Обрученная с розой - Вилар Симона. Страница 63

Ричард, не дрогнув, солгал:

– Я был слишком занят, ваше величество. Однако, клянусь гербом моих предков, как только вы отъедете, я немедленно займусь этим.

Он простился с Эдуардом и поднялся к себе в кабинет. Отсюда через узкое, в частых свинцовых переплетах оконце он мог наблюдать за отъезжающими.

Король стоял возле богато изукрашенного дормеза, [54] помогая устроиться там королеве и придворным дамам. Неподалеку герцог заметил обоих братьев Невилей – епископа Йоркского и Монтегю. С тех пор как пошли толки об обручении сына Монтегю и принцессы Элизабет, младший Невиль неотступно держался подле его величества. Епископ же явился, дабы благословить в дорогу отъезжающих. Ричард видел, как король опустился на колено и поцеловал перстень епископа.

«А ведь ежели бы этих Невилей вздернуть на дыбе, уж они-то наверняка могли бы поведать о своей племяннице. Но это невозможно, дьявол им в глотку! Чтобы их схватить, надо прежде добиться соизволения на это короля, а значит, волей-неволей придется сообщить Эдуарду о бегстве проклятой девчонки.

Чтоб им всем околеть от чумы! Представляю, что тогда сделает со мной славный Нед. Нет, сообщить ему об исчезновении Анны Невиль следует лишь в крайнем случае».

Ричард мерял шагами покой, нервно теребя шнуры на одежде. Крест честной! Чего стоила ему эта невозмутимость, в то время как в душе он горел в аду! Дьявол и преисподняя! Все летело к чертям, и его великолепный план трещал по всем швам. Ричард не находил себе места со дня исчезновения этой проклятой девчонки. В довершение всего затягивалось дело с похищением письма у Майсгрейва. Джон Дайтон, всегда такой исполнительный и опытный, потерпел полный провал, дважды упустив Майсгрейва, а теперь этот Бурый Орел исчез, словно сквозь землю провалился. Ежедневно с почтовыми голубями герцог получал от Дайтона послания, но утешительных известий все не было и не было. Ричард Глостер, впрочем, успокаивал себя тем, что не останется внакладе, даже если письмо и попадет к Уорвику, но в таком случае ему следует приложить все усилия, чтобы поскорей разыскать дочь Невиля. Ведь дни бежали, а об Анне не было никаких известий. Глостер с ума сходил от бессилия. Его люди вдоль и поперек обшарили Йоркшир, взяли под наблюдение все места, где могла объявиться девчонка, но все тщетно.

Со двора долетел шум отъезжающей кавалькады. Ричард приблизился к окну. Под глубокой аркой ворот уже скрылась большая часть карет и верховой свиты короля. Сверху герцог видел покрытые шелковыми попонами крупы коней, роскошные шляпы придворных, стальные каски эскорта. Все было пестро, как на новом гобелене. Внезапно внимание герцога привлекла фигура монаха на муле. Тот жался к стене, и его темный силуэт поневоле выделялся среди ярких одежд придворных и королевской стражи.

«А ведь я видел этого монаха в аббатстве Киркхейм. О небо! Уж не привез ли он мне вестей об Анне Невиль?»

Через какое-то время монах предстал перед его светлостью, протягивая послание. Ричард сорвал печать. Руки его дрожали, пока он читал. Письмо гласило:

«Светлейшему герцогу Глостерскому от скромного служителя церкви отца Ингильрама, настоятеля аббатства Киркхейм.

Ваши люди, милорд, подняли шум на всю округу, разыскивая Анну Невиль. Ради всего святого, отзовите их и верните мир и покой нашей обители. Дочери Уорвика здесь нет. Но преданность свою Вашей светлости я хотел бы засвидетельствовать иным образом.

Сообщаю Вам, что среди челяди епископа Невиля находится переодетая пажом девица, скрывающаяся под именем Алана Деббича, которая, судя по всему, и является разыскиваемой вами дочерью Делателя Королей.

Надобны ли иные доказательства того, что должность главы Йоркской епархии вверена человеку бесчестному, идущему наперекор воле своих государей!

Писано в день Святого Евстафия, 29 марта 1470 года от Рождества Христова».

Ричард поднял глаза и впервые за много дней вздохнул с облегчением.

– Вот как! Значит, наша быстроногая Нэнси у дядюшки епископа! А мои люди так ничего и не разнюхали, хотя и толкутся у Джорджа Невиля с утра и до утра, чтоб им сдохнуть до единого! Ай да Ингильрам! Выследил-таки. Не миновать ему и в самом деле быть примасом [55] Англии!

Герцог позвонил, вызывая дежурного придворного.

– Сэр Рэтклиф, – обратился он к высокому смуглому дворянину с тяжелыми чертами лица и плотно сжатым тонкогубым ртом. – Сэр Рэтклиф, отправляйтесь за его преосвященством епископом Йоркским. Я думаю, он еще не добрался до своей резиденции. Верните его. Верните и тотчас проводите в подземелье. Пожалуй, будет лучше, если мы побеседуем с ним именно там, – задумчиво добавил он.

Джорджа Невиля в самом деле не оказалось в епископской резиденции. Рэтклифу сообщили, что он поехал по делам находившихся на его попечении городских больниц. В больнице же его и застал посланец Глостера. Епископ беседовал со смотрителем приюта для подкидышей, когда перед ним предстал облаченный в доспехи Ричард Рэтклиф. В руках он держал высокий жезл с гербом Глостера.

– По высочайшему повелению герцога Глостера я приказываю вам следовать за мной!

Лицо епископа стало белее мела, хотя уже несколько дней он ожидал подобного визита. Его преосвященство понимал, что его дом полон шпионов, и догадывался, что слухи о пребывании в нем подростка, пользовавшегося особым вниманием епископа, неизбежно достигнут ушей герцога. Однако время шло, но никаких признаков этого не было. Сегодня минула декада с того дня, как Анна с отрядом Майсгрейва покинула Йорк, и Джордж Невиль решил, что, пожалуй, все обошлось. И вот является этот закованный в сталь посланец.

Трудно передать, какие чувства испытывал епископ по пути к Ричарду Глостеру. На душе его лежала тяжесть, губы невольно дрожали. Потребовалось все его самообладание, чтобы держаться с достоинством.

«Господи, смилуйся над многогрешным рабом Твоим. Ведь я исполнил свой долг, святой долг ближнего, христианина, наконец».

Он начал творить молитву, когда они въехали во двор замка Йорков. Миновав главный вход, Ричард Рэтклиф повел епископа в сторону, за одну из башен.

– Куда вы ведете меня, сын мой?

– Герцог желает, чтобы ваша встреча произошла в подземелье замка.

У Невиля едва не подкосились ноги. Подземелье!.. И Глостер!.. Если бы это был король! Но нет…

«Ангелы небесные, молитесь за меня! Это может означать лишь одно… Впрочем, арест примаса Англии – нечто иное. Его должен санкционировать король… Хотя, быть может, герцог хочет избежать огласки? Как бы там ни было, следует держаться. Мне ничего не известно. Пусть ищут, если угодно…»

Он ступил под свод, где его ожидали несколько человек с факелами в руках. Они были почтительны, а какой-то Бог весть откуда вынырнувший монах припал к его руке. Почти машинально епископ благословил его:

– In nomine patris… filii… sancti… [56]

Епископ и его сопровождающие стали спускаться по глухому каменному проходу. Над головой нависал низкий заплесневелый свод. Пламя факелов лизало сырые, сложенные из грубых камней стены. Из бокового прохода метнулась под ноги стая крыс, и епископ едва не оступился.

– Боже милосердный!

Шедший за ним человек со связкой ключей подхватил его.

– Их тут целый сонм, ваше преосвященство. Уж сколько раз я приносил сюда кошек, но эти исчадья ада их сожрали.

Впереди мелькнул отблеск факела. Им пришлось посторониться – двое коренастых хмурых стражников провели, подталкивая в спину, изможденного окровавленного человека. Тот шел как сомнамбула, ни на кого не глядя и, казалось, ничего не понимая. У Джорджа Невиля спина покрылась испариной.

– Поторопимся, святой отец! – подгонял Рэтклиф. – Мы почти уже пришли.

И он толкнул низкую дубовую дверь. Рослому Невилю пришлось сложиться почти вдвое, входя в нее. Когда же он выпрямился, то буквально остолбенел.