Пена дней - Виан Борис. Страница 31

— Нет, — сказала Хлоя. — Где Колен? Он пошел за цветами?

— Он скоро придет. Я его встретила. У него есть деньги?

— Еще немного осталось. Да что толку, сделать все равно ничего нельзя!..

— Тебе больно?

— Да. Но не очень… Моя комната изменилась, ты видишь?

— Так мне больше нравится. Прежде она была слишком большой.

— А как выглядят другие комнаты? — спросила Хлоя.

— Ну… Совсем неплохо, — уклончиво ответила Исида. В ней еще жило жуткое ощущение от прикосновения к паркету, холодному и зыбкому, как болото.

— Меня не трогает, что все вокруг меняется, — сказала Хлоя. — Лишь бы здесь было тепло и удобно…

— Конечно, — подхватила Исида, — маленькая квартира куда уютней.

— Мышка теперь от меня не отходит. Видишь, вон она там в углу. Не знаю, что она тут делает, но в коридор она больше не желает выходить.

— Вот как, — сказала Исида.

— Дай мне еще понюхать твою гвоздику, — сказала Хлоя. — Мне от нее легче. Исида вынула цветок из волос и протянула его Хлое, которая поднесла гвоздику к лицу, порывисто и глубоко вдыхая ее аромат.

— Как поживает Николя? — спросила она.

— Хорошо, — ответила Исида. — Только он не такой веселый, как прежде. Я принесу тебе еще цветы, когда приду снова.

— Николя мне всегда нравился. Ты не выйдешь за него замуж?

— Не могу, — прошептала Исида. — Я его недостойна.

— Это не имеет значения, — сказала Хлоя. — Если он тебя любит…

— Мои родители не смеют с ним об этом говорить. Ой!.. Гвоздика вдруг поблекла, увяла, засохла на глазах и тонкой пылью осыпалась Хлое на грудь.

— Ой! — вырвалось теперь и у Хлои. — Я сейчас опять начну кашлять… Ты видела!.. Она умолкла, чтобы прикрыть ладонью рот. Тяжелый приступ кашля снова сотрясал ее.

— Это… то, что во мне сидит… убивает цветы… — бормотала она.

— Не говори со мной, — сказала Исида. — И не огорчайся, Бог с ней, с этой гвоздикой. Колен принесет сейчас новые цветы.

Воздух в комнате был синий, а по углам зеленоватый. Следов сырости пока еще не замечалось, и ворс у ковра оставался пушистым, но сквозь одно из четырех квадратных окон свет уже почти не пробивался.

Из прихожей до них донеслись хлюпающие шаги Колена.

— Вот он, — сказала Исида. — Он наверняка принес тебе цветы. В комнату вошел Колен с большой охапкой сирени.

— Вот, Хлоя, возьми!.. Хлоя протянула руки.

— Какой ты милый, мой дорогой!

Она положила букет на другую подушку и уткнулась лицом в сладчайшие белые грозди. Исида встала.

— Ты уходишь? — спросил Колен.

— Да, меня ждут. Я скоро еще приду и привесу цветы.

— Было бы хорошо, если бы смогла прийти завтра утром, — попросил Колен. — Я должен искать работу, но мне не хотелось бы оставлять Хлою одну до прихода доктора.

— Договорились, — сказала Исида.

Она слегка наклонилась и осторожно поцеловала Хлою в нежную щеку. Хлоя подняла руку и погладила Исиду по лицу, но головы не повернула. Она жадно вдыхала запах сирени, который в виде облака медленно витал вокруг ее блестящих волос.

LI

Колен понуро шагал по дороге. Она сворачивала в лощину между увенчанными стеклянными куполами насыпными холмами, тускло поблескивавшими в свете дня. Время от времени он поднимал голову и читал надписи на указателях, чтобы удостовериться, что не сбился с пути, и тогда видел небо, исчерченное грязно— коричневыми и синими полосами.

Далеко впереди из-за склона поднималась шеренга труб главной теплицы. В кармине у него лежала газета с объявлением, что требуются мужчины в возрасте от двадцати до тридцати лет для работы на оборону. Колен старался идти как можно быстрее, но ноги его увязали в горячей земле, которая медленно, но неумолимо вновь завладевала территорией, где теперь были воздвигнуты строения и проложены дороги. Растительности вокруг не было никакой. Куда ни глянь повсюду чернела земля. Спрессованная в блоки, наспех наваленные вдоль обочин, она образовывала насыпи, которые, однако, были столь непрочными, что время от времени большие массы земли, вдруг колыхнувшись, медленно оползали, заваливая проезжую часть дороги. Кое-где высота этих насыпей уменьшалась и тогда Колен видел купола, сквозь мутные стекла которых различал какие-то темно-синие тени, двигающиеся на более светлом фоне. Он прибавил ходу, с трудом вырывая ноги из ямок, которые проминал. Но рыхлая земля тут же выравнивалась, словно эластичная мышца, и на поверхности ее оставались лишь едва приметные следы, которые тоже мгновенно исчезали. Трубы заметно приблизились. Колен чувствовал, что сердце его в грудной клетке бьется, как взбесившийся зверь. Сквозь материю кармана он комкал пальцами сложенную газету. Он то и дело спотыкался на скользком грунте, но ноги увязали меньше — почва заметно твердела. Наконец он поравнялся с первой трубой, торчащей, как вбитая в землю свая. Черные птицы вились вокруг ее горловины, из которой тянулась тоненькая струйка зеленого дыма. У основания труба, сохраняя круглую форму, сильно расширялась, что обеспечивало ее устойчивость. Чуть поодаль тянулась цепь каких-то строений. Дверь была одна.

Колен вошел, поскреб подметки о решетку из блестящих острых лезвий и двинулся по низкому коридору, освещенному с двух сторон цепью ламп с пульсирующим светом. Пол и стены коридора были выложены красным кирпичом, а в верхней части стен, равно как и в потолке, были пробиты окошки, прикрытые стеклянными пластинами в несколько сантиметров толщиной, сквозь которые виднелось что-то темное и неподвижное. В конце коридора находилась дверь. На ней табличка с номером, указанным в газете, и Колен вошел, не постучав, как и было оговорено в объявлении. За письменным столом сидел старик в белом халате и читал учебник. Волосы у старика были всклокочены. На стене висели различные виды оружия, сверкающие бинокли, огнестрельные ружья, смертометы различных калибров и полный набор сердцедеров всех размеров.

— Здравствуйте, месье, — сказал Колен.

— Здравствуйте, месье, — ответил старик. Голос у него был надтреснутый и хриплый от старости.

— Я пришел по объявлению.

— Вот как! — удивился старик. — Уже целый месяц как печатают эти объявления, но без всяких результатов. Работа здесь, знаете ли, нелегкая…

— Знаю, — сказал Колен. — Но за нее хорошо платят.

— Бог ты мой! — воскликнул старик. — Наша работа, видите ли, выжмет вас в два счета, и вряд ли эти деньги стоят того… Впрочем, не мне оговаривать нашу администрацию. К тому же я еще жив, как видите…

— А вы давно тут работаете? — спросил Колен.

— Год. Мне двадцать девять лет.

И он провел дрожащей морщинистой рукой по испещренному глубокими складками лбу.

— Теперь, как видите, я уже достиг какого-то положения. Теперь я могу целый день сидеть за столом и читать учебник…

— Мне нужны деньги, — сказал Колен.

— Весьма распространенный случай. Но эта работа настроит вас на философский лад. Месяца через три вам уже меньше будут нужны деньги.

— Мне нужны деньги, чтобы лечить жену.

— Ах, вот что…

— Она больна, — объяснил Колен. — А вообще-то я не люблю работать.

— Сочувствую вам. Когда женщина больна, она уже ни на что не годится.

— Я ее люблю.

— Разумеется, иначе вы не пришли бы сюда наниматься. Сейчас я отведу вас на ваше рабочее место. Это этажом ниже.

Он провел Колена по стерильно-чистым переходам с низкими сводами, потом по лестнице из красного кирпича до одной из дверей в ряду других дверей, отмеченной условным знаком.

— Вот мы и пришли, — сказал он Колену. — Входите, я расскажу вам, в чем будет заключаться ваша работа.

Колен переступил порог. Комната была маленькая, квадратная. Стены и пол были из стекла. На полу лежал спрессованный из земли блок в форме гроба высотой в метр, не меньше. Рядом лежало толстое свернутое грубошерстное одеяло. Никакой мебели там не было. В маленькой нише в стене стоял небольшой сундучок из синего железа. Сопровождающий Колена всклокоченный человек подошел к сундучку, откинул крышку и вынул оттуда двенадцать маленьких отполированных металлических цилиндров с про— сверленными по центру крошечными отверстиями.