Любовь изгнанницы - Вилар Симона. Страница 27

– Никогда, слышишь, никогда больше не произноси при мне имени этого низкого негодяя!

Анна поднялась и подхватила с ларя свой плащ.

– Видимо, мне следует уйти. Ты в положении, а я взволновала тебя. Это нехорошо. Успокойся, ты больше не увидишь меня. Обещаю, сестра, без крайней нужды мы не встретимся.

Изабелла вдруг растерялась. Пусть Анна и по уши в несмываемом грехе, но она остается принцессой Уэльской. Видит Бог, это удача, что ей удалось раскрыть тайну сестры. Воспользовавшись ее нечистой совестью, она могла бы подчинить себе Анну. Другое дело, что эта неразумная особа бесконечно упряма и не только не считает случившееся с ней чем-то предосудительным, но и просто упивается своим падением. Что ж, следует попробовать убедить ее в обратном.

– Нэн, погоди минуту. Присядь.

На какое-то время в покое воцарилась тишина.

Прими мои извинения, Анна. Девушка недоуменно смотрела на сестру.

– Да-да, прости меня. Я не должна была тебя поносить, но пойми и ты меня. Все это… более чем неожиданно. Кстати, кто твой исповедник? – вдруг спросила она.

Вопрос застал Анну врасплох. Она бывала на исповеди довольно редко – то у настоятеля Вестминстерского аббатства, то у викария церкви Святой Бриджит, то у епископа Невиля. Но своей тайны не выдала никому, поскольку ни родной дядя, ни тем более чужие люди не вызывали у нее полного доверия.

Молчание затянулось. Наконец Анна ответила, что у нее трое исповедников.

– Вот видишь, – мягко заметила герцогиня. – У тебя нет собственного духовника. Одно это говорит о том, что ты не была откровенна и уже давно не знаешь покаяния. Грех, носимый в душе, – страшная вещь.

Анна не нашлась, что ответить, а Изабелла продолжала:

– Ты совершила прелюбодеяние, ты не раскаялась – и теперь сама убедилась, что не находишь себе места. Горько смириться с тем, что моя сестра – блудница, но еще горше сознавать, что она глубоко несчастна и в ссоре с Богом. Ведь я расспрашивала тебя неспроста. Что ж, нарыв прорвался, и время все расставит по местам. Ты рассказала мне обо всем, а теперь ступай исповедуйся, и увидишь, как станет легко. Все пойдет по-другому…

– Изабель, но ведь я…

– Ты хочешь меня уверить, что готова продолжать жить с такой тайной на душе?

– Нет, но ведь она давала мне силы!

– Ах, оставь… Поверь, если бы ты сразу покаялась и очистила душу, все это давно отошло бы в прошлое, мир и благодать снизошли бы на тебя, а смута и тоска развеялись бы, как наваждение.

– Но ведь это любовь!

– Это блуд, а не любовь. Любовь двоих освящается узами брака, она несет с собою радость материнства. Ты же тоскуешь по объятиям и ласкам своего рыцаря, что само по себе грешно…

– Нет, Изабель, Ты не права. Мне было бы довольно знать, что он жив, здоров и весел. Уверяю тебя, этого достаточно.

– Не уговаривай себя. Я отлично вижу, как ты измучена, как мечешься, не находя себе места. Ты покинула супруга, потому что не раскаялась в содеянном. Достаточно было бы твоего желания, чтобы у вас с принцем все пошло на лад. Как говорится, similia similibis curantur [10] . Отец выбрал тебе красивого, родовитого и любящего супруга, и если бы ты старалась – стала бы счастливой. Герцогиня сидела в высоком кресле напротив сестры, горделиво выпрямившись и расправив широкие складки парчового платья, чтобы скрыть живот. Ее слова лились уверенно и властно, и она видела, как все ниже склоняется голова Анны. Казалось, это придает речи Изабеллы еще больше жара и убедительности.

– Я хочу также, моя дорогая, чтобы ты хоть на миг забыла о себе и подумала о величии своего рода, о своем нынешнем положении. Ты не простая деревенская девчонка, которая бездумно предается животной похоти. Ты принцесса! Ты выше прочих смертных. И я была бы плохой сестрой, если бы не напомнила тебе о том, что члены королевской семьи должны питать к себе уважение. Ты поднялась на вершину, и все остальное должно отступить. Принцесса Уэльская должна жить интересами королевства, обретая в этом удовлетворение и покой. Что рядом с этим какой-то мелкий вассал, которого, кстати, отправила в отставку Лиззи Грэй, дабы самой стать на время королевой. Думаю, моя сестра не глупее этой захудалой дворяночки и достойна того удела, что ей предначертан! Руки Анны бессильно перебирали рельеф подлокотников. Голова поникла, а по щеке пробиралась одинокая слеза.

– Видимо, ты права. Изабелла, и я лишь попусту извожу себя. Ты говоришь то же, что и отец. Выходит, я слишком глупа, если думала иначе.

– Нет, дитя, нет, Анна, – ласково сказала герцогиня. – Просто ты надолго оторвалась от семьи и со всем запуталась. Обещай мне, нет, поклянись, что забудешь этого человека, что снова обретешь чистоту и благоразумие, станешь образцом для подражания для всех дам Англии!

Эти последние слова окончательно сломили Анну. Тяжесть долга угнетала и давила ее. «Это ошибка, что я оказалась принцессой. Эта ноша не для меня». Внезапно она вспомнила пощечину отца. «Так или иначе, но он хочет того же, что и Изабелла». Она выпрямилась и проговорила внезапно севшим голосом:

– Видит Бог, сестра, ты права. И я сделаю все, чтобы забыть Филипа Майсгрейва. Я исповедуюсь и не стану больше мечтать о встрече с ним. Возможно, все это было зря с самого начала. Какого бы ты ни была мнения об этом человеке, он сказал мне то же, что и ты. Я действительно запуталась. Надеюсь, мне все-таки удастся стать любящей и верной супругой Эдуарду Ланкастеру. Изабелла склонилась и коснулась губами лба сестры.

– Да будет Господь милостив к тебе. – Она улыбнулась. – Я велю прибрать здесь, и мы сыграем в шахматы. Думаю, тебе стоит заночевать в Савое. Я не хочу оставлять тебя сегодня одну. Сатана на своих мягких лапах кружит близ души моей принцессы.

Она вновь была и ласкова, и любезна, но Анна чувствовала себя раздавленной и несчастной. Больше всего ей сейчас хотелось выплакаться. Она своими руками разрушила надежду, которая питала ее все это время.

В покое суетились слуги, унося приборы. Вскоре появился шахматный столик с замысловато перекрещенными ножками и разделенной на поля столешницей слоновой кости и черного дерева. Фигуры, вырезанные из горного хрусталя и драгоценного черного коралла, были до смешного точны в деталях – все эти короли, королевы, рыцари, лучники и прочие.

10

Подобное лечат подобным (лат.)