Охота на человека в Перу - де Вилье Жерар. Страница 1

Жерар де Вилье

Охота на человека в Перу

Глава 1

Облокотясь о каменные перила, окружавшие плоскую крышу здания американского посольства в Перу, Том Барнс, резидент ЦРУ в Лиме, с отвращением взирал с высоты пятого этажа на бесконечную колонну, медленно двигавшуюся по авеню Арекипа. Тысячи глоток выкрикивали революционные лозунги. Раскачивались транспаранты с надписями, поносящими правительство и призывающими к вооруженной борьбе, красные флаги развевались в клубах пыли, поднятой множеством ног. Когда демонстранты поравнялись с посольством, взметнулись вверх кулаки, посыпались ругательства.

— Yankee go home! [1] Viva la lucha armada! Libertad por el Pueblo! [2]

Решетчатые ворота были тщательно заперты, за ними прохаживались вооруженные часовые. На тротуаре были предусмотрительно установлены бетонные столбики, замаскированные кустами — защита от заминированных машин, — но служба безопасности была бессильна против разбушевавшейся толпы.

Том Барнс вздохнул и закурил сигарету. Накануне в районе аэропорта был убит один из бастующих, и сегодня, хотя толпа и не переходила к действиям, рабочие были возбуждены больше обычного. Напряжение возросло, когда колонна достигла президентского дворца. Каждый день кто-нибудь из демонстрантов пытался перелезть через решетку, жандармы открывали огонь, падали раненые; назавтра — новые митинги и демонстрации против зверств властей. Уже много недель Лима была охвачена забастовками и манифестациями, переходившими порой в открытые стычки.

Взгляд американца скользнул поверх толпы. На другой стороне широкого проспекта, как всегда по вечерам, обнимались бесчисленные парочки, словно мухи, облепившие стены маленького музея итальянского искусства, утопавшего в зелени сквера. Руки переплетались, глаза глядели в глаза, губы встречались. Поглощенные друг другом, они не обращали внимания на царивший вокруг гвалт — многократно усиленные мегафонами зазывные выкрики «амбулантес» — бродячих торговцев, тарахтение автобусов и скандируемые тысячами голосов лозунги.

Чуть левее возвышалась огромная серая башня отеля «Шератон», выглядевшая странно в центре этого мрачного города, словно недавно подвергшегося бомбардировке: пустующие полуразрушенные здания, наспех заделанные проломы, служащие прибежищем для полчищ крыс...

Том Барнс вытер взмокший затылок и отхлебнул холодного пива прямо из банки. В начале осени в Лиме стояла влажная жара без малейшего дуновения ветерка, низкое серое небо, казалось, давило на плечи. Здесь почти никогда не было дождей, и город, насчитывавший шесть миллионов жителей, был постоянно окутан облаком пыли. Южнее, в богатых кварталах Сан-Исидро и Мирафлорес, пыль смешивалась с испарениями Тихого океана, образуя плотный, густой туман, так что создавалось впечатление, будто находишься где-нибудь в Скандинавии.

На крышу поднялся помощник Тома Барнса Лестер Кросс; задний карман его брюк оттопыривала портативная рация.

— Приехал полковник Ферреро, сэр. Вы спуститесь?

Резиденция ЦРУ находилась в подвальном этаже посольства, рядом с кафетерием. Ни единого окошка, самые настоящие пещеры. Правда, снабженные кондиционерами.

— Пусть лучше поднимется сюда.

Колонна внизу наконец миновала посольство, следом ползли две черные бронемашины жандармерии с брандспойтами. Отчаянно гудели клаксоны: из-за демонстрации на проспекте образовалась чудовищная пробка; впрочем, водителям это было не в новинку. Том Барнс шагнул к появившемуся на крыше новому лицу.

— Как дела, полковник?

У полковника «Диркоте» [3] было оливковое лицо почти под цвет формы, редкие волосы, едва прикрывающие плешь на макушке, и хитрая улыбка. На поясе под расстегнутым мундиром был отчетливо виден большой пистолет.

— Прекрасно, прекрасно, мистер Барнс, — отозвался перуанец.

Да уж, дела и впрямь шли прекрасно. В стране царила разруха, соль [4] таял, словно леденец во рту у сластены, ежедневно убивали как минимум одного полицейского, то и дело взлетали на воздух мосты и опоры линий электропередач, тюрьмы были переполнены террористами из «Сендеро Луминосо», а старый президент Белаунде, давно уже не высовывавший носа из своего дворца в центре Лимы, по-прежнему твердил, что передаст своему преемнику страну в прекрасном состоянии... Всем гостям он с гордостью показывал план дорог, проложенных в бассейне Амазонки, которые использовали в основном «наркос» [5] в качестве взлетных полос для своих самолетов с грузом кокаина.

Армия была слишком слабой, чтобы бороться с терроризмом и с торговлей наркотиками одновременно.

А между тем коммунистическая партия Перу, больше известная под названием «Сендеро Луминосо» — «Сияющий путь», делала все, чтобы расшатать и без того неустойчивую перуанскую демократию, сочетая в своих действиях зверскую жестокость «Красных кхмеров» с терпением Мао Цзэдуна.

Правительство делало робкие попытки бороться против «Сендеро Луминосо». Особенно усердствовали «Синчис» — отдельные подразделения морской пехоты, прославившиеся своей жестокостью. Несколько сот крестьян в окрестностях Аякучо легли в братские могилы только из-за того, что не сумели достаточно быстро выбрать, на чьей они стороне.

Крики демонстрантов на авеню Арекипа постепенно стихали, зато гудение клаксонов стало громче.

— Пива, полковник?

— С удовольствием, — ответил тот по-испански.

Подождав, пока перуанец немного освежится. Том Барнс осведомился:

— Новости есть?

Полковник вымученно улыбнулся.

— Пока нет, но жду с минуты на минуту. Мне сообщат прямо сюда.

— А я думал, они должны выйти на связь в полдень.

— Это не всегда легко, — покачал головой полковник. — Здесь, в Лиме, не так много телефонов, как у вас в Штатах. Но вы не беспокойтесь.

Том Барнс буркнул в ответ что-то неразборчивое; тон его особого доверия не выражал. Накануне двое его людей вышли на «Сендеро Луминосо», выдав себя за колумбийских революционеров. Эта операция стала возможной благодаря двойным агентам полковника Ферреро, которым удалось внедриться в организацию; целью ее было выяснить, что означают недавние встречи в Лиме между сендеровцами и видными «наркос», кокаиновыми королями. Начальству Тома Барнса в Лэнгли потребовалось проявить максимум настойчивости, чтобы он наконец, скрепя сердце, согласился дать двух своих лучших агентов. Эти двое, Питер Рамирес и Майкл Диас, были гражданами США, однако обладали внешностью чистокровных латиноамериканцев и свободно говорили по-испански.

— Если бы нам добраться до этого «товарища Гонсало», черт его возьми! — проворчал полковник между двумя глотками пива.

«Товарищ Гонсало», он же Абимаэль Мануэль Гусман, в прошлом профессор медицинского факультета университета Аякучо, был основателем «Сендеро Луминосо». Благодаря сложной структуре организации, изолированности ее ячеек и использованию многочисленных псевдонимов, власти, арестовывая сотни террористов, никак не могли выйти на руководителей, и отрубленные головы гидры всякий раз отрастали вновь. Единственным, кто держал в руках все нити «Сендеро Луминосо», был Абимаэль Мануэль Гусман, находившийся в розыске уже больше четырех лет. Но он оставался неуловим.

Захватить его значило бы обезглавить организацию и избавить страну от нависшей над ней грозной опасности. Том Барнс согласился помочь в этом перуанцам, рассчитывая в дальнейшем на их более активное сотрудничество в борьбе с террористами всех мастей.

— Вы виделись с вашим осведомителем? — спросил он.

— Сегодня нет, — признался полковник.

Том Барнс посмотрел на темнеющее небо. Спускаться в «пещеру» не хотелось. Его начали одолевать недобрые предчувствия. Солнце скрылось, в воздухе посвежело. Через каких-нибудь полчаса наступит ночь. Американец и перуанец, облокотившись на перила, смотрели, как машины объезжают Пласа Грау, сворачивают на Пасео де ла Ре-публика и устремляются в длинный туннель, ведущий к богатым кварталам Мирафлорес и Сан-Исидро. С наступлением сумерек подлинными хозяевами центра Лимы становились «амбулантес», которые кишели на улицах, как тараканы, предлагая все что душе угодно — фрукты, зелень, жареное на вертелах мясо, сигареты, одежду, дешевые побрякушки из пластмассы... Шестьдесят процентов населения Лимы занимались частной торговлей. Те, что побогаче, рекламировали свой товар в мегафоны, создавая над городом невообразимую какофонию. Тому Барнсу не терпелось оказаться в своем особняке в Монтерикко, под защитой пуленепробиваемых стекол, со стаканом доброго «Джи энд Би» в руке, с нежной и покорной «чулой» [6], пристроившейся у ног.