Апостол зла - Вилсон (Уилсон) Фрэнсис Пол. Страница 27

Что-то в его тоне заставило Лизл замолчать.

— Ты, случайно, не Скрудж ли какой-нибудь?

Они остановились перед светофором на Конвей-стрит, и Раф повернулся к ней.

— Ты ведь на самом деле не веришь во всю эту ерунду о человеческом братстве?

— Верю, конечно. Мы все вместе живем на одной планете. Братство — единственный способ для нас не разрушать эту общность.

Раф покачал головой и посмотрел вдаль.

— О, человече, человече, здорово же тебе промыли мозги.

— Ты о чем?

— О братстве. Это миф. Ложь. «Никто не может жить на отдельном острове» — это Большая Ложь.

Лизл несколько упала духом.

— Не может быть, чтобы ты так думал, — сказала она, но в глубине души знала, что он думает именно так.

— Оглянись вокруг, Лизл. Где ты видишь подлинное братство? Я вижу одни острова.

«Мазерати» тронулся дальше. Лизл смотрела, как потоки людей текут по переполненным тротуарам. Ей нравилось то, что она видела.

— Я вижу, как люди вместе идут, разговаривают, улыбаются, смеются, рыщут в поисках подарков для друзей и любимых. Рождественские праздники объединяют людей. Вот что с ними связано.

— А как насчет детей, умирающих с голоду в Африке?

— О, перестань! — со смехом воскликнула Лизл. Он на секунду напомнил ей Уилла. — Ты же не собираешься вытаскивать на свет эту старую тривиальность. Мать всегда твердила мне это, заставляя доедать брюссельскую капусту.

Раф не ответил на ее улыбку.

— Я не твоя мать, Лизл, и не собираюсь заставлять тебя доедать овощи. Я говорю о реальной стране. Я говорю о реальных людях, которые по-настоящему умирают.

Лизл почувствовала, как гаснет ее собственная улыбка.

— Ну, перестань, Раф...

Он свернул на муниципальную стоянку, когда оттуда задом выехала чья-то машина, освободив место.

— Знал, должно быть, что я подъезжаю, — прокомментировал Раф, занял освободившееся место и опять повернулся к Лизл. — А как насчет продолжающегося геноцида в Лаосе? Как насчет ежедневного угнетения женской половины населения в любой стране мусульманского фундаментализма?

— Раф, ты говоришь о другом конце земли.

— Не думаю, что братство ограничивается расстоянием.

— Нет. Просто нельзя день и ночь помнить об этом. Все эти события свершаются далеко. И их так много, что они кажутся нереальными. Как будто они не связаны с реальными людьми.

— Вот именно. Ты никогда не видела этих людей, никогда не бывала в их странах, и то, что с ними происходит, никак не отражается на твоей жизни. — Он легонько постучал по ее плечу указательным пальцем. — Стало быть, ты на острове, Лизл. Пусть на очень большом, но все же на острове.

— Я не согласна. Я переживаю за них.

— Только когда тебе кто-то напомнит — и даже тогда очень недолго. — Он взял ее за руку. — Я не упрекаю тебя, Лизл. Это относится и ко мне самому. И мы ничем не отличаемся от всех прочих. Всем нам хочется несколько отстраниться от того, что вытворяют друг с другом наши братья.

Лизл смотрела в окно. Он прав, черт его побери.

— Пошли за покупками, — сказала она.

Они выбрались из машины и направились к новому магазину «Нордстрем». Раф обнял ее за плечи.

— Ладно, — сказал он. — Давай держаться поближе к собственному дому. Взгляни на жилье вокруг, на много квартирные здания. Они выглядят мирно, но мы из статистики знаем, сколько за этими стенами жестокости и насилия. Избивают жен, развращают детей.

— Я не могу волноваться по поводу статистики.

— А как насчет трехмесячного младенца, о котором сегодня пишут газеты? Вчера мать сварила его в кипятке. Кажется, его зовут Фредди Клейтон. Он не просто статистическая величина. Подумай, что чувствовал этот ребенок, когда та, от кого он всецело зависел, окунула его в кипящую воду и держала, пока он не умер. Подумай о его агонии, когда...

— Хватит, Раф! Пожалуйста! Я не могу! Я сойду с ума, если попытаюсь представить...

Он медленно улыбнулся.

— Водное пространство вокруг твоего маленького островка становится шире и глубже.

Лизл вдруг совсем расстроилась.

— Зачем ты проделываешь со мной все это?

— Я только пытаюсь открыть тебе глаза на правду. В жизни на острове нет ничего плохого. Особенно, если ты Высшая. Мы, Высшие, можем довольствоваться собой, сидя на своих островах, а все остальные не могут. Отсюда ложь, что «никто не может жить на отдельном острове». Мы — источник человеческого прогресса. И поэтому они в нас нуждаются. Но нельзя позволять обмануть себя, поверив внушениям, что и ты в них нуждаешься.

— Но мне нравится идея братства. В ней нет никакого обмана.

— Разумеется, есть. И привитая тебе культура подготовила тебя к вере в нее. Пиявки-потребители хотят, чтобы все особенно мы, Высшие, проглотили, словно наживку, миф о человеческом братстве. Так им гораздо легче сосать из нас соки. К чему трудиться обкрадывать нас, если мы сами так легковерны, что позволяем себя убедить добровольно отдавать им все во имя братства?

Лизл посмотрела на Рафа.

— Ты сам слышишь, что говоришь? Ты понимаешь, как все это выглядит?

Он вздохнул и уставился на тротуар на подходе к «Нордстрему».

— Понимаю — параноидально. Но, Лизл, я ведь не сумасшедший. Я не утверждаю, что мы — жертвы всеобщего заговора. Все не так просто. По-моему, это больше подсознательные процессы, которые складывались веками. Они стали устойчивыми и получили всеобщее распространение по очень простой причине — потому, что они эффективны. Они заставляют нас творить, чтобы прочие могли нас доить.

— Ну вот опять.

Он поднял руки.

— Сдаюсь. Может быть, я сумасшедший. А может, и нет. В одном я уверен, что ты и я, мы с тобой не такие, как прочие. Я хочу слить мой остров с твоим, хочу, чтобы между нами возникла нерасторжимая связь. Посмотри на этих людей, Лизл. На своих так называемых братьев. Есть среди них хоть один, на кого ты могла бы рассчитывать? По-настоящему положиться? Нет. Но ты можешь рассчитывать на меня. Не важно в чем, не важно где, не важно когда, но ты можешь на меня положиться.

Лизл покосилась на Рафа и увидела, как напряжен и настойчив его взгляд. И поверила. И воспрянула духом. И снова вдруг вспомнила, что идет за покупками.