И умереть некогда - Виалар Поль. Страница 25

Сейчас он рассказывал все это Лоранc, которая забралась рядом с ним под одеяло и дремала, убаюканная его словами.

— Совершенно неожиданно повезло. Такого клиента не каждый день встретишь.

— И ты думаешь, он долго здесь пробудет?

— Надеюсь. А после можно и передышку сделать: тогда у наc на счету накопятся деньги… кому-то можно будет и отказать.

Он прав, думала она, стараясь быть благоразумной: нельзя жить без работы, без цели. Все остальное — бредни маленькой девочки. Она любила этого человека; он честный, трудолюбивый, — чего же ей еще желать? Потом они отдохнут. Но когда это будет? Во всяком случае, сейчас еще рано об этом думать.

Эд Джонсон был человек требовательный. Гюстав говорил на его языке, и Джонсон не мог обойтись без него. Да и относился он к нему не как к простому шоферу: в машине садился с ним рядом, а если заезжал в какой-нибудь знаменитый ресторан, сажал с собою за стол.

Через несколько дней он уже рассказал ему все, без утайки.

— Вот почему я здесь, boy [6]. У меня родилась идея основать на континенте компанию воздушных перевозок «люкс». У нас есть капиталы — не замороженные, но лежащие без пользы в банках Германии, Англии, Италии, Франции. Надо их пустить в оборот. И вот нам пришла идея связать европейские столицы воздушными линиями с первоклассными курортами. Скажем, Лондон — с Туке, Париж — с Довилем. А здесь, на Лазурном берегу, привлечь отдыхающих в Ниццу, Канн, Монте-Карло. Муниципалитеты, естественно, нам помогут. Мы проложим также линии воздушных сообщений из Лондона на южное побережье Англии, из Берлина — сюда. Понимаете, что я хочу сказать, boy, — мы создадим целую сеть: Венеция, Энжьен, Гамбург, Рим. Причем не только для того, чтобы привлечь клиентов в игорные дома, — нет, чтобы люди получали удовольствие уже от поездки, могли насладиться комфортом, пользуясь не самолетами крупных авиакомпаний, а нашими, более удобными, где все предусмотрено для отдыха, есть спальные места, души, отличная кухня. Это, конечно, будет очень дорого стоить, но мы знаем клиентов, на которых можно рассчитывать, у нас есть имена, целые списки таких лиц во всех странах Европы — мы не собираемся ориентироваться на кого попало. И в таких городах появится работа для людей вашего типа. Только уж, конечно, нужна будет машина другого класса, — он не без брезгливости ткнул пальцем в сиденье старенькой «ведетты», — и нужно знание английского языка. Но до тех пор вы сумеете заработать достаточно денег, чтобы купить подержанный «роллс-ройс».

Этот проект показался Гюставу любопытным. Теперь он уже не просто переводил, а принимал участие в переговорах, в обсуждениях.

— Нет, мистер Джонсон, — говорил он по-английски, — не позволяйте себя обманывать. Этот малый заломил слишком большую цену за свой участок. К тому же сорок гектаров вам будет мало, придется прикупать вокруг, а когда хозяева поймут, что эти участки вам необходимы, они вытрясут из вас душу.

И обращаясь к владельцу участка:

— Мой клиент просит передать, что купит лишь в том случае, если будет продаваться вся долина…

— Но она же не моя собственность!

— Есть у вас тут нотариус? Пошли к нотариусу.

И они шли. В большинстве случаев это оказывался захудалый письмоводитель в какой-нибудь деревеньке, продувная бестия, изъяснявшийся на колоритном местном диалекте: Гюстав вступал в переговоры, намекая на возможность крупной выгодной сделки. Подумайте сами: это же американец!

Джонсон внимательно слушал, пытаясь уловить смысл разговора. Он немного понимал по-французски и мог разобраться в том, что Гюстав работает на него, не пытается его обмануть, ведет себя лояльно. И, выйдя от нотариуса и сев в машину, он говорил:

— Э-э, молодой человек, да вы пройдоха. Можно подумать, что вы ворочали делами всю жизнь. Во всяком случае, у вас есть удивительное чутье, а этому не научишься.

Но Гюстав с самым невозмутимым видом принимался давать ему советы.

Спешить тут нельзя — нужно время. В этих местах быстро не договариваются. Сделают шаг вперед, потом отступят, выскажут предложение, отклонят встречное. Вечером, вернувшись на Французскую улицу, Гюстав рассказывал Лоранc о проведенном дне, и по его оживленному виду она понимала, какое удовольствие он от этого получает.

— В долине между Ла-Фу и Гримо есть как раз то, что нам нужно, — он бессознательно говорил «нам», — но крестьяне артачатся: они говорят, что это земли под виноградники. В общем-то они правы, во всяком случае, относительно части земель. А платить такую цену, какую они просят, за участок под аэродром просто немыслимо. Есть, правда, один участок на самом берегу, там галька и песок, но его невозможно расширить из-за дороги, а нам нужно минимум тысячу восемьсот метров для взлетных дорожек — ведь самолеты у Джонсона будут не обычные, не туристского класса!

— А как вы будете перебрасывать клиентов из Ла-Фу в Сен-Тропез?

— На машинах. А в некоторых случаях, когда аэродром будет слишком далеко от города, как тот единственный участок, который мы пока здесь нашли, будем пользоваться вертолетами, и садиться они будут прямо на крыши новых роскошный отелей. Кстати, — сказал он, — раз уж мы заговорили о машинах, ты выбрала время сходить к Валлоне?

— Да. Он еще не получил новых шин.

— Но я не могу больше ездить на этих, в один прекрасный день у меня будет авария. Он дал мне две старые шины. Пускай дает новые.

— Он же не возражает. Он ведь обещал тебе заменить их, когда продавал машину. Просто он говорит, что еще не получил новых.

— Надо будет мне заглянуть к нему завтра пораньше утром, когда я поеду в «Рюль» за Джонсоном.

— А ты вернешься к обеду? — робко осведомилась она.

— Конечно, нет! Завтра у нас свидание с префектом в Драгиньяне.

На следующий день он встал действительно рано. Накануне вечером она долго смотрела на него, а он, сраженный усталостью, тут же заснул, не дождавшись даже, когда она ляжет, так и не обняв ее.

— Боже! Я опаздываю! — воскликнул он, выскакивая из постели. — Скорее кофе!

Она засуетилась, стараясь нагнать упущенное время: накануне она поздно заснула, — сон бежал, гонимый желанием, которое Гюстав пробудил в ней в первые дни, и теперь оно вспыхивало, как только она ложилась с ним в большую постель. Он поспешно намыливал лицо, брился.

— Мне во что бы то ни стало надо заехать к Валлоне.

Он исчез, а она осталась одна. Впереди был целый день — бесцветный, нескончаемый, полный стольких дум, стольких мечтаний, такой тягостный от того, что Гюстава не было с ней. И сколько бы она ни урезонивала себя, говоря: «У всех женщин такая жизнь», — ей было ясно, что она согласилась принадлежать Гюставу, потому что влюбилась в него без памяти и хотела быть все время с ним.

Тем временем Гюстав подъехал к гаражу Валлоне. Двери оказались на запоре. «Право же, — подумал он, — люди в этих местах не слишком утруждают себя работой!»

— Эй, Валлоне!

На втором этаже распахнулось окно, показалась всклокоченная голова:

— Поднимись-ка сюда!

Гюстав обнаружил узенькую каменную лестницу и поднялся наверх. Толкнув незапертую дверь, он очутился в комнате, — окна в ней были закрыты, и ночные запахи не успели еще улетучиться. На столике стояла бутылка красного вина, на три четверти пустая, подле нее стакан.

— Ты что? Уже столько времени, а ты еще не открывал своей лавочки?

— И не открою. Присаживайся.

Гюстав присел на край постели, куда снова улегся Валлоне в пижаме сомнительной чистоты.

— Ты что, решил не работать?

— Да.

— А что такое?

Тот провел пальцами по растрепанным волосам, пригладил непокорные пряди.

— Обанкротился, — сказал он.

— А как же мои шины?

— Ничего не поделаешь, старина, не будет у тебя шин: поставщики отказываются давать мне товар, мне нечем им платить.

— А что же случилось?

— Сейчас расскажу, — собравшись с духом, сказал Валлоне.