Мой первый день - Вежинов Павел. Страница 5

— У нас нет литературы, — пришел я к выводу. Мишель посмотрел на меня приблизительно так, как несколько раньше я смотрел на мертвую рыбу.

— Но ведь это невозможно! — воскликнул он наконец.

— Почему же? — сказал я обиженно. — Что-то подобное было у моих предков, но памятники их письменности были уничтожены как источник опасной идейной заразы…

Мишель рассмеялся — так же, как тогда, когда увидел меня с удочкой в руках.

— Да, нечего сказать, постарались! — пробормотал он с издевкой.

Я почувствовал легкое раздражение. Неужто я позволю этому субъекту, живущему на заре человеческой цивилизации, учить меня уму-разуму?

— Не понимаю, почему вы касаетесь искусства в такой серьезной беседе, — сказал я. — Ведь оно создано для развлечения.

— Мне трудно убеждать вас словами, — серьезно сказал он. — Когда познакомитесь с нашим искусством, тогда и побеседуем… Могу лишь сказать, что главная его задача — исследовать тончайшие и сложнейшие движения человеческой души.

— Ну-у, это предмет науки! — возразил я. — Мы эту науку называем психологией.

Мишель отрицательно покачал головой.

— Это не одно и то же! — сказал он убежденно. — Искусство, как и наука, анализирует и обобщает. Но делает это в едином процесс творческого воссоздания действительности. Понимаете, оно в одно и то же время отражает реальную действительность и осмысляет ее. Вот почему искусство в известном смысле есть некая божественная действительность. Простите, что я употребляю этот архаизм. Искусство — могучая сила, способствующая созданию человеческой общности, которая служит главной опорой современной цивилизации.

— Признаюсь, мне это непонятно, — сказал я уныло.

— Придет время — разберетесь, — ответил он спокойно.

Костер начал угасать, его мягкое, животворное тепло, как ни странно, напоминаломне тепло, которое в апогее своей силы излучало наше огромное умирающее Солнце.

Мишель разрезал рыбу надвое и нанизал обе половины на обструганный гибкий прут. Непостижимо, думал я, каким образом подобные варварские обычаи уживаются с душевностью земного человека…

— Рыбу надо запекать на слабом огне, — пояснил Мишель. — Тогда она очень вкусна… Впрочем, скоро вы в этом убедитесь.

— Никогда! — воскликнул я. — Ни за что! Он посмотрел на меня внимательно.

— Гм, странно!… Может, ваш желудок не привык к грубой пище?

— Не в этом дело… Что-то подобное мы предвидели. Последние два года на Дрии я питался естественной пищей, чтобы привыкнуть ко всяким неожиданностям. Но есть мясо живого существа?! Это… это…

— Ничего, — ободрил меня Мишель. — Поживем — увидим.

Он понес рыбу к костру. И тут явственно прозвучал голос Лены:

— Мишель, ты меня слышишь?

— Да, милая.

— Почему вы задерживаетесь? Лен, наверное, устал и хочет отдохнуть.

— Я спрошу его, дорогая. Мы тут собираемся запечь рыбу…

— Это отнимет у вас ужасно много времени…

— Ну и что? Приходи и ты.

— Я подумаю, — сказала она неуверенно. — Но все же мне кажется, что Лен…

— Уверяю тебя, Лен чувствует себя отлично… Хотя он несколько шокирован.

— Чем? — спросила она с беспокойством.

— Да моими дикарскими занаятиями. Однако должен тебе сказать, милая, что именно он поймал рыбу. Мне кажется, в душе Лен страстный рыболов, но его сковывают пережитки…

— Послушай, Мишель, только что передали обращение Центрального космического института всем научным постам. Их интересует, не наблюдал ли кто-нибуть проявлений эффекта Вилтинга… Что это значит?

Бегло взглянув на меня, Мишель ответил:

— Я скажу тебе потом, ладно? Не стоит волноваться…

Он уселся на землю, скрестив ноги, и принялся мне объяснять:

— Понимаете, Лен, наш Центральный космический институт вышел на связь с Дрией. Я должен сообщить туда о вашем появлении…

Я знал, что это неизбежно, но мне не хотелось, что-бы это произошло так скоро. Могучий лес и река, лениво, медленно катившая свои зеленые воды, неудержимо притягивали меня.

— Мишель, у меня к вам просьба, — сказал я. — Это мой первый день на Земле. Пусть он будет только моим.

Я еще успею пожить под наблюдением земных людей…

В его взгляде мелькнуло явное облегчение.

— Пожалуй, вы правы, — согласился он. И, подумав немного, добавил: — Не забывайте. Лен, мы не нуждаемся в образцово-показательных примерах. Нам важны искренние дружеские чувства. По-нашему, дружить — это прежде всего стремиться понять друг друга.

— Полностью с вами согласен, — сказал я убежденно.

— Поэтому хорошенько думайте, когда делитесь своими знаниями с людьми. Отняв у них радость жить, искать и бороться, вы лишите их ценнейшего духовного богатства.

— Я вас очень хорошо понимаю, Мишель, — сказал я взволнованно. — Вы не должны бояться. Ведь дорога познания бесконечна: знание порождает жажду новых поисков, открытий…

— Ты славный парень, Лен!…

— Я уже не одинок на Земле, — сказал я. — У меня есть друзья?..

Не ожидал, что мои слова так его обрадуют. Он засмеялся, лицо его сияло. Как много детской непосредственности в этих огромных, красивых земных людях!

— А сейчас. Лен, я тебе приготовлю такое блюдо, что просто пальчики оближешь!

Но даже эта угроза была уже не в состоянии испортить мне настроение. Я сел на берегу и загляделся на реку. Легкий ветерок пробежал по кронам деревьев, прошелестел и замер. Мне казалось, что я бы мог так сидеть часами, испытывая неизъяснимое блаженство.

— Что это за животное, Мишель?

— Где? А, это не животное, а насекомое… Мы называем его стрекозой.

— Как прекрасна Земля, Мишель!.. И как бы я хотел, чтобы ее увидели мои далекие сородичи..

Он усмехнулся в ответ и стал забивать в землю палку с развилиной.