Ведьма и князь - Вилар Симона. Страница 60

Она все же остановилась, переводя дыхание. Надо попробовать. Самое простое заклинание – заговор на исчезновение следа. Она произнесла положенные слова, задыхаясь от бега. Едва не заплакала, заметив, как стал разглаживаться взрыхленный ею снег. Совсем немного, следы чуть припорошило, и они не стали такими глубокими. Сказать же в полную силу заклинание она уже не могла: сила, как появлялась, так и исчезла от усталости. Ей надо было хоть немного отдохнуть.

И тогда Малфрида приняла решение. Она не будет больше убегать, она подождет своих преследователей и станет копить силу. По капельке, по мигу. Сколько сможет. Она решила найти укромное место, замереть, передохнуть, сколько получится, и из своего укрытия творить заклинание, заметающее следы.

Подходящее укрытие нашла за кучей бурелома. Наваленные как попало, невесть, когда упавшие трухлявые стволы образовали среди еще живых деревьев что-то вроде шалаша. Малфрида протиснулась между корягами, спрятавшись как в норке, и замерла, прислушиваясь сквозь собственное бурное дыхание и стук сердца к звукам приближавшейся погони. Ах, как ей надо было передохнуть до появления преследователей, ну, хотя бы немножечко! Сколько же бежала? Луна сползла уже к самим деревьям, скоро рассвет. Вокруг все по-прежнему искрилось и мерцало. Какая красивая была эта ночь! Какая ужасная!

Крики слышались уже почти рядом, когда Малфрида стала шептать наговоры. Представила себе оставленный след, затем – как он исчезает. Ощущение силы чуть шевельнулось в ней, стало медленно расходиться. Это было упоительное чувство!

Теперь она знала, что следов больше нет, что снег за ней девственно чист. Ее не обнаружат. И если с ними больше нет собак-ищеек, ее могут и не найти тут.

Голоса теперь были так близко, что Малфрида могла расслышать, о чем переговариваются на ходу преследователи. Даже улыбнулась, не размыкая глаз, когда кто-то громко спрашивал у другого охотника, куда поделись следы. Потом прозвучала ругань. Ругался явно Мокей. Зло так, грубо. Чей-то смутно знакомый голос велел искать. Чей голос? Малфрида испугалась, когда узнала. Это были знакомые интонации ее бывшего учителя Маланича, того, кто пытался ее убить. Теперь он возглавляет преследователей.

Однако думать о Маланиче было опасно. Он ведун, он многое чует. Наверняка это он или его подручные начертали вокруг ее избушки колдовские знаки. Этот волхв непонятно почему так невзлюбил ее, что готов преступить неписаный закон волхвов – не грозить смертью себе подобным. Но, скорее всего Маланич и не собирается сам убивать ее. Он натравил на нее родовичей из Сладкого Источника. Умно. И страшно. Так страшно… Малфрида сжалась в комок, стала тихо бубнить заговоры о том, что ее нет здесь, что она не она, а сухая валежина, ствол дерева, ветка, все что утодно, только бы волхв не учуял ее, только бы ее силы… не было у нее больше сил. Может, потом появятся, сейчас же, когда она исчерпала их до последнего усталого дыхания, она вновь стала бессильной. Стала дичью, которую разыскивают ловцы. И от того, как тихо она сможет отсидеться в своем укрытии, зависит ни много ни мало ее жизнь.

Они были совсем рядом с ней. Но прошли мимо. Искали следы в лесу, что-то кричали про чародейство. В какой-то миг Малфрида осмелилась приоткрыть глаза. И увидела Маланича. Он стоял в стороне, у больших сросшихся деревьев, а возле него – еще три служителя. Их, одетых во все светлое, не спутаешь с другими облавщиками – те с факелами, в тулупах и с топорами в руках. Волхвы же держались как будто особняком, хотя и дышали так же учащенно, обволакиваемые сероватым морозным паром. Потом, немного посовещавшись, двинулись в сторону затаившейся ведьмы. Малфрида зажмурилась, повторяя, что она это не она. А волхвы остановились совсем рядом, но не стали взбираться на выступающие из снега корневища – просто совещались, и она могла разобрать каждое слово.

Маланич говорил дрожащим от сдерживаемого волнения голосом:

– Может, ты обернешься псом, Шелот, да попробуешь напасть на след? Она не могла далеко уйти.

– Нам нельзя делать это на глазах смертных, – заметил другой волхв. – Или ты хочешь, чтобы они отвлеклись и потеряли интерес к облаве? Да и какая из меня ищейка получится, особенно если учесть, что ведьма, видимо, все же нашла в себе силы заговорить след.

– Сними тогда морок, Пущ, – не унимался Маланич. – Сними наколдованное ведьмой. Ибо она где-то здесь, близко, я это чую.

Малфриде показалось, что она и дышать перестала, такой обуял ее страх при последних словах ведуна. И стоит ведь так близко… Она могла бы снежком в него бросить, если бы пожелала.

Что ответили Маланичу, Малфриде было не разобрать. Сидела, застыв, пока постепенно все же стала различать, о чем они толкуют. А говорили волхвы о том, что странно, как это к ведьме так быстро вернулась сила. Только вот надолго ли вернулась? После стольких огненных знаков Малфрида не могла сразу восстановить свое умение в полную мощь. Значит, еле держится в ней волховство. Что, если Маланичу, как наиболее опытному из волхвов, самому обернуться ищейкой да поискать следы. На что Маланич как-то обреченно отозвался: дескать, сейчас, когда он еще находится под чарами зелья послушания, он может превращаться только в одно существо.

– Эй, служители, отойдите-ка оттуда! – раздался вдруг совсем рядом голос Мокея. И дальше, раздраженно: мол, что теперь делать?

– Искать, – только и ответил кто-то из волхвов. – Искать, обшаривать округу, разослать людей во все ближайшие селения да предупредить, что в лесу объявилась ведьма, наславшая мор на скот, что волхвы наградят того, кто поможет справиться с колдуньей.

Скрипел снег под шагами собиравшихся людей, слышались раздраженные голоса, мелькал отсвет зажженных факелов. Наконец голоса стали удаляться. Малфрида сидела без движения, не чувствуя, как ее пробирает холод, а тело затекло от неудобного сидения, не ощущая текущих по лицу счастливых слез. Неужели они уходят? Неужели она спасена?

Звуки удалялись. Слышно было, как среди затихающих мужских голосов раздаются визгливые голоса женщин, словно отчитывающих за что-то, потом кто-то сердито и возмущенно огрызался.

Малфрида, наконец, смогла перевести дыхание, чуть пошевелилась, только теперь заметив, в какой неудобной позе провела столько времени. Немного расправила затекшие ноги, отодвинулась от больно упиравшейся в бок коряги, сняла застывшую на волосах сосульку. От пронизывающего холода зубы мелко стучали. Голоса преследователей были уже еле слышны, и Малфрида позволила себе выглянуть из укрытия, потом стала потихоньку выбираться. Вокруг на снегу виднелись следы, на других участках снег светлел нетронутой массой. Она могла и дальше сидеть тут, если не боится окончательно заледенеть на таком морозе, но могла незаметно выбраться и уходить. Куда? Вряд ли они успели сообщить в округе о преследуемой ведьме, однако там, где в дело вступают волхвы, ни в чем нельзя быть уверенным. Волхвы могли чарами распространить такое известие, и Малфриду схватят, как только она попросит где-нибудь убежища. А если весть о падеже скота действительно верна, то ее наверняка ни в один дом не впустят. Когда в селениях мор, любого чужака могут убить, обвинив в гибели скотины. Но идти все-таки лучше, чем медленно замерзать тут. Мороз сейчас, под утро, усилился, и спина ее, еще недавно мокрая от бега, стала леденеть. Малфрида сжалась, растерла снегом застывшее от холода лицо и всхлипнула, так болезненно горели руки от снега, так онемели пальцы ног в валеночках. Нет, если она не хочет окончательно подчиниться воле жестокого Мороза, ей следует двигаться. И двигаться в сторону большака. Там среди незнакомых людей она может и затеряться, а также узнать направление на Киев. Хватит с нее древлянских лесов. В Киеве она найдет, у кого схорониться и дождаться князя. А там и сила к ней постепенно вернется.

Еще раз, прислушавшись к отдаленным голосам, Малфрида осторожно выбралась из завала бревен. И тут же поскользнулась на еще непослушных ногах, свалилась вниз на снежную насыпь. Снег съехал под ней, и она оказалась в присыпанной снегом яме, упала, а когда стала подниматься и оперлась рукой, так и закричала – острая боль обожгла руку у запястья.