Тяжесть венца - Вилар Симона. Страница 26

– Упаси меня Бог, милорд, встать между вами и вашим долгом, – тихо ответила Анна.

Ричард кивнул.

– Вчера, моя дорогая, я был слишком обрадован вашим согласием. Да простит мне Господь, я его слишком долго ждал.

Анна совсем сникла, но Ричард заговорил, не глядя на нее:

– Однако, возможно, я заслужил осуждение, ибо несколько поторопился, поведя вас под венец именно тогда, когда до меня дошла весть о кончине брата. Увы, это правда. В тот миг, когда вы вступили в мою опочивальню, сэр Джеймс Тирелл докладывал мне о трагической гибели Джорджа Кларенса.

Откинув рукой полог, Анна взглянула на Ричарда.

Он стоял у стола, невозмутимо наполняя вином кубок.

Анна медленно перекрестилась.

– Он казнен?

– Нет. Джордж погиб по собственному неразумию, и в этом я вижу перст Господа, наказующего гордыню.

Герцог смотрел на нее поверх поднесенного к губам кубка.

– Герцог Кларенс, будучи во хмелю, оступился и утонул в бочке с мальвазийским вином в Тауэре. Бедняга Джордж. Он всегда отдавал предпочтение сладким винам. Да сопутствует Бог его душе в самых дальних закоулках преисподней.

Ричард сделал несколько глотков.

У Анны не было оснований жалеть Джорджа Кларенса, однако полное равнодушие Ричарда поразило ее. Одно дело ненавидеть сильного врага, другое – продолжать видеть врага в том, кто оставил земную юдоль.

– Ричард, вы поразительно невозмутимы для человека, чей родной брат погиб столь странной и позорной смертью.

Глостер повел плечом.

– Джордж не утрата для семьи и не приобретение для Господа. Однако вы, Анна, меньше, чем кто бы то ни было, должны сожалеть о его кончине.

– Это так, – сказала Анна. – Но теперь, когда он мертв… Упокой, Господи, его мятежную душу, – я говорю от чистого сердца.

Ричард вдруг расхохотался так оглушительно, что она вздрогнула.

– Вы лицемерите! Неужели вы полагаете, Анна, что я забыл, какое торжество сияло в ваших глазах еще вчера, когда вы узнали, что Джорджа должны казнить. Что ж, если вам его так жаль, можете заказать мессу.

– Ричард, похоже, что вы не умеете прощать врагов.

Он опустился на постель.

– О да, это так. Милосердие – удел слабых. Удел же сильных – вершить правосудие, карать или миловать. Поскольку Джордж покинул сей мир до исполнения приговора, к тому же, как вы верно заметили, позорной смертью, dum vinum potamus [25], я рад, что так вышло, и мы с Эдуардом с чистой совестью и незамутненным сердцем можем сказать «аминь» над непутевым Джорджем.

Ричард встал, галантно подал ей одежду и, задернув полог, отошел к жаровням, чтобы расшевелить тлеющие под пеплом уголья и добыть хоть немного тепла.

После паузы он вновь заговорил – неспешно, взвешивая каждое слово. Да, ему необходимо уехать, и как можно скорее, чтобы поспеть в Лондон к похоронам герцога Кларенса. Анне на время придется остаться в монастыре, пока от него не поступят соответствующие распоряжения. Затем в Литтондейл прибудет эскорт, дабы она могла возвратиться в мир во всем блеске и великолепии своего нового положения.

Анна слушала супруга с равнодушием. Возможно, ее и устраивало то, что он принял все ее заботы на себя. И лишь когда Ричард заговорил о Кэтрин, насторожилась.

– Думаю, девочке незачем больше оставаться в монастыре, и я наконец смогу выполнить свое обещание и увезти ее в Понтефракт, куда собираюсь заглянуть по дороге в Лондон.

Анна рванула складки полога.

– Не вижу никакой необходимости. Моя дочь останется со мной.

И тут Ричард впервые за утро заговорил с нею мягко, сел рядом, подал бокал с вином и вазу со сладостями. Кэтрин давно ждет этой поездки, и, помимо того, что он, Ричард, выполнит свое обещание, девочка окажется при дворе, где много молодежи и, разумеется, найдутся прекрасные воспитатели для нее, ибо в этой глуши она совершенно одичала. Дочери герцогини Глостер необходимо иметь должные манеры. И потом – Анна сама может спросить у дочери, как она смотрит на подобное предложение.

Анне незачем было спрашивать Кэтрин. Она и без этого знала, что ее дочь мечтает лишь о дне, когда она покинет Литтондейл. И хотя Анна не видела веской причины, почему это должно произойти именно сейчас, а не позднее, она понимала, что ничто так не обрадует Кэтрин, как весть о скором отъезде. К тому же в речах Ричарда была своя правда. Если она не хочет, чтобы юная Кэтрин Майсгрейв служила объектом насмешек при дворе, ей следует позволить Ричарду найти для нее воспитателей.

Новая печаль – видеть свою девочку, такую счастливую и нарядную, сидящей в седле перед герцогом Ричардом. Золотистая бахрома ее плаща, словно челка, лежит на лбу Кэтрин, а сама она держится с важностью принцессы, отправляющейся в сказочное путешествие.

«Я не должна ее винить. Я сама в детстве любила всяческие поездки, а Кэтрин ждала этого дня полтора года».

– Неужели, Кэт, ты так счастлива, что покидаешь меня?

Наверное, она не должна была омрачать этот день своей обидой, ибо сияющее задорное личико девочки тотчас приняло растерянное и смущенное выражение.

– Матушка, но ведь это же ненадолго! И я так рада, что еду вместе с добрым герцогом Ричардом.

Она весело улыбнулась, глядя на Ричарда снизу вверх.

Глостер словно и не заметил этого, отдавая распоряжения своим людям.

Утро после грозовой ночи выдалось туманное, старые холмы Литтондейла растворились в белесой дымке. Вокруг суетились ратники, звенел металл, фыркали и ржали оседланные кони, чуя предстоящую дорогу.

На глаза ей попался Джон Дайтон, он выглядел угрюмым, и Анна чувствовала, что он вконец взбешен тем, что его и на этот раз оставляют здесь. Теперь он был без золотых шпор и пояса, и Анна подумала, что, видимо, ей померещилось вчера, что этот наемник, который когда-то простым ратником явился в Нейуорт проситься на службу, посвящен в рыцарское звание.

Ричард сказал ей сегодня, что он служит конюшим у Джеймса Тирелла, но Анне бросилось в глаза, что Дайтон не обменялся ни единым словом с сэром Джеймсом, и даже они как бы сторонились друг друга.

Лениво ударил колокол. Звонили к Prime [26]. Анна увидела, как Кэтрин набожно перекрестилась и тотчас улыбнулась матери и послала ей воздушный поцелуй. Ричард взглянул на жену, слегка кивнув ей. Сейчас он меньше всего походил на пылкого влюбленного, который вчера объяснился в своих чувствах на болотах Мэлхема. И снова Анна ощутила холодок недоверия в глубине души, а вместе с ним и страх. Ей стоило больших усилий сдержать себя, чтобы не кинуться к герцогу и не забрать дочь.

Ричард махнул перчаткой и вместе с девочкой скрылся в пелене тумана. Следом двинулся Джеймс Тирелл в развевающейся черной накидке, затем лучники и копейщики герцога в длинных коттах [27], на темном фоне которых отчетливо выделялся вышитый Белый вепрь. Они пронеслись мимо, все убыстряя ход коней, пока окончательно не растворились в долине.

Пендрагон тоже попытался последовать за ними, и Анне понадобилось немало усилий, чтобы удержать скулящего и рвущегося дога. Он недоуменно глядел на Анну своими разными глазами, словно недоумевая, почему его не пустили к маленькой хозяйке. И от этого беспомощного взгляда Анне стало совсем худо.

Колокол все звонил в тумане. Анна увидела поднимавшегося по склону к церкви Дайтона, но почувствовала, что сейчас не в силах идти в монастырь.

Держа Пендрагона за ошейник, она направилась прочь от обители по течению ручья. Ближайшие стволы деревьев казались черными, как уголь, капли влаги бусинами висели на каждой ветке. От земли, где уже начинали зацветать фиалки, исходил сильный свежий аромат. Утро занималось тихое-тихое, туман сизыми волокнами стелился над ручьем, растворяясь в первых лучах восходящего солнца.

Анна отпустила пса и, когда тот метнулся было к Сент-Мартину, свистом подозвала его обратно. Улыбнулась, вспомнив, сколько сил потратила Кэтрин, чтобы научиться свистеть, как мать. Ничего у нее не вышло.