Волшебный туман - Виггз Сьюзен. Страница 72

Он поднял бровь в искреннем удивлении, затем опустился на стул и потянулся к завязкам на сапогах.

Она положила руку на его запястье.

— Нет. Позволь мне.

Удивление еще больше возросло, но он только пожал плечами и откинулся назад, пока она развязывала его сапоги и опускала ноги в воду. Ее руки осторожно прикасались к пораненным местам. Она вздрогнула, вспомнив его дикую гонку через лес.

— Скажи, Кэт, — спросил он тихо. — Ты тоже прошла это суровое испытание?

— Конечно. — Она не смотрела на него. — Но для меня… для всех нас… оно было совсем другим. У нас были скидки, которых тебе не делалось.

— Потому что я англичанин?

— Да.

Он встал, вытер ноги о полотенце и, подойдя к окну, выглянул в ночь. Кэтлин смотрела на его широкую спину, красноватые волосы, вьющиеся на концах, на руку, напряженно ухватившуюся за» проем окна.

«О, Весли, неужели я опоздала?» Она мягко подошла к нему, надеясь, что он обернется и улыбнется. Затем, впервые с тех пор, как ею овладело необузданное желание его близости, Кэтлин первая потянулась к нему.

Ее руки обняли его сзади. Прижавшись щекой к его спине, она услышала участившееся дыхание и сильное биение сердца.

Сто раз он умолял позволить любить ее.

Сто раз она отказывала ему.

Сейчас просьба исходила от нее.

Она не знала, с чего начать. Затем вспомнила его декламацию в зале, простоту слов, возникших в глубине тысячелетнего тоскующего сердца.

— Его прикосновение покорило мою душу и наполнило мое сердце благородством.

Он медленно повернулся и обхватил руками ее плечи.

— Кэтлин?..

Робкая улыбка появилась на ее губах.

— Приди, моя любовь, — продолжала она декламировать, — и пойди со мной туда, куда зовут нас пугливые птицы…

—…и земля приближается к морю, чтобы поцеловать его, — закончил он удивленно тихим и глубоким голосом.

Кэтлин обвила руками его шею и притянула к себе голову.

— Ах, ты — для меня море, мой Весли, — прошептала она. — Такое же ужасное, глубокое и прекрасное, как то, что создал Бог собственными руками. И вот я здесь, пришла и прошу тебя…

— Что просишь, Кэтлин? — У него в глазах мелькнул гнев. — Бог мой, женщина, что еще я могу дать тебе?

Она поднялась на цыпочки и прижала губы к его щеке.

— Я только надеюсь, что не слишком поздно.

— Поздно для чего?

— Сказать, что я люблю тебя.

Звук радости, боли и тоски вырвался из него. Он схватил ее в объятия и прикоснулся губами к ее губам. Их поцелуй был обоюдным, глубоким и открытым, он наполнил ее нежностью, ласково дотронулся до ее души.

Кэтлин хотела прошептать слова, рвущиеся из сердца, но это чудесное мгновение не требовало разговоров. Это был момент вечности, в котором сошлись свет и тьма; момент, бесконечный во времени, когда все становится ясным и понятным.

Желание окатывало ее, словно теплый летний дождик. Ответная страсть пылала в Весли, она чувствовала жар, исходящий от его кожи.

Слившись в одно сердце, одну душу, одно созвучие, они сняли одежду и стояли, освещенные золотистым светом жаровни.

Весли наслаждался ее видом; его нежный взгляд перенес ее в королевство, где прошлое было забыто, а будущее манило золотыми обещаниями.

— Ты заставляешь меня почувствовать себя диким человеком, обретшим дом, — прошептал он.

Он накрыл рукой ее грудь, и плоть бурно ответила на это движение; она отдалась его ласкам, слова мольбы слетали с ее губ, яркие вспышки восторга пронзали ее.

— Весли. — Она прошептала его имя между соприкосновениями их губ, их рук, их плеч. — Однажды ты сказал, что создашь поэзию на моей коже.

Его улыбающиеся губы коснулись ее виска.

— Кэтлин, ты просишь меня об этом?

Она задержала ладони на его стройных, твердых бедрах.

— Нет, я умоляю тебя.

Он притянул ее к себе. Она наслаждалась его крепким объятием, голодными, настойчивыми поцелуями, которые он обрушил на ее рот, горло, грудь. Ей нравилась грубоватость его прикосновений, откровенное вожделение, смягченное нежностью. Ее прежние мечты о чопорном, изысканном любовнике исчезли под напором его страсти. Это было то, что она хотела, то, чего страстно желала женщина внутри нее, быть унесенной на крыльях урагана.

Он положил ее на кровать и, с трудом пытаясь овладеть собой, лег рядом. Его глаза были наполнены и удивлением, и страстным желанием, и неуверенностью. Его руки ласкали ее с нежностью, которая отзывалась дрожью в каждой клеточке ее тела.

— Кэтлин, родная, — слова, произнесенные на ирландском, ласкали ее слух, звучали удивительно и странно. — Это чудо, что ты, наконец, пришла ко мне.

Она запустила пальцы в его волосы.

— Чудо произошло тогда, когда я сорвала розу и пожелала тебя, и ты пришел ко мне.

— Иногда я думаю, что был послан.

Она замерла, удивляясь его словам.

— Волшебство это или случайность, — заявила она, — не имеет никакого значения, — она дотронулась до него, восхищаясь тем, как оживает его тело под ее нетерпеливой рукой.

Он глубоко вздохнул.

— Ради Бога! Помедленнее, женщина!

Она радостно засмеялась и замедлила, но не прекратила свои ласки.

— Я беспокою тебя, Весли? Он поднялся на колени.

— Да, и ей-богу, мне нравится это. Такая открытая, страстная и честная. Но не ты ли умоляла о поэзии?

Она кивнула, глядя на блики от огня, мерцающие на его теле.

— Отлично, — сказал он, — потому что на меня нашло вдохновение.

Его большие сильные руки ласково двинулись по ее груди и животу к бедрам. Она выгнулась ему навстречу, задохнувшись от желания. Его губы следовали по тропинке, проложенной руками, погружаясь в теплые тайные места, и Кэтлин потеряла голову, не заботясь больше ни о чем, кроме волнующих обещаний мужчины, окутавшего ее своим нежным очарованием. Она неслась как крупинки песка в песочных часах.

— Весли, — выдохнула она.

Ее дыхание опалило страстью, которая вихрем отозвалась в нем. Он не привык к чувствам, таким сильным и глубоким, к любви, такой безумной и отчаянной.

Он видел Кэтлин уже тысячу раз, но, тем не менее, ее глаза не переставали удивлять. Их янтарная глубина светилась как солнечный свет, струящийся через рябь спелой пшеницы.

— Я люблю тебя, Кэтлин, — его рука провела по нежной поверхности внутренней стороны бедер, поднявшись вверх от колена, нашла ее мягкую и повлажневшую плоть.

— Я люблю тебя, — повторил он снова.

— Тогда докажи мне, Весли. Докажи.

Его поцелуи, словно легкий дождь, падали на ее запрокинутое лицо. Он погрузился в ее влажное манящее тепло, затем проник глубже, до шелковистых глубин, которые охватили его своим пульсирующим жаром.

Как бы в ответ ему она застонала. Он хотел отстраниться, но она выгнулась ему навстречу, обхватив руками его плечи и дотянувшись поцелуем до его губ.

Сладкий вздох сказал ему о ее блаженстве. Он почувствовал, как она приподнимается, увидел, как дрожат ресницы на закрытых глазах, как приоткрылись губы в восторге и удивлении. Они плыли в потоке чувственности, пока она, отдавшись во власть экстаза, не вызвала у него ответной пульсации. Невыразимое блаженство захлестнуло его, когда наступил момент сладостной развязки, освободившей от напряжения его тело, но не душу, потому что подобно тому, как солнечный свет проникает в самые отдаленные долины Коннемары, Кэтлин Макбрайд проникла в него, и не было слов, чтобы выразить счастье. Он стал другим, связанным сердцем и разумом со своей возлюбленной.

Он целовал ее долго и настойчиво, пытаясь отогнать мысли о предательстве, которое ему придется совершить еще до того, как на горизонте появятся предрассветные лучи солнца.

Ему надо было сказать ей об этом. Сказать о том, что он собирается отдать клонмурских лошадей Титусу Хаммерсмиту.

Это остудит ее сердце быстрее, чем внезапно наступившие заморозки. Если он объяснит, как он планирует обмануть круглоголовых, она, возможно, простит его, но, как глава Макбрайдов, будет настаивать на своем участии. А это он не может ей позволить, потому что задача была слишком опасной. Не для того он завоевал ее сердце, чтобы потерять его в сражении.