Бездна - Вилсон (Уилсон) Фрэнсис Пол. Страница 2

Джек оглядел переднюю комнату своей квартиры, придя к выводу, что надо либо переезжать в другую побольше, либо прекратить прикупать барахло. Негде поставить новую лампу «папаша Уорбекс» [1] .

Ну, не совсем новую. Изготовлена где-то в сороковых годах двадцатого века, но до сих пор в замечательном состоянии. В виде отлитого из гипса, покрытого глазурью бюста папаши, взявшегося рукой за лацкан фрака с крошечным камешком горного хрусталя вместо алмаза в булавке. На губах усмешка, глаза без зрачков нисколько не возражают против патрона, торчащего прямо из лысины.

Наткнулся на раритет в ностальгической лавочке в Сохо, уговорил хозяина спустить цену до восьмидесяти пяти долларов. Квартира не нуждается в дополнительной лампе, только от этой никак нельзя отказаться. Уорбекс был выдающейся личностью. Мимо просто пройти невозможно. Нет ни лампочки, ни абажура, что легко поправимо. Проблема в том, где поставить.

Он медленно осмотрелся вокруг. Квартира на третьем этаже городского особняка на западных восьмидесятых пропахла старым деревом. Ничего удивительного, когда она битком набита викторианской мебелью из золоченого дуба. На стенах и полках теснятся сувениры и прибамбаски тридцатых — сороковых годов. Все, что попадается на глаза, за исключением монитора компьютера, появилось на свет до рождения Джека. Даже канал «Картун» — в гостевой спальне виден большой телеэкран — крутит мультик тридцатых годов с большеглазым совенком, который прелестно воркует: «По-ой о луне... ммм... о весне... ммм...» В передней комнате нет ни одной пустой горизонтальной поверхности...

...кроме компьютерного монитора.

Он водрузил «папашу Уорбекса» на монитор, стоявший на антикварном дубовом секретере с подъемной круглой крышкой. Процессор покоится на полу под ногами, клавиатура прячется под крышкой. Монитор громоздится не совсем надежно, но больше компьютер, по правде сказать, нигде в комнате не поставишь — пластмассовый айсберг и так ни к селу ни к городу дрейфует среди волнистого дуба.

Однако в наши дни бизнес без него не пойдет. Не особенно разбираясь в компьютерах, Джек высоко ценит анонимность связи.

В электронную почту с утра не заглядывал, поэтому включил монитор, поднял крышку секретера, открыв клавиатуру. Набрал собственный адрес — подключался под разными именами ко многим провайдерам, выходя через один из них на свой вебсайт. Кругом пишут, что люди все чаше заглядывают в Интернет за решением всевозможных проблем, поэтому он и сам решил туда влезть, предлагая собственные услуги.

На сайте ждал пяток сообщений, но только одно показалось достойным ответа, да и то не совсем.

Джек, мне нужна ваша помощь. Дело касается моей жены. Пожалуйста, позвоните или ответьте по почте, только, прошу вас, свяжитесь со мной.

Подпись — Льюис Элер — и два телефонных номера, один в Бруклине, другой на Лонг-Айленде.

Дело касается моей жены... Будем надеяться, речь не идет о слежке за изменницей. Он не улаживает супружеские проблемы.

Впрочем, очередное дело главным образом ночное. Значит, дневное время свободно.

Записал оба номера и пошел звонить.

Джек шагал на восток к Центральному парку в поисках автомата, которым давно не пользовался, под звучавшую в голове песенку рисованного совенка: «По-ой о луне... ммм... о весне... ммм... об июне...»

Весна грянула, город Нью-Йорк просыпается от зимней спячки. В воздухе пахнет свежестью, чистотой, разноцветные цветочки проклевываются в оконных ящиках на верхних этажах выстроившихся в ряд домов, крошечные почки набухают на ветках широко рассаженных вдоль тротуаров деревьев. Позднее утреннее солнце стоит высоко, светит ярко, вполне приятно чувствуешь себя в рабочей рубашке и джинсах. Зимняя одежда исчезла, снова кругом короткие юбки и длинные ноги. Хорошо в такой день жить на свете любителю женщин.

Не сказать, чтобы женщины обращали на него большое внимание. Практически даже не замечают среднесложенного парня с темными волосами средней длины, светло-карими глазами. И очень хорошо. Иначе усиленные старания внушить встречным обманчивое о себе впечатление пойдут прахом.

Он сознательно стремится не бросаться в глаза. Не так просто выглядеть не слишком современным, не слишком старомодным. Приходится постоянно приглядываться, в чем ходят обычные люди на улице. Джинсы с фланелевыми рубашками из моды никогда не выходят, даже здесь, в Верхнем Вестсайде, наряду с мокасинами и рабочими башмаками — настоящими, грубыми. Саржевые рабочие штаны тоже верное дело — хоть и не стильные, тем не менее никто на них не оглянется.

Телефон-автомат нашелся на Сентрал-парк-вест, там, где вдруг обрываются многоквартирные дома, словно кто-то отрезал ножом десяток кварталов, тянущихся во все стороны, оставив местечко для парка на другой стороне улицы. Сквозь голые еще деревья виден пруд, голубой ромб в зеленеющей травке. Лодок пока нет, однако ждать недолго.

Он набрал номер своей телефонной карточки. Отличная штука. Не менее анонимная, чем наличные, и чертовски легче полного кармана мелочи, которую до сих пор приходилось таскать при себе.

Кажется, всех жутко пугает потенциальная угроза электроники для безопасности. Возможно, в самом деле опасно для добропорядочных граждан. Однако, с точки зрения Джека, электроника обеспечивает идеальную анонимность. Всегда держа автоответчик в пустом офисе на Десятой авеню, он несколько месяцев назад отключился, переадресовав все поступающие на него звонки на речевую почту.

Электронная почта, речевая почта, телефонные карточки... так и слышится голос Луи Армстронга: «О, мир полон чудес!»

Позвонив по бруклинскому номеру, Джек связался, как выяснилось, с компанией по производству картонных цилиндров «Кейстоун», попросил Льюиса Элера.

— Как передать, кто спрашивает? — спросила секретарша.

— Скажите, просто Джек, в ответ на его электронное сообщение.

Элер сразу взял трубку, заговорил высоким хриплым голосом, быстро переходя на торопливый настойчивый шепот: