Блондинка из Претории - де Вилье Жерар. Страница 39

— Будь добр, скажи, пожалуйста, разве не на этом столе ты взял меня первый раз?

Итальянец не ответил, но его кадык безостановочно ходил вверх-вниз.

— Ложись-ка сюда, — приказала Ванда.

Поскольку он не повиновался, Лиль, покалывая его в шею острием мачете, все же принудил итальянца растянуться на спине на широком столе. Мрамор леденил его лопатки, но еще холоднее было у него на душе. Ему с трудом удалось выдавить из себя:

— Ты хотела со мной поговорить...

Теперь он был полностью распростерт, и два террориста прихватили его к тому же руками за туловище и ноги. Голова Дентс свешивалась, за недостатком места, со стола, и ему приходилось прилагать немалые усилия, чтобы держать ее в горизонтальном положении. Его позвонки вскоре стали болезненно реагировать на такую позу.

— Зачем ты ездил этой ночью на Бука Клоз? — спросила Ванда.

— Я искал тебя...

— Лжец. Говори мне быстрее правду, или я тебя убью.

Марчелло Дентс проглотил слюну, встретился с ней взглядом и стал все выкладывать. Когда Ванда убедилась, что он все сказал, она подала знак Лилю, и тот вынул из кармана кусок колючей проволоки с плоскими концами. Марчелло взвыл от ужаса и попытался приподняться. Тут же острие мачете вонзилось ему в живот.

Итальянец снова упал на спину. Лиль потянул его голову назад, вцепившись в волосы. Итальянец издал еще один вопль, и Ванда отдала какой-то приказ на языке сото. Лиль огляделся и увидел корзину с фруктами. Он схватил небольшой апельсин и засунул его в рот итальянца, завязав его сверху какой-то подошедшей для этой цели салфеткой.

Негры же уселись на Дентс, полностью сковав его движения. Когда острые шипы колючей проволоки коснулись шеи итальянца, он душераздирающе замычал.

Лиль и Ванда принялись тогда буквально пилить ему шею, прилагая к этому все усилия. Брызнула кровь, заливая итальянца. Мало-помалу колючая проволока углублялась в живую плоть. Ванда склонилась к Марчелло, чтобы убедиться в том, что он умирает.

— Ты никогда уже не сможешь помогать этим подонкам южноафриканцам!

Послышалось какое-то ужасное бульканье, и из раны показались красные пузыри. Колючая проволока проникла в гортань. Казалось, что голова Марчелло отплясывает пляску Святого Витта. Отовсюду текла кровь. Вдруг прерывистая кровавая струя брызнула по горизонтали, задев Лиля. Колючая проволока достигла одной из сонных артерий. Итальянец в буквальном смысле слова «опорожнялся» кровавыми струями. Марчелло Дентс вздрогнул несколько раз, раздался ужасный хрип, и он наконец перестал шевелиться. Колючая проволока к тому моменту исчезла в ужасной резаной ране, проходившей от одной сонной артерии к другой.

— Пошли! — просто сказала Ванда.

Она обмакнула палец в крови, затем написала на мраморе три буквы: АНК.

Прежде чем выйти из комнаты, Лиль выбрал в чаше с фруктами великолепное яблоко и начал его есть.

Ванда испытывала своего рода легкое опьянение. Ведь физически она отомстила впервые. Она могла бы казнить Марчелло ударом мачете, но сегодняшней расправой она стремилась внушить ужас любому в их рядах, кто стал бы колебаться. Она взглянула на голубое небо и подумала, что это только начало.

Уже в течение двадцати минут Малко зигзагообразно разъезжал по тихим авеню квартала посольств. Каждая вилла стояла изолированной посреди огромного сада, и нигде не было ни единой живой души. Он проехал мимо посольства США и резиденции посла, попытался навести справки, но никто, казалось, не знал Марчелло Дентс.

Наконец на аллее, обсаженной акациями, он заметил перед белыми воротами черный «ягуар». Ворота были полуоткрыты. Малко раздвинул их и вошел во двор. Он тут же замер на месте. То, что он увидел, не сулило ничего утешительного: на боку лежал труп собаки с перерезанной глоткой. Он вынул свой браунинг и бросился внутрь виллы. Какой-то странный шум остановил его у входа в гостиную. Это был шум от мерно падающих и ударяющихся о мрамор капель. Словно неисправный водопроводный кран. Только то был не кран, а горло Марчелло Дентс. Множество мух уже покрывало страшную рану, и сладковатый запах крови вызывал тошноту. Глаза у итальянца были открыты, и, казалось, он лежал на плите в морге. Малко развязал салфетку, вместе с апельсином затыкавшую ему рот. Но вытащить апельсин было невозможно: зубы мертвеца глубоко врезались в него.

— Какое зверство! — прошептал Малко.

Ванда и ее приятели славно отомстили, будучи уверенными, надо полагать, в безнаказанности.

Малко произвел полный обыск дома, и в спальне наткнулся на несколько фотографий Марчелло в компании с Вандой, великолепно выглядевшей в купальнике. Снимки были сделаны у края плавательного бассейна, затененного тропическими деревьями; в некотором отдалении от этого места виднелись бунгало. Еще один снимок привлек внимание Малко. Снимок обнимающейся пары перед гигантским баобабом, посреди бесплодной саванны. Малко взял оба фото. Остальные документы не представляли никакого интереса.

Он вышел из дома, вновь сел за руль своей «сьерры», превратившейся в горячую печку, и направился к Каунда-роуд. В конечном счете, Габороне представлял собою лишь какой-то «черновой набросок» города с его бедняцкими хижинами и виллами, укрытыми буйной растительностью и «пересыпанными» обширными незастроенными, пустынными пространствами. Только на закрытой для транспорта Молл наблюдалось некоторое оживление.

«Лишь бы Национальный совет безопасности реагировал быстрее», — подумал Малко. Ибо они-то, их противники, не теряли времени даром.

Виктор Горбачев знакомился с донесениями за неделю, когда секретарь доложил ему о срочном телефонном звонке. Обычно резидент ни с кем не разговаривал без предварительной договоренности. Но точно указанный закодированный пароль вынудил его ответить на этот звонок. Он с сожалением взял трубку, чувствуя, что за этим вызовом кроются сложные проблемы. Это было его первое назначение в Африке, и здесь ему уже все осточертело.

— У телефона второй секретарь посольства, — объявил он невидимому собеседнику, у которого должно быть серьезное основание для нарушения элементарнейших правил безопасности. Горбачев внимательно выслушал его, рисуя самолетики на бюваре. Выслушал и еще больше огорчился. Затем он обронил две фразы:

— Я должен послать в центр соответствующий телекс. Ответ придет завтра.

— Завтра я рискую оказаться трупом, — проговорили на противоположном конце телефонного провода.

— Вы действовали крайне неосторожно, — упрекнул собеседника резидент. — Уже имеют место серьезные последствия.

— Я не буду обсуждать эту тему по телефону, — сухо заметил собеседник. — Выйдите немедленно на связь с администрацией.

— Там сейчас четыре часа утра, — оправдывался Горбачев. — В данный момент я ни с кем не могу войти в контакт.

— В таком случае действуйте сами, а потом доложите.

— Это исключено.

Продолжительное угрожающее молчание на противоположном конце телефонного провода. Если бы ботсванские спецслужбы занимались подслушиванием, то они бы сейчас ликовали. В конечном счете собеседник Горбачева медленно проговорил:

— Ладно, товарищ. Вот что я предприму.

Когда он начал объяснять резиденту свою затею, русский побледнел. Планировался явный дипломатический инцидент с непредсказуемыми последствиями. Его самого лишили бы нынешнего поста. Он находился в буквальном смысле слова между Сциллой и Харибдой.

— Вы сошли с ума! — запротестовал он менее уверенным тоном. — Мы одного поля ягоды.

— Не сказал бы этого, — заметил его собеседник. — В противном случае вы немедленно удовлетворили бы мою просьбу. Через несколько часов это будет слишком поздно.

— Но то, что вы предлагаете, может быть только лишь временным выходом из положения!

— У меня есть решение и на этот случай. Ладно. Я просто не хочу спорить с вами. Вешаю трубку. Делайте все что угодно. Если через час обстановка не изменится, я запущу тот процесс, о котором мы только что говорили. Привет, товарищ.