Ведьма и князь - Вилар Симона. Страница 31

Стогнан через голову дочери поглядел на незнакомку. Так, значит, ее Малфридой зовут. Чужое имя, не древлянское. А вот по говору показалось, что она из местных, из древлян.

– Откуда же ты будешь такая? – Она махнула рукой куда-то назад.

– Издалека. А попросила дочь твою привести меня в Сладкий Источник потому, что пожить у вас хочу. Вреда от меня вам не будет, наоборот, одарю твой род, помогать стану. Ведь, как я поняла, ты и есть Стогнан из Сладкого Источника, староста здешний. Мне много о тебе Простя по пути рассказала.

И опять нехорошее предчувствие шевельнулось у Стогнана. С чего бы это его обычно не больно разговорчивая дочь все незнакомке выложила? Но если та и впрямь ведунья… Хотя, на взгляд Стогнана, она больше на воина походила. Выправка вон какая, уверенная в себе, как иные из хоробров. Да и весь ее вид мало соответствовал представлению Стогнана о женщинах.

Прибывшую из леса незнакомку уже заметили в селище. Первыми прибежали дети, смотрели во все глаза, не столько на незнакомку, сколько на ее лошадей. Один даже осмелился погладить коня по длинной морде, захихикал довольно, когда тот фыркнул, затряс головой, звякнув удилами. Потом мужики подошли, тоже пялились, а бабы держались немного в стороне, переговаривались, дивясь странной гостье. И у всех на уме было одно: как добралась она до Сладкого Источника? Чужаки тут редко появлялись, а чтобы еще и девка… Не дух ли она лесной, принявший человечье обличье? Но отчего-то особых сомнений незнакомка не вызывала. Может оттого, что улыбалась приветливо, кое-кому и отвечала, причем обычным, понятным местным людям языком, с привычными древлянскими интонациями.

Назвавшаяся Малфридой спокойно относилась ко всеобщему вниманию. Позволяла себя разглядывать, сама смотрела по сторонам. Стогнан прикрикнул на разгалдевшихся родовичей, велел отправляться восвояси. Гостье же сказал тут ждать, пока он со старейшинами не решит, пускать ли ее под кров али дальше куда направить.

Она не противилась. Сидела у переправы через ручей, не волнуясь, что не кличут. Коней своих стреножила и пустила пастись, сама же, достав из переметной сумы краюху хлеба, жевала, глядя на текущую воду. Казалось, что после того как оглядела тут все, ее больше ничего не интересовало. В селище же только и разговоров было о ней. И хотя Стогнан занимался будничными делами, словно позабыв о пришлой, и он замечал, что появление незнакомки взбудоражило родовичей.

День уже догорать начал, когда он послал Простю за Малфридой. Та явилась, вошла в избу, наклоняя голову под низкой притолокой входа, огляделась, окинув все быстрым взглядом, от широких полатей до прялок в углах. Потом первым делом приблизилась к очагу, коснулась рукой и поклонилась. Хороший знак, знает девка местные обычаи, уважает. Потом она стала перед лавкой, на которой сидели староста и старейшины, посмотрела на всех по очереди, не смущаясь их сурового взора. Им судьбу ее решать, могут и строгость на себя напустить. Иное дело она: девке не полагается так на почтенных мужей глядеть, не пожила еще свое, чтобы ресниц не опускать под взглядами старейшин.

Разговор у них вышел долгий. Незнакомка на вопросы отвечала охотно. Мол, выросла в древлянском племени, но род перекочевал, а ее судьба занесла в иные края. Как это занесла, не уточнила, но тут мужик и не спросит: что ему до бабьей доли? Это и свои селянки позже выпытают. Потом жила Малфрида близ града Любеча на Днепре, бывала и в землях новгородских словен на полночи, там же примкнула к отряду князя Игоря. При последних ее словах старейшины посуровели. Не любили они, когда древляне с подавлявшим их князем связывались, однако тут у кого какая судьба. Стали еще выпытывать: как вышло, что, послужив у князя, решила в землю древлянскую вернуться?

Малфрида на все терпеливо отвечала, мешая ложь с правдой. Сказала, что, когда князь отбыл в дальние пределы, ей делать было больше нечего, а так как она всегда была немного ведуньей – она сделала нажим на слове «немного», – то затосковала по своим чащам, захотелось вернуться на родину, чтобы тихо пожить тут.

– Я знаю, что древляне неохотно чужих к себе принимают. Потому и хочу, староста Стогнан, предложить твоему роду богатый дар. Отдам я вам своих коней для хозяйства, они хоть и степных кровей, но выносливые, могут и в лесах послужить.

И, словно и не заметив, как выпрямились спины мудрых старцев, как заблестели их глаза, добавила:

– К тому же я вот что еще предложить хочу роду Сладкого Источника.

И, достав из-за плеча изогнутый тесак, с поклонам протянула его Стогнану.

Тут и старейшины оживились. Передавали саблю из рук в руки, один даже зацокал языком восхищенно, забыв о положенной степенности. Ведь местное железо было неважное, клинки из него часто гнулись, а то и сломаться могли. А тут была настоящая сталь, темная, с более светлыми прожилками и изогнутой бороздой вдоль острия – для стока крови. А рукоять сабли так и искрилась дорогими каменьями, чеканкой искусной. И хотя такому клинку – настоящему боевому оружию, да еще непривычной изогнутой формы с расширением на конце – тут и не было особого применения, иметь в роду такое оружие было почетно.

– А самой тебе меч этот разве не пригодится? – спросил один из старейшин.

Малфрида только косу через плечо перебросила.

– Говорю же, устала я от ратных дел. Оттого и с князем в поход не пошла. Хочу теперь спокойно жить, травы собирать, знахарством заниматься, охотиться.

– А как хочешь жить у нас? Мужа тебе подыскать среди местных или как?

– Или как, – ответила Малфрида, даже подбородок гордо вскинула. – Мне дочь Стогнана поведала, что недалеко от вашего селения имеется заброшенная полуземлянка, где некогда волхв обитал. Там бы я и поселилась. Чтобы и роду особенно не быть помехой, да и пообвыкнуть.

«Что-то много ей Простя моя наболтала», – вновь подивился Стогнан. Вообще-то ему стал надоедать весь этот разговор. Понимал, что за такие дары его родовичи с охотой примут пришлую, но все-таки не нравилась она ему почему-то. Может, просто настроение у него было сегодня такое. К тому же ныть начинало за щекой, зуб больно постреливал, а значит, ночью опять будет метаться Стогнан на полатях от одуряющей зубной боли.

– А известно ли тебе, девица, – начал Стогнан, чтобы отвлечься от боли, – что место, о котором ты помянула, недобрым у нас считается. Там растет особый дуб, у которого, как бают, духи лесные любят по ночам шастать. Пока волхв там жил, вроде как тихо все было, разгонял их ведовством, однако с тех пор мало кто решается подходить к тому месту после захода солнца.

Показалось ему или нет, но глаза Малфриды сверкнули весело. Даже будто желтизной замерцали. Может, просто отблеск огня отразился? Цветомила как раз масла в светильник подлила, огонек новый зажгла – на дворе-то уже совсем смеркаться начало.

– Я ведь древлянка сызмальства, – ответила Малфрида. – Мне ли духов местных бояться? Да ведь я и сама немного ведунья, знаю охранительные заговоры. И чтобы ты поверил мне, мудрый Стогнан, могу доказать тебе свою полезность как знахарки. Позволь боли тебя лишить на сегодня.

Может, догадалась, увидев, как он хмурится да рукой за щеку держится, а может, все та же Простя наболтала, однако Малфрида дала понять Стогнану, что попробует его от зубной хвори излечить. Староста невольно выпрямился. Местные знахарки его разными отварами поили, порой он и волхвов, если удавалось встретить, молил помочь, но особого облегчения все это не приносило. А ведь если она поможет…

Никто не вмешивался, когда Малфрида подошла к старосте, скрестила ладони и прижала их к щеке Стогнана. Он же сперва смотрел, как она что-то шепчет губами… Вроде и некрасивыми, на его взгляд, слишком крупными, но отчего-то подумалось, что целует она сладко… А потом совсем об ином стал думать, о том тепле, что пошло от рук ведуньи, проникло под кожу, слилось с болью и только чуть покалывало. И в этом тепле, среди легкого покалывания его ноющая боль начала растворяться.