Досье Кеннеди - де Вилье Жерар. Страница 19

— Смотрите, что у него было, — сказал Малко. Грельски выдал поток немецких и польских, ругательств, швырнул коробочку наземь и растоптал каблуком.

— Еще один сюрприз! Интересно, слышали они нас или нет? Малко не ответил. Он смотрел на труп и думал, что даже будучи мертвым, этот незаметный тщедушный человечек смог им навредить...

Видимо, телепатия на свете все же существует: как раз в этот момент Грельски с размаху злобно пнул покойника ногой. Потом, тяжело отдуваясь, он полез в «мерседес».

— Куда вы сейчас? — спросил Малко.

— В тихое местечко. Умирать. Я чувствую, как кровь выливается прямо в брюхо. Поосторожнее там, в Братиславе. Ференц хитер и силен. Ему позарез нужны эти бумаги. Кто знает, может, скоро встретимся на том свете...

Грельски завел мотор и тронулся с места. Он вел машину в полубессознательном состоянии. Грельски повернул направо, в сторону города, и исчез за поворотом.

В этот момент с левой стороны появился небольшой автомобиль с потушенными фарами. Когда он проехал мимо, Малко на секунду включил дальний свет. Это был черный «Остин-1100» с длинной антенной на багажнике. В нем сидело четверо мужчин. Люди Курта не теряли времени даром. Малко подумал, что Стефан Грельски, даже если бы захотел, не успел бы застраховать свою жизнь от несчастного случая. Автомобиль Курта, подтверждая зловещие намерения его пассажиров, чем-то напоминал небольшой катафалк.

Малко поехал за ними. Грельски медленно приближался к центру города. Движение было еще довольно интенсивным, и несколько раз «мерседес» чуть не задел другие машины. Малко подтянулся поближе. На очередном перекрестке зажегся красный свет. «Мерседес» и будто приклеенный к нему «остин» проскочили в последнюю секунду, сопровождаемые яростными гудками едва не налетевшего на них грузовика.

Малко встал в третий ряд, стартовал первым, когда загорелся зеленый свет и за минуту догнал «мерседес». Впереди было пересечение с Шоттенринг, самой оживленной улицей Вены. «Остин» не отставал.

«Мерседес» пулей вылетел на перекресток. Водитель проплывавшего по Шоттенринг трамвая бешено зазвонил и что было силы нажал на тормоз. Раздались крики испуганных пассажиров.

Двухтонный «мерседес» на полной скорости врезался в переднюю дверь трамвая. Тот со страшным грохотом опрокинулся набок, свалив всех пассажиров в одну орущую кучу. «Мерседес» отскочил и застыл у тротуара.

Малко выскочил из «ягуара» и побежал к месту аварии.

Рука Стефана Грельски свисала из открытого окна. Он сидел, не двигаясь, уткнувшись лицом в руль. Собиралась толпа. Послышалась сирена «скорой помощи», и вместе с ней на перекресток выехал сверкающий мигалкой полицейский «фольксваген». «Остин» тоже остановился, но его пассажиры и водитель из машины не вышли.

Малко сел в «ягуар» и завел мотор. Стефан Грельски заключил самую неудачную сделку в своей жизни. Малко не был суеверным, но его потряс очевидный факт: чемоданчик, переходивший из рук в руки, был все равно что приглашение на кладбище. Голдман, Грета Грельски, а теперь — ее муж... Похоже, он, Малко, должен был стать следующим. Перед ним маячила веселенькая перспектива поездки в Братиславу. Даже если Ференц не прослушивал их разговор с Грельски через посредство миниатюрного передатчика-микрофона, это все равно была опасная миссия. Если же он их слышал, командировка в Братиславу заслуживала награждения орденом и, возможно, посмертно.

Глава 10

Пограничный контрольный пункт представлял собой довольно жалкое зрелище: стены потрескались и облупились, несколько оконных стекол в зале ожидания были разбиты и закрыты листами картона. Повсюду висели блеклые плакаты, прославлявшие достопримечательности Чехословакии.

Два милиционера в синей форме сделали знак Малко остановить машину на обочине. Перед ним такое же указание получила большая черная «татра», принадлежавшая чехословацкому дипломатическому корпусу. Из «татры» вышел высокий пятидесятилетний мужчина в элегантном костюме. Показывая паспорт, он попытался что-то возразить, но пограничник безапелляционно покачал головой и указал на багажник автомобиля. Дипломат с явным раздражением открыл багажник, достал желтый кожаный чемодан и сам отнес его в помещение контрольного пункта.

Второй милиционер подошел к Малко; тот опустил оконное стекло.

— Австриец? — спросил милиционер по-немецки.

— Да.

— Багажник закрыт?

Малко заглушил мотор и вышел. Милиционер с подозрением посмотрел на пустой багажник.

— У вас нет вещей?

— Я еду в Братиславу только на один день, — пояснил Малко. Пограничник кивнул с прежним недоверчивым видом: подобно всем коммунистическим странам Чехословакия была заражена острой инфекционной шпиономанией.

— Фотоаппарат везете?

— Нет.

Милиционер окинул подозрительным взглядом дорогое пальто и сверкающие туфли Малко. Его собственная форма выглядела так, словно он только что отвоевал ее у разъяренной газонокосилки.

— Идите регистрировать паспорт.

Малко не заставил себя долго упрашивать: на улице стоял пятнадцатиградусный мороз. Рядом с пограничным пунктом стояла изрядно потрепанная «шкода», принадлежавшая, видимо, какому-то чешскому «богачу».

В пятидесяти метрах впереди, на чехословацкой территории, по обе стороны дороги высились две деревянные наблюдательные вышки. Перед ними располагался так называемый «железный занавес», который представлял собой двойной металлический забор. Такие же вышки, на которых днем и ночью дежурили вооруженные пограничники, с равными промежутками стояли вдоль всей границы.

У Малко сжалось сердце: он лез прямо в волчью пасть. Во-первых, ему грозила встреча с людьми Ференца. Не исключалась и возможность дьявольского обмана со стороны Стефана Грельски. Помимо всего этого агенту ЦРУ было вообще противопоказано соваться за «железный занавес». В случае провала посол вряд ли станет принимать меры в его защиту: «темный» агент — это пешка, которой всегда можно пожертвовать.

...После выезда из замка «хвоста» они не заметили. На всякий случай Кризантем перед самой границей отстал и простоял с полчаса на дороге возле своего «фольксвагена», делая вид, что у него заглох мотор.

Паспорт Малко вручил Уильям Коби. Придраться к документу было невозможно: ЦРУ давно набило себе руку на таких подделках. Малко превратился в венского архитектора Густава Альткирха.

Малко толкнул дверь контрольного пункта. Внутри тот оказался еще мрачнее, чем снаружи. Сидевший за окошком толстый небритый милиционер без фуражки взял паспорт и сказал по-немецки:

— На таможню.

Вдоль зала протянулась низкая стойка, на которую клали вещи для досмотра. Слева было окошко для обмена валюты. Надпись на четырех языках гласила, что обменивать валюту менее чем на сто крон запрещается.

Несмотря на отсутствие чемодана, Малко подошел к стойке. За ней хозяйничала толстая краснолицая таможенница в серой форменной рубашке и серой юбке. Она как раз перетряхивала содержимое чемодана дипломата — видимо, в свое время она прогуляла лекцию по дипломатической неприкосновенности.

Вдруг дипломат покраснел как пион: таможенница вытащила из чемодана последний номер «Плейбоя», быстро пролистала его и наткнулась на цветную вклейку с потрясающей обнаженной женщиной во весь разворот. Таможенница бросила на дипломата убийственный взгляд. Малко показалось, что он уже слышит, как щелкают затворы винтовок расстрельной команды. Тлетворное влияние запада в Чехословакии, мягко говоря, не поощрялось.

С дипломата мигом слетела величавость. Все больше краснея, он бормотал какие-то оправдания. Мегера презрительно швырнула журнал на пол и мелом начертила на чемодане крест — скорее позорное клеймо, чем индульгенция.

Чех, ссутулившись, пошел к выходу. Малко сочувствовал ему: он знал, что по части развлекательности журналы соцстран являются чем-то средним между телефонным справочником и биржевыми сводками. Убедившись, что Малко — иностранец, таможенница сразу заулыбалась, и ввиду отсутствия багажа у него не возникло никаких проблем. Малко обменял в окошке двести крон и покинул помещение.