превратилась в каторгу. Он просто убивал ее своим благородством Молчал, отводил глаза. Ни слова упрека, обиды, недоумения. Как бы ей хотелось, чтобы он залепил ей хорошую затрещину, высказал все, что о ней думает. Тогда камень бы свалился с души. Она чувствовала себя последней дрянью, а Сергей был подчеркнуто мягок, предупредителен, не задавал ни единого вопроса.

Бросаться в ноги и каяться было поздно Еще недавно Сергей мог бы остановить ее, увезти куда-нибудь в Вятку, пока не схлынет евдокимовское наваждение. Теперь оно захватило ее всю целиком, без остатка, как тяжелая, неизлечимая болезнь. Костя ее приворожил и привязал к себе даже не узами, а тяжелыми морскими канатами. Эта мучительная страсть быстро затмила чистую, почти дружескую привязанность к Сережке.

Катя вдруг вспомнила Лену, соседку по площадке, молодую женщину лет тридцати. Два года назад в их счастливой благополучной семье произошло большое несчастье. Соседка, мать двоих маленьких детей, вдруг влюбилась в сослуживца. Да так, что чуть с ума не сошла, пыталась покончить с собой. Но ее муж, мягкий, интеллигентный человек, немного похожий на Сережу, повел себя очень разумно. Да, кстати, и свекровь ее оказалась мудрой старушкой. На семейном совете было решено отпустить бедную мученицу на неопределенное время, дать ей возможность все самостоятельно обдумать. И Лена уехала со своим возлюбленным сначала в отпуск, потом поселилась у него. Но через три месяца вернулась домой. Вернулась совсем другой, какой-то потухшей, но спокойной.

Ведь безудержная страсть сгорает очень быстро, почему-то с надеждой подумала Катя. Как хорошо было бы проснуться однажды утром и почувствовать, что этот груз свалился с души, что она снова свободна, счастлива. Как хорошо они жили с Колесниковым: летом планировали отправиться в Вологду, потом в Пицунду, к морю. Все-все рухнуло. Она искоса посмотрела на Костика. В полумраке его профиль казался таким спокойным, самоуверенным, что в ней вдруг всколыхнулось недоброе чувство.

— А когда ты собираешься наконец поставить в известность свою жену? — В ее голосе прозвучало скрытое раздражение.

— Как только ты переедешь сюда и уволишься с работы, — поспешно заверил он. — Моя супруга тут же бросится к тебе. Попытается открыть тебе глаза. Скажет, что ты губишь свою жизнь с таким беспринципным чудовищем, как я, что через десять лет мне будет почти шестьдесят — на самом деле всего пятьдесят пять, — а тебе сорок. Много чего наговорит, она женщина умная и красноречивая. Я хочу избавить тебя, детка, от лишнего беспокойства. Он нежно поцеловал ее в плечо, шею и вдруг властно обнял и притянул к себе. Но Катя решительно оттолкнула его — довольно, довольно! Все чаще в ней вспыхивало, как солома, безумное раздражение против него. Случалось, они жестоко ссорились. Ничего подобного не было с Сережей, да и быть не могло.

— Это уж мои заботы. С твоей женой рано или поздно все равно придется встретиться. Даже интересно, какие доводы она для меня припасла. Я вообще любопытная. Буду с ней кротка и молчалива. Потому что она — жертва, а я злодейка. Бедная женщина прожила с мужем двадцать лет, вдруг является молоденькая вертихвостка…

— Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, птичка моя, — опасливо обнял ее Костя. — Но мне-то разве легче? Все утрясется, все узлы развяжутся — и ты успокоишься. «Мы отдохнем, дорогая, мы увидим небо в алмазах».

Евдокимов на каждом шагу цитировал классиков и всегда немилосердно перевирал их. Катя усмехнулась: в первый раз, пожалуй, он сказал «мы». Обычно, заглядывая в будущее, он говорил: «Я начну новую жизнь, я переступаю черту: мне так ненавистно мое прошлое». И Кате всегда хотелось поправить: мы начинаем эту самую новую жизнь. И всегда он переводил разговор на себя.

Она вдруг вскочила и принялась лихорадочно одеваться.

— Куда ты? Ведь уже первый час ночи, и Сергей в командировке, — жалобно спросил Костя.

Она посмотрела на него. Он сидел в постели — большой, простодушный, обиженный. Капризный ребенок, привыкший к хорошему уходу и вниманию близких. В другое время она бы посмеялась над ним. Но теперь Катя надолго разучилась даже улыбаться. Ей стало совестно и жалко Евдокимова, он всегда уступал ей в ссорах и перепалках, по-собачьи заглядывал в глаза, стараясь угадать ее желание и настроение. А она ведет себя как базарная истеричка.

— Несчастье ты мое! — Катя решила приласкать Костю и сжала в ладонях его лицо. — Когда я с тобой, у меня в голове туман. А я хочу побыть одна и подумать.