Лилия и Леопард - Виггз Сьюзен. Страница 6

Ранд рассмеялся.

— Женщины! Ты используешь их слишком легкомысленно.

— А вы вообще не используете их, мой господин, — не остался в долгу оруженосец.

— Я считаю, что женщин нужно защищать и почитать.

Джек громко рыгнул, поморщился и поскреб небритую щеку.

— Клянусь, господин, не представляю, как вам удается подавить зов плоти?!

— Это часть рыцарской дисциплины.

— Упаси меня Бог стать рыцарем! Золотые шпоры вряд ли принесут мне утешение.

Ранд всегда с большой теплотой относился к своему верному оруженосцу. На забавной физиономии Джека особенно выделялись веселые живые глаза, в которых светился здоровый житейский юмор. Это был человек, прочно стоящий на земле, счастливо избавленный от всех обязательств, которыми так опутан рыцарь.

— Не так уж это и страшно, — заметил Ранд, — пожертвовать своим полнейшим отвращением ко всему, что напоминает высокие идеалы и святое поклонение.

— Проклятое требование, — усмехнулся Джек и тут же перевесился за борт. Его опять вырвало.

За его спиной раздался звонкий смех одного из матросов. Джек с нарочитой небрежностью повернулся к нему и спустил штаны, демонстрируя насмешнику голый зад.

Гогот и свист буквально потрясли корабль.

— Да ты не сможешь поймать даже рыбку на этот сморщенный червячок, — давясь от смеха, проговорил один из матросов.

Джек неторопливо подтянул штаны и показал всем «нос».

Ранд, улыбнувшись, покачал головой и снова перенес все свое внимание на берег, который становился все ближе и ближе. Сотни раз пересекал он этот пролив под флагами герцога Кларенского и всегда его охватывало волнение, словно должно было произойти что-то необычное, но на этот раз сердце Ранда молчало.

Юношу томили неясные тревожные предчувствия. Прибытие во Францию означало конец всем мечтам, связанным с Джасси, круто меняло жизнь Энгуиранда Фицмарка. Оно знаменовало начало осуществления грандиозного плана короля Генриха, в котором ему, Ранду, отводилась значительная роль. Однако для юноши это было слабым утешением.

— Господин мой, — голос Джека вывел его из задумчивости. — В последние дни вы так молчаливы. Не хотите ли со мной поделиться своими заботами? Скажите, что так тревожит вашу прелестную головку?

Ранд крепко сжал поручни.

— Почему я? Почему именно меня выбрал король для защиты этих французских земель? — удрученно спросил он.

Все еще бледное лицо Джека расплылось в довольной улыбке. Пригладив растрепанные ветром рыжие волосы, оруженосец поучительным тоном произнес:

— Это награда за то, что вы разоблачили заговор против короля Генриха и его брата. Кроме того, мой господин, посланник герцога Бургундского совершенно ясно дал понять, что герцог согласится только на лучшего из лучших для своей любимой племянницы.

Ранд оставил без ответа столь длинную тираду своего слуги. Рыцарская честь не позволяла ему высказать вслух все, что он думал о Генрихе и герцоге Бургундском, и о том, что они сделали с его жизнью.

— Вы должны быть благодарны, — продолжал Джек. — Ведь ваше новое положение дает вам богатую жену и ее замок. А что вы имели в Аранделе кроме клочка скудной земли и дармовой работы на графа?

Ранд бросил пронзительный взгляд на своего верного оруженосца, чувствуя, как сердце сильнее забилось в груди.

— У меня там было гораздо большее… — со значением ответил он.

Уголки губ Джека поползли вниз.

— Понимаю, ваша Джастин. А как она приняла новость о готовящейся помолвке с мадемуазель де Буа-Лонг?

Ранд задумчиво смотрел на гребешки волн, с шумом разбивающихся о прибрежные скалы. Этот пейзаж напомнил ему Джасси, такую же свежую и чистую, как море. Она была невинна, словно ребенок.

Еще будучи детьми, они часто, смеясь, носились среди зарослей спелой пшеницы, которая золотилась на зеленых холмах Сассекса, а в юности робко целовались, шепча друг другу клятвы верности.

Девушка любила слушать его песни и игру на арфе. Ранд делился с ней своими планами и мечтами, с удовольствием наблюдая, как ее ловкие пальцы прядут или вяжут.

Юноша глубоко привязался к Джасси. Он чувствовал если не любовь, то нежность, достаточную, чтобы сдерживать свои мужские желания и не принуждать девушку к более тесной близости. Ранд уже давно подумывал о помолвке, но что он мог предложить Джасси, кроме неопределенного положения жены воина?

А теперь уже было слишком поздно. Ранд с силой сжал поручень, вспомнив прощание с возлюбленной. Джастин приняла новость об отъезде с удивительным спокойствием.

— Это как раз то, что тебе нужно, — только и сказала она. — Твой отец был благородный человек, и к тому же ты — француз.

Подобная реакция несколько смутила Ранда. Он ожидал чего угодно: слез, гнева или иного проявления чувств, но не такой сдержанности. Поразмыслив, юноша посчитал такое стойкое поведение Джастин проявлением огромной внутренней силы, и это еще больше восхитило его.

Джасси, действительно, очень спокойно попрощалась с Рандом, но про себя твердо решила уйти в монастырь…

Юноша с трудом очнулся от воспоминаний и повернулся, чтобы ответить на вопрос Джека. На его красивом лице лежала печать безнадежной тоски.

— Джастин все поняла, — тихо проговорил он..

— Возможно, это даже и к лучшему. Я всегда считал, что вы совсем не подходите друг другу, — ободряюще подмигнул Джек.

Ранд вспыхнул от негодования.

— Я только хотел сказать, что вы очень разные, ну просто как ястреб и певчая птичка, — поспешил пояснить оруженосец. — Джастин — слабое, безвольное существо, в то время как вы — человек действия!

— Неправда, она очень даже подходила мне, — продолжал настаивать Ранд.

Джек лукаво выгнул бровь.

— Неужели? Ха! Единственное, что могла Джасси, так это держать вас в нечеловеческих муках воздержания, но настоящей власти над вами у нее не было. Поэтому-то она и сдалась без боя.

— Если бы кто-нибудь другой, а не ты, Джек, осмелился бы сказать мне подобное, я тут же разбил бы ему лицо! — вспылил Ранд.

Джек помахал перед ним своей покалеченной рукой — вместо трех пальцев на ней были уродливые обрубки — и с притворным смирением протянул:

— Вы всегда так терпимы к несчастному калеке!

Ранд виновато пожал покалеченную кисть. Когда-то Джек был отличным стрелком, пока его руку не изуродовал мстительный французский рыцарь, чтобы он уже никогда больше не смог натянуть тетиву.

— Что-то нас ждет в этой враждебной стране? — меняя тему разговора, спросил Ранд.

— Опасаетесь, что мадемуазель будет настроена против вас?

— Не знаю. Но ей уже двадцать один год. Почему она никогда не была замужем?

— Не пытайтесь обмануть меня: вы думаете совсем о другом, — проницательно заметил Джек. — Кажется, вы испытываете неприязнь к невесте, еще совершенно не зная ее. Не так ли, мой господин?

— А как она может понравиться мне, если стоит между Джасси и мною?

Джек с досадой покачал кудлатой головой.

— Вы сами прекрасно знаете, что это не так. Ведь с Джасси вас разлучила не эта девушка, а королевский приказ.

— Да, конечно, знаю, — тяжело вздохнул Ранд.

Он вспомнил о своей рыцарской клятве верности Богу и королю и твердо произнес:

— Я не имею права упрекать в случившемся короля Генриха. Лонгвуд имеет для него жизненно важное значение. Он хочет заполучить его мирным путем, и этот брак — блестящий выход из положения.

Ранд тщетно старался заполнить пустоту, возникшую в его сердце после прощания с Джастин и отъезда из Англии, чувством ответственности за высокую миссию, возложенную на него королем, но… не мог. Ощущение было такое, словно после кубка теплого медового напитка он сделал глоток холодного горького эля…

— Я полагаю, что завоевание французской короны важнее, чем желания одного человека.

* * *

Вскоре «Туасон д'Ор» бросил якорь в небольшой тихой бухте, от которой к городу вела дорога, зажатая с обеих сторон суровыми гранитными скалами. Город казался совершенно безлюдным.