Круги на воде - Виггз Сьюзен. Страница 29

– Она не просто прекрасна, мой господин, – продолжал Кит, сама бесхитростность. – Она... излучает свет. Она излучает свой, какой-то особенный свет. Это что-то магическое. – Довольный результатами своих размышлений, Кит подал Стивену шляпу с изящным фазаньим пером на полях.

Онемевшими руками Стивен взял шляпу. Кит был молод и простодушен, и он говорил правду. В Юлиане было что-то особенное. Если бы она была просто хорошенькой или даже красивой, он бы легко смог держать ее на расстоянии.

Да, действительно, она излучала какой-то волшебный свет. Никогда раньше ему не приходилось встречаться с такой опасностью. Когда Кит прикреплял парадный меч к его перевязи, Стивен чувствовал себя как воин, которого готовят к бою.

«В самом деле, так оно и есть», – мрачно подумал он.

Юлиана стояла в окружении цыган. Со свойственной им проворностью, цыгане расположились лагерем в восточной части парка. Там стояли повозки с животными, привязанными в тени деревьев. На опушке у реки Эйвон уже горел большой костер.

Из длинных кусков ткани соорудили шатер. Там находилась Юлиана с женщинами. До plotchka невесту никто не должен видеть.

– Не шевелись, – пробормотала Лейла, одна из старших среди женщин. – Вот еще одно украшение, – осторожными движениями она прикрепила тонкую золотую проволочку к одной из ноздрей Юлианы.

Юлиана подавила улыбку. Муж и так находил ее странной, но он даже не догадывался, что его ждет.

– А теперь ожерелье из монет, – сказала Мандива. Согласно старинной традиции женщина собрала по монете с каждого мужчины в таборе: невеста придет к своему суженому со знаком добрых пожеланий от каждого мужчины их племени.

Юлиана перебирала пальцами пенсы и фартинги. Среди монет был один золотой нобль [16] , возможно, от Ласло. Она почувствовала неловкость за то, что принимала деньги за свадьбу, которая на самом деле и не была свадьбой. Но она не могла опозорить Ласло.

– А Родион внес деньги? – спросила она.

Мандива отрицательно покачала головой.

– Еще нет. Но я оторву ему уши, если он не сделает этого.

– Дайте мне пройти, черт бы побрал ваши колдовские глаза, – раздалась английская речь снаружи. Деликатно отстранив цыганок, Юлиана откинула полог шатра: Джилли Игэн, словно лодка под парусом, прокладывала себе дорогу сквозь толпу мужчин и детей.

Малыши изумленно смотрели на великаншу.

– Джофранка! – закричал один ребенок, называя имя ведьмы из цыганских легенд.

Кто-то замахал на нее связкой чеснока – верный способ отпугнуть злого духа. Джилли схватила чеснок, понюхала его и вернула назад.

– Спасибо, я уже поела.

Один цыган замахнулся на нее костью летучей мыши, чтобы заколдовать.

– У-у! – закричала она.

Дети бросились врассыпную, их лица выражали испуг и недоумение.

– Ведьма, которая не боится колдовства, должна быть очень могущественной, – прошептал кто-то.

– Пропустите ее, – сказала Юлиана, – это друг.

Хотя Лейла и Мандива были недовольны, они позволили Джилли войти в шатер, с подозрением осмотрели ее, прежде чем уйти.

– Ну слава Богу, – обрадовалась Джилли, осматривая цыганские юбки Юлианы, блузку, звенящее ожерелье, кольцо в носу. – Вы прекрасно выглядите.

Юлиана улыбнулась.

– Ты уверена?

– О да. Хотя и очень необычно. – Джилли наклонилась и дотронулась до венка на голове Юлианы, поправив вуаль.

– Что это такое?

– Венок из пшеничных колосьев – для богатства, дикий розмарин для того, чтобы помнить вечно, лаванда – для любви. Это традиция.

Одобрительно кивнув, Джилли осмотрела распущенные волосы Юлианы – они почти достигали колен. Юлиана опустила тонкую шелковую вуаль на лицо.

– Господин не должен видеть моего лица, пока мы не обменяемся клятвами.

– Слишком поздно. Он уже видел ваше лицо и еще кое-что. – Джилли лукаво улыбнулась. – А теперь нам остается ждать жениха.

Она вышла и остановилась у костра, подбоченившись. На лице ее играла детская улыбка. Юлиана почувствовала симпатию к своей огромной грубоватой горничной. Все в доме Стивена причитали от страха и закрывали окна, опасаясь цыган, одна только Джилли с интересом рассматривала необычных гостей. Она ни разу не покидала графства, вспомнила Юлиана. Возможно, цыгане приоткроют для нее кусочек нового мира.

Несколькими мгновениями позже в шатер вошел Ласло. Он осмотрел Юлиану, и его смуглое лицо потеплело.

– Это же надо, – сказал он по-русски, на этом языке они обычно говорили, когда оставались одни. – Я бежал из Новгорода с перепуганной маленькой сиротой. Когда ты успела стать женщиной?

Юлиана улыбнулась под вуалью.

– Я сделала это тайно, когда ты не следил за мной.

Он вздохнул.

– А когда ты стала самостоятельной? Ох, Юлиана, почему ты тогда сбежала? О чем ты тогда думала?

– О моем будущем, – просто ответила она, брызгая на себя розовой водой, которую ей дала Мандива. – Я пыталась объяснить тебе, но ты не хотел ничего слушать. Я никогда бы не вышла замуж за Родиона.

– Я считал, что это лучший выход для тебя. Время пришло определиться. Нужно было породниться с табором.

– Я никогда не принадлежала к табору. Ты это таешь, Ласло. Если бы я вышла замуж за Родиона, я должна была бы отказаться от мести за гибель моей семьи.

– Это всего лишь мечта. Ты должна отказаться от своих планов. Назад в Новгород дороги нет. Вернуться туда невозможно.

Юлиана взяла свою брошь и прикрепила на блузку.

– А я думаю, возможно. И именно теперь более чем когда-либо.

– С этим бледным безбородым гаджо? – спросил Ласло. В его голосе звучало презрение. – Как?

– Я еще не знаю, но что-нибудь придумаю. Хотя мы оба не хотели этого, но Стивен и я – муж и жена. К тому же он лорд.

– А что с ним такое? Почему он не нашел себе англичанку?

– Я не знаю. – Юлиана вспомнила сумрачного лорда Уимберлея, боль в его глазах, когда он говорил о вещах, близких его сердцу. – Но я думаю, скоро узнаю.

Ласло взял Юлиану за руку.

– Пять лет я был дня тебя как отец. Мы проехали много миль и видели много удивительного. Сначала ты была для меня незнакомкой – принцесса гаджо, спасающая свою жизнь – беспомощным маленьким ребенком, попавшим в метель. Но ты изменилась, Ульяна... Юлиана. Стала отважной и сильной, и теперь ты, как дерево, выдержавшее снежный буран в степи. Я научился чувствовать твое сердце и понял, что твое сердце мало чем отличается от цыганского сердца. Ты гаджо и всегда ею останешься. Но ты женщина, Юлиана.