Замок тайн - Вилар Симона. Страница 114

Джулиан продолжал стоять в сводчатом переходе, глядя перед собой застывшим взором. Почти машинально он вошел в свою комнату, сел в изножий кровати. Он был ошеломлен тем, что узнал. Рэйчел… Милая, скромная, девственно чистая девушка, она очень нравилась ему. Был ли он влюблен? Чувства Джулиана обычно были либо трезвы и рассудочны, либо на грани нервного срыва. Но к Рэйчел Робсарт у него возникло особое отношение — приятное, почти нежное, вносящее покой в душу. До разговора с лордом Дэвидом он не задумывался о ней всерьез, не строил на ее счет никаких планов. Потом он переговорил с Робсартом и даже получил удовольствие от того, что теперь связан с его дочерью. У него не было мыслей поступить с ней непорядочно, он стал всерьез воспринимать ее как свою будущую жену. Достойная леди, сдержанная женщина приятной наружности. Поэтому он и был так обеспокоен, когда с ней могло случиться несчастье. И искренне волновался. А вышло… «Рэйчел мне обо всем рассказала, — бросила ему в лицо Ева. — Рэйчел теперь не девственница».

И эта женщина осмелилась ему говорить такое! Он промолчал лишь потому, что был ошеломлен. Вчера он сватался к Рэйчел, и вчера же она… Он вдруг ощутил острый прилив гнева. Неужели он так ошибался в этой милой девушке? Неужели его постигла такая кара и разочарование? Выходит, Рэйчел Робсарт — всего лишь сестра Евы, такая же потаскуха, как и она. Да еще хочет свалить всю вину за случившееся на него, Джулиана.

Он вдруг понял, что догадывается, с кем была Рэйчел. О пуританах он не думал: когда их разогнали, дочери Робсарта там уже не было. Как не было и этого «круглоголового» полковника Гаррисона. Сейчас Джулиан уже не помнил, кто и когда сообщил ему, что Стивен убил Захарию и увез от фанатиков Рэч. Возможно, уже тогда он ощутил смутное беспокойство. Ведь король давно намекал, что девушка неравнодушна к Гаррисону, он же не придавал этому значения. Или думал, что не придавал. Если Стивен вызывал в нем неприязнь, то Джулиан относил это на счет опасений, как бы местный помощник шерифа не опознал Карла Стюарта. А то, что он нравился Рэйчел… Сейчас, однако, Джулиан вспомнил, как девушка, едва он попросил ее руки, перво-наперво посмотрела на Стивена. Тогда это задело его, но не настолько, чтобы обеспокоиться всерьез. Раньше он тоже не задумывался, замечая, как она смотрела на полковника, даже когда сторонилась его, стремясь избежать расспросов.

Сейчас Джулиану осталось только с горечью удивляться своей слепоте. Он просил ее руки, Рэйчел дала согласие — это в то время, когда она только и думала о другом… и поспешила сойтись с тем, другим, при первой же возможности. Джулиан уже ни на миг не сомневался, кто лишил невинности его избранницу. Как не сомневался, что она отнюдь не вспоминала о чести жениха, когда это случилось, и с легкостью уступила… Было ведь в ней нечто, какое-то потаенное пламя, даже манящее притяжение, которое он порой ощущал рядом с ней. Оно смущало его настолько, что он даже прилагал усилия, стремясь его не замечать. А Стивен Гаррисон… Джулиан вдруг понял, что ненавидит этого человека. Ненавидит до дрожи. И эта боль внутри… Он ощутил давящую, обжигающую силу ревности, которая путала его мысли. Он даже не знал, как называется это чувство, ибо ранее не испытывал ничего подобного. Что-то словно толкнуло его, он рванулся, сдерживая горлом крик; не столько обида, сколько ненависть опалила его. Он узнал это свое состояние. Когда он, словно безумец, может вытворить все, что угодно. Безумец… Ему все труднее было сдерживаться, и от этого стало страшно за себя. Надо любыми средствами не допустить… Этим он погубит себя. Думать следует лишь об одном — он слуга короля. Это главное.

Тем не менее словно клокочущая магма поднялась в нем и ослепила, опалила мозг. Сдержаться!.. Он кинулся лицом в подушку и грыз ее, рыча и задыхаясь. Он опозорен, его предали, его унизили. Ох, Господи, пронеси! Дай сил удержать себя в руках!..

Ему все же удалось совладать с собой. К черту все! Сейчас нужно попытаться заснуть. Ему ведь столько удалось, он столького достиг. Рэйчел Робсарт не стоит того, чтобы так взрываться. Она недостойна его страданий, она вообще его недостойна. Может, и к лучшему, что все так скоро раскрылось — теперь он свободен от сватовства. Остался лишь долг перед королем, и он выполнит его — чего бы это ни стоило!

Джулиан пролежал в кровати несколько часов. Заснуть ему так и не удалось, но неподвижность тела несколько притупила его ярость. Поэтому, когда он к вечеру вышел из комнаты, то выглядел вполне спокойным. В трапезную он пойти так и не смог — настолько ему не хотелось никого видеть. Он сидел в галерее у погасшего камина и слышал голоса: разглагольствования Энтони, дерзкие реплики Евы, смех короля. Лишь один раз он различил голос Рэйчел. Девушка волновалась, что до сих пор нет вестей от отца, пора бы ему уже появиться. Такой нежный, мелодичный голос. Джулиан непроизвольным жестом сжал подлокотники кресла. Так он и просидел в сумерках, пока не услышал топот копыт, а затем — голос Стивена. Тогда, не в силах больше сдерживаться, он ушел.

Стивен торопливо прошел в холл и велел доложить о своем прибытии. Его приняли приветливо, если не считать того, что Рэйчел сразу поспешила уйти. Он проводил ее взглядом, но она так и не оглянулась. А к нему уже обращался с цветистой речью Энтони Робсарт, постаравшийся придать своему лицу максимально приветливое выражение:

— Сударь, благодаря вашему мужеству и милости Бога, который разрушает злые умыслы людей, удалось предотвратить большое несчастье. Вы поступили совершенно правильно, что убили этого подстрекателя и смутьяна Захарию Прейзгода.

— Воистину благое дело, — улыбнулась Ева.

Она отошла от Карла и стояла теперь подле Стивена, взяв его под руку. Во-первых, для короля будет не вредно немного поревновать. А во-вторых… Ева боялась подумать о разрыве с королем, но все же была достаточно практична чтобы не отказывать Стивену до того, как с ним переговорит отец. Вот когда все будет улажено и ее не будут смущать речи Джулиана и сестры…

Поэтому она мило болтала:

— Этот мерзкий Захария… Брр! Как вспомню его злостную рожу!.. Вам бы давно следовало разделаться с этим сумасшедшим, еще после происшествия в Уайтбридже. А так он продолжал сеять смуту, угрожать всем адским пламенем, запрещал веселиться и петь, чтобы все только и делали, что молились. Он даже не улыбался никогда, видимо, считая и это грехом. Но сам-то только и делал, что подстрекал к убийству.