Дикое сердце - Вилар Симона. Страница 9

По своей натуре она, Птичка, не была честолюбива, но, стремясь к всеобщему вниманию, привыкшая к восхищению толпы, быстро вошла во вкус положения жены правителя, получала большое удовольствие от почестей и роскоши, которой окружил ее Ролло.

У нее были свои необъятные покои, свой паж, свои кравчие, свой сенешаль, был и целый отряд викингов-охранников и, по крайней мере, около тридцати личных слуг и рабов. Свиту новой правительницы составляли специально подобранные женщины, своего рода фрейлины, частью франкские жены, частью — скандинавки.

С дочерьми Севера у Эммы было много хлопот, так как лишь две-три из них были крещеными, за что госпожа их особо отличала, подчеркивая тем самым главенство своей религий, и это задевало молодых язычниц считавших, что рыжая христианка слишком властна и заносчива, хотя и возвысилась лишь благодаря прихоти их прославившегося соотечественника.

Между тем они отдавали ей должное и дивились ее смелости перед мужем, когда она вдруг дерзко в чем-то противоречила Ролло, смела кого-то протежировать без его дозволения, карать или миловать. Однако эта юная девочка уже хорошо понимала своего мужа, знала, что, добившись любви такого могущественного человека, каким стал Ролло, она и сама приобрела часть этого могущества.

А их ссоры… Боже правый, она сама не понимала, как получается, что, несмотря на всю любовь и нежность, меж ними то и дело происходят перепалки. То Ролло вспылил, когда она в очередной раз заговорила с ним о переходе в христианство, то Эмма открыто выказала пренебрежение к еврейским торговцам, каких он принял при дворе, то отдала все драгоценности бывшей — жены Ролло, какие норманн великодушно передал ей, на постройку нового монастыря, а он увидел за этим очередной ее каприз.

Случались меж ними и дикие сцены ревности, когда Ролло требовал, чтобы Эмма прекратила напропалую кокетничать, а она в свою очередь, требовала, чтобы он немедленно услал из Руанского дворца проживающих там его прежних наложниц с детьми, на что Ролло отвечал, что эти дети — его кровь и он никогда от них не отречется, а следовательно, они и их матери будут жить под одной крышей с ним.

Эмма ругалась, бросалась на Ролло с кулаками, потом дулась, запиралась в своих покоях, а Ролло врывался к ней, круша мебель и выбивая двери. А потом оставался у жены на ночь. Ибо, несмотря на все противостояние, эти ссоры только сильнее разогревали их ночи, возбуждали страсть, ибо и Ролло и Эмме по натуре необходима была борьба, чтобы полнее ощущать жизнь.

В середине июня подруга Эммы Сезинанда родила своего второго сына, нареченного Осмундом. Беренгар по этому поводу закатил пир, а Эмма досаждала Ролло, говоря, что добрые христиане Барн-Беренгар и Сезинанда заслужили эту милость небес и, если Ролло хочет наследника мужского пола, ему также надо заручиться поддержкой Христа и креститься.

Это была очередная попытка Эммы уговорить Ролло прийти к вере, но и она закончилась неудачей. И если Ролло не обращал внимание на возводимые Церковью за его собственные деньги новые храмы и спокойно относился к процессиям с мощами, то он не особенно поклонялся и своим богам. Его вера зиждилась не на вере в потустороннее, а на непоколебимой уверенности в себе, своей силе и мощи своего войска.

Порой, когда к Эмме в покои приходил епископ Франкон и Ролло присоединялся к ним, они засиживались за изысканной трапезой с множеством изощренных блюд, какие Эмме готовили переманенные-таки ею из монастыря Святого Мартина повара. Тихо потрескивали свечи, их аромат смешивался со свежими запахами лугов после короткого дождя, вливавшимися в открытые окна.

Вышколенные Эммой слуги беспрерывно меняли блюда на столе. Эмма гордо восседала рядом с мужем и молча слушала словесные баталии Франкона и Ролло. Епископ убеждал язычника, что негоже такому могущественному правителю оставаться идолопоклонником, когда главная его задача — укреплять положение государства. А этой цели можно было бы достичь быстрее, если уравняться с соседями прежде всего верой, поклоняться единому, истинному Богу. Тогда все правители будут видеть в нем ровню.

— Они и так не слепы. Во мне есть сила, с которой стоит считаться, — ковыряя ногтем в зубах, лениво перечил епископу объевшийся Ролло. — Послы из Англии привозят мне послания от своего короля, граф Фландрский Бодуэн со свитой приезжает ко мне, дабы подписать перемирие, а люди из Кордовы, которые поклоняются Магомету…

— Молчи, молчи! — взмахивал руками и начинал неистово класть кресты Франкон. — Во имя Отца, Сына и Святого Духа!.. Мне горько сознавать, Роллон, что ты скорее объединишься с еретиками-мусульманами, нежели со своими соседями франками. А твой казначей — вообще иудей, а…

— А мой советник по составлению новых нормандских законов — именно ты, христианский поп. Как видишь, я не брезгую общением ни с одним из представителей разных религий, и это только приносит пользу, ибо каждый из вас силен в чем-то одном, я же использую каждого по назначению.

У мусульман я закупаю оружие и лошадей, у христиан-фризов — ткани, ромейские мастера строят мой город, а мои соотечественники несут военную службу. Так что я всем доволен и мне незачем о чем-то молить вашего Христа. Пусть он мне только не мешает, а с остальным я управлюсь сам.

Эмма молчала, переводя взгляд с одного на другого. Ролло, уставший за день, расслабленный едой и вином, порой глядел на нее и мягко улыбался, , Франкон изысканно объедал каплунью ножку.

Ценнейшие перстни поблескивали на его холеных пальцах. Церковные богатства нормандского примаса весьма возросли при власти Ролло, и Франкон чувствовал бы себя вполне счастливым, если бы этот варвар не начал вновь готовиться к походам, к которым обязывала его воинственная религия северян. Епископ опять заговорил, что Ролло берет на себя страшный грех, разжигая войну с христианами.

Ролло небрежно отмахивался. Почему он должен думать о мире, когда сами франки воюют между собой? В то время, как норманны ограничиваются лишь краткими набегами, разбой в землях Карла Простоватого является отнюдь не проявлением миролюбия христиан. Епископ не находился, что ответить. В Руане знали, что на Луаре Эбль Пуатье ведет нескончаемые войны с Адемаром, графом Ангулемским; Фульк Анжуйский, по прозвищу Рыжий, враждует с Тибо Турским; могущественный Герберт Вермандуа пошел войной на Бодуэна Фландрского; ухудшаются отношения между дядьями Эммы герцогом Робертом Нейстрийским и королем Карлом Простоватым. И хотя видимость мира сохраняется, всем известно о бесконечных набегах их вассалов на пограничные владенья.