Волшебный туман - Виггз Сьюзен. Страница 50

Вместо того, чтобы успокоить страсть, эти слова возымели обратное действие. Ему захотелось услышать, как она кричит от вожделения, его жаждущий рот хотел почувствовать вкус ее губ. Он хотел, чтобы она зачала его ребенка.

Осознание этого поразило его. Он пришел к ней, не имея никаких целей, кроме одной: использовать ее для спасения своей жизни и жизни дочери. Но где-то на этом пути он заблудился в волшебном очаровании Кэтлин Макбрайд.

Хотя Кэтлин и не подозревала об этом, она держала его сердце крепкими руками, связав его чарами невыносимой сладости и непреодолимым влечением. Он смотрел на нее, уверенный, что она прочтет в его глазах ошеломляющее послание любви.

— Вы выглядите больным, — сказала она. — Вам плохо?

Реакция была такой неожиданной и такой похожей на Кэтлин, что Весли рассмеялся.

— Нет, моя любимая, меня подтачивает не боль в желудке, а боль в сердце.

— У вас нет сердца. К тому же, я не обладаю искусством излечивать сердца.

— Ты права. У меня нет сердца, потому что оно отдано тебе.

— Лесть.

Весли ждал, что она оттолкнет его, но Кэтлин лежала тихо, выжидая.

— Кэтлин, это наша первая брачная ночь. Мы поклялись друг другу, и отец Тулли благословил наш союз. А теперь наши тела должны скрепить эти узы.

Ее рука скользнула по его спине вверх, затем вниз. Закрыв глаза, он наслаждался медленными, массирующими движениями, пока не почувствовал лезвие ножа, приставленное к спине.

— Слезьте с меня, Весли, — ее голос был удивительным, мягким и глубоким, как шелк, скользящий по стали.

Ругаясь, Весли поднялся на ноги. Кэтлин вскочила следом за ним, зажав в руке кинжал, который вытащила из его ножен. Держа лезвие направленным на него, она расставила ноги, чтобы преодолеть качку.

— Не собираюсь соблюдать клятвы, данные под принуждением.

Весли шагнул к ней. — Нет, Кэтлин. Ты знаешь, что грех нарушить клятвы, данные перед Богом.

— Я совершу грех, если убью вас, — возразила она, — но это не остановит меня перед тем, чтобы распороть вам брюхо. Кроме того, именно вы нарушили клятву.

— Я безрассудный человек, — сказал он и сделал еще один шаг. За все те недели, что он провел у нее как пленник, она не причинила ему вреда. Он должен верить, что она не сделает этого и сейчас.

Действуя инстинктивно, он расстегнул ряд круглых пуговиц своего камзола. Она с подозрением наблюдала, как он высвободился из этого одеяния.

— Ты видишь, — сказал он, — я доверяю себя тебе. Я обнажу для тебя грудь, чтобы ничего не было между моим телом и сталью. — Подняв руку, он потянул за концы галстука, развязал его и бросил на пол. Одетый в белую батистовую рубашку с широкими рукавами, с открытой шеей, он сделал к ней еще один шаг.

— Более, чем достаточно, — предупредила она. Он стянул рубашку через голову.

— Хватит, — приказала она. — Наденьте ее снова.

— Ты помнишь, что я говорил тебе в тот день на взморье, описывал, как я буду любить тебя?

Кэтлин ничего не ответила, но румянец смущения, окрасивший ее лицо, дал ему ясный ответ.

— Я все еще хочу этого, Кэтлин. Очень, очень хочу. Хочу чувствовать твою обнаженную грудь своей обнаженной грудью, хочу дотрагиваться до тебя…

— Прекратите! — она отступила, задев стол. — Я вырежу ваш язык!

— Действуй, — одним большим шагом он сократил расстояние между ними и теперь стоял в нескольких дюймах от нее.

Она подняла кинжал. Ее взгляд остановился на его широкой груди.

— У тебя много шрамов, англичанин. Думаю, ты не сказал правды, где ты получил их.

— Теперь это вряд ли имеет значение. Ты же собираешься вонзить кинжал мне в грудь, не правда ли? Ты воин и хорошо умеешь владеть оружием. — Он ткнул себя пальцем под ребра. — Вот хорошее место, где нет костей, которые могли бы помешать твоему лезвию легко проникнуть в тело, — он раскинул руки, надеясь, что она не услышит бешеные удары его сердца. — Вот твой шанс, Кэтлин. Не упусти его.

Кинжал опустился вниз. Весли замер, ожидая прикосновения холодной стали. Нож со стуком упал на пол.

— Благодарю тебя, Господи, — пробормотал Весли и потянулся к ней. Она отпрянула.

— Я размозжу тебе голову, вот увидишь.

Он осмотрел ее, спрашивая у себя, не появилось ли у нее какое-либо другое оружие. —

— Чем?

— Вот этим, — твердый кулак врезался в челюсть Весли, заставив его покачнуться.

Искры посыпались у Весли из глаз. Всю нижнюю часть лица охватило огнем. Отступив назад к кровати, он сел держась рукой за поврежденную челюсть.

Кэтлин посмотрела на него таким неуверенным взглядом, какого он еще у нее не видел. Весли ощупал челюсть. Не сломана, однако, рассечена.

Гнев со скоростью шторма овладел им. Он обожает ее, да, но ее следует укротить.

— Боже, женщина! — взорвался он. — Я по горло сыт твоими забавами. Ты будешь стоять насмерть, защищая свою священную девственность?

— Мужчины и девственность! Да вы, наверное, совратили половину Англии. Только какое это имеет значение, если у меня самой был мужчина?

— Ах, так этот испанец уже… — он прервал себя, покачав головой. — Нет, я знаю, Кэтлин. В первый же раз, когда я поцеловал тебя, я понял, что ты невинна, — он провел пальцем по подбородку. Хитрость кавалериста, принуждение и убеждение не дали никаких результатов. Ни один мужчина не сможет обладать Кэтлин Макбрайд, кроме того, кто любит ее по-настоящему.

Однако, как он может показать ей, что у него на сердце, если она не подпускает его к себе, если она цепляется за нереальные мечты об иллюзорном благородном испанце?

— Послушай, Кэтлин. Мне бы хотелось заключить с тобой сделку.

— Я не заключаю сделок с вероломными англичанами.

— Просто выслушай меня. Ты заявила, что любишь этого испанского парня, и, думаю, надеешься, что он любит тебя.

— Я не просто надеюсь, а уверена в этом без всяких сомнений.

У Весли одна бровь поползла вверх — Настоящая любовь? Чистая, всепрощающая любовь, о которой поэты слагают песни?

Черты ее лица смягчились от воспоминаний. — Да. Чистая, как зеленые холмы весной.

— И всепрощающая? — настаивал Весли.

— Конечно.

Он сложил руки на груди. — Ладно. Я не встану на пути такой большой любви, как ваша.

В первый раз за все время она почувствовала облегчение. — Как я рада, что вы решили быть благоразумным.

— А я рад, что ты рада. Раздевайся и ложись в постель.

—Что?

— Что слышала.

— Но вы сказали…

— Да, сказал. Сыграй роль жены, Кэтлин. Раздели со мной постель и жизнь до того времени, пока мы не уладим наше дело с Оливером Кромвелем. Затем, если ты все еще будешь испытывать возвышенную страсть к испанцу, я устрою развод. А потом… — он улыбнулся своей дразнящей улыбкой, —…всю оставшуюся жизнь ты будешь вспоминать, что чувствовала, когда я любил тебя.

Возможно, это была всего-навсего игра света, но ему показалось, что у нее задрожала нижняя губа.

— Я думала, что развод возможен только в случаях браков между родственниками или когда паре не удалось осу…

— Осуществить брачные отношения. Совершенно верно. Но у нас есть отец Тулли, который с радостью поможет нам. Поразмысли над этим, Кэтлин. Несколько недель со мной, и ты окажешься вольна сохнуть по Дону Как-там-его. Если вы так сильно любите друг друга, как ты говоришь, то, что бы мы с тобой вместе ни делали, это не повлияет на вашу любовь.

— Но он… — она прикусила язык и отвернулась.

— Он что? Будет считать тебя испорченным товаром? Нет, если он любит тебя.

Кэтлин вздрогнула. Она глубоко погрузилась в воспоминания об Алонсо, увидела где-то вдали фигуру с нечеткими очертаниями, услышала эхо тайного обещания, уловила слабый, едва уловимый мужской запах, почувствовала нежное прикосновение ко лбу его губ.

Она повернулась, чтобы посмотреть на англичанина. Образ Алонсо растворился вдали, как клочок тумана от дуновения ветра. Сейчас для нее существовал только Джон Весли Хокинс, стоящий перед ней с обнаженной грудью, украшенный ужасными шрамами, как почетными медалями. Его длинные волосы обрамляли лицо, такое красивое, что на него трудно было смотреть. Одна прядь упала на лоб дразнящим вопросительным знаком.