Кровавый омут - Вилсон (Уилсон) Фрэнсис Пол. Страница 67
6
Джек явился в риелторскую контору Кристадулу чуть раньше назначенного времени. Поскольку она стояла на Стейнвей-стрит, решил убить двух зайцев, добежав по пути до абонентского почтового ящика в Куинсе. Есть у него еще ящики в Хобокене, на Манхэттене, но вся почта оттуда дважды в неделю пересылается сюда, в Асторию. Сунув под мышку пару плотных желтых конвертов, решил убить оставшиеся десять минут, осмотревшись вокруг.
Агентство Кристадулу располагалось в старом каменном здании в сердце одного из самых оживленных торговых кварталов с витринами, сплошь заставленными снимками предлагаемой на продажу недвижимости. Остаток улицы застроен трехэтажными домами — внизу магазины, выше квартиры.
Он направился к югу по западной стороне мимо старушек гречанок с хозяйственными сумками, многочисленных черноусых парней, болтавших по сотовым телефонам, смеявшихся тараторивших парочек, практически не слыша английской речи.
Деловая жизнь — образцовый пример этнического разнообразия. Кричащая фасадная вывеска «Медицинское обследование иммигрантов», кафе-кебаб, деликатесная лавка «Нил», восточные ковры, какая-то «Исламская мода, инкорпорейтед», чуть дальше египетское кафе, «Арабский общественный центр», педиатрический центр «Фатима», дальше колумбийская булочная и китайский массаж, специализирующийся на подошвах и спинах.
Джек пересек улицу, свернул назад на север мимо ирландской пивной Сисси Макгинти, ресторана «Рок-н-ролл», кафе с аргентинскими бифштексами, египетской кофейни рядом с итальянским «Эспрессо», остановился перед витриной исламской лавки с молитвенными ковриками, кадильницами и специальными часами: «Будильник пять раз полностью читает азан, самый крупный светящийся циферблат с календарем на 105 лет». Ничего не поймешь.
Из такси вылез Лайл в виде стопроцентного африканца в черно-белом кафтане-батике, белых хлопчатобумажных штанах, сандалиях, яркой вязаной ермолке, мигом растворившись в экзотической местной толпе, где Джек, напротив, выделялся в «ливайсах» и рубашке гольф.
— Явился, — проворчал Лайл, заметив его. — А то я не знал, получил ли мое сообщение.
— Получил. — Он махнул вокруг рукой. — Неужто тут все ладят между собой?
— Вполне.
— Надо бы ООН сюда перенести, пускай посмотрели б, как люди живут.
Лайл только кивнул, не испытывая подобного энтузиазма. Хотя глаза прятались за темными очками, на лице застыло напряженное выражение.
— Ты в порядке?
— Я? В порядке? Даже близко речи быть не может.
— Ясненько. Что стряслось?
Лайл взглянул на часы:
— Потом расскажу. Сейчас пойдем к старику. Только я тебе сперва объясню, как намерен сыграть, хорошо?
— Разумеется. Ты устраиваешь представление. Валяй.
— Надо, чтоб он подумал, будто я думаю, что в доме привидение.
— Так и есть.
— Да, но он не должен знать, что там на самом деле творится. И ни слова о Таре Портмен, или как она там себя называет.
— Тара Портмен была реальной личностью, — сообщил Джек. — Мы с Джиа вчера вечером отыскали ее в Интернете.
— Что значит «была»?
— В девять лет ее похитили. Летом восемьдесят восьмого года. Никто никогда ее больше не видел. На снимке та самая девочка, которую видела Джиа.
— О господи! — Лайл расплылся в ухмылке, захлопал в ладоши. — Ох, боже, боже мой!
Джек ожидал изумления, благоговейного страха, но не откровенной радости.
— Что тут такого хорошего?
— Не имеет значения. Ну, пошли к великому старикану.
Интересно, что творится в него в голове, думал Джек. Похоже, разрабатываются какие-то личные планы. Ну и пусть — у меня свои личные планы. Будем только надеяться, что они не пересекутся.
Константин Кристадулу ждал их в конторе, секретарша проводила в дальний кабинет, где они познакомились с главой фирмы. В тот момент Джек сполна оценил замечание Лайла насчет «великого старикана». Они уселись на два хромых стула за другим концом стола.
Видно, контора обходится без ненужных излишеств. Может быть, потому, что все излишества достались ее владельцу. С виду, по крайней мере. В талии Константин Кристадулу дважды превосходил даже Эйба. По мнению Джека, ему уже стукнуло семьдесят, хотя точно не скажешь — на пухлом лице с четырьмя подбородками все морщины разглажены. Длинные редеющие седые волосы гладко зачесаны назад, падая на воротник.
— Итак, — сказал он с легким акцентом, оглядывая Джека темными глазами с тяжелыми веками и останавливая взгляд на Лайле. — Вы желаете расспросить о приобретенном доме, мистер Кентон? В чем дело? Надеюсь, никаких проблем.
— Мы слегка пострадали от землетрясения, — объявил Лайл.
— Серьезно?
— Несколько мелких трещин.
Ничего себе мелких, мысленно хмыкнул Джек. Пол в подвале пополам расколот. Лайл мельком на него покосился, как бы предупреждая, что сам справится.
— Я пришел к вам потому, — продолжал он, — что в последнее время мы слышим в доме непонятные звуки... голоса, а никого не видим.
Кристадулу кивнул:
— Многие думают, что в Менелай-Мэнор являются привидения. Не подумайте, не потому, что их кто-то когда-нибудь видел, а в связи с историей дома. Надеюсь, помните, что я вам рассказывал перед покупкой.
— Разумеется. — Лайл взмахнул руками. — Я пришел не жаловаться, а разобраться, подробнее познакомиться с историей дома. То есть если Менелай-Мэнор где-то по дороге съехал с катушек, то хотелось бы выяснить где. Как знать, может быть, дело можно поправить.
— Съехал с катушек? — повторил Кристадулу. — Забавное выражение. — Он откинулся назад, не имея из-за живота возможности наклониться в другую сторону, и уставился в потолок. — Подумаем... Если Менелай-Мэнор и съехал с катушек, я бы сказал, в то время, когда принадлежал Дмитрию.
— Кто такой Дмитрий? — уточнил Джек.
— Единственный сын Кастора Менелая. Кастор купил дом в пятидесятых годах. Асторию называли тогда «маленькими Афинами», эллинским раем в центре Нью-Йорка, куда после войны перебралась масса греков. Я приехал после постройки дома, но о семействе мне кое-что известно. Дмитрий был младше меня, поэтому близко мы никогда не сходились и, даже если бы были ровесниками, не сдружились бы. Странный был человек.
— В каком смысле? — спросил Джек. — Был приверженцем нетрадиционных культов? Придерживался иной веры?
Кристадулу бросил на него непонятный взгляд:
— Нет. Он был одиночкой. Всегда держался в стороне. Ни друзей, ни подружек. Как в ресторан ни заглянешь — один сидит.
Джек надеялся услышать какой-то намек на Иное, на Сола Рому, или как там его настоящее имя, какую-нибудь изощренную анаграмму вроде последней — «М. Аролос», но Дмитрий Менелай даже близко не подходил.
— Почему вы считаете, что с домом что-то произошло при Дмитрии? — спросил Лайл.
— Потому что он его перестроил. Старик Кастор умер в шестьдесят пятом. От рака поджелудочной железы. Мать Дмитрия скончалась в шестьдесят первом году, дом перешел к нему. Я тогда служил агентом в другой фирме, он явился ко мне за советом, просил порекомендовать каменщиков и плотников для перестройки подвала, выбрал пару рабочих из составленного мною списка. Я считал своим долгом следить за работой, частенько забегал... Странное было дело, — покачал он головой.
Давай, давай, давай, мысленно подгонял его Джек.
— А именно?
— Он велел облицевать подвал огромными гранитными плитами, импортированными из Румынии, из какой-то «силовой точки», по его словам, что бы это ни значило. Когда-то из них будто бы была сложена старая, давно рухнувшая крепость, но, если хотите знать мое мнение, я считаю, не крепость, а храм.
— Почему? — спросил Лайл.
— Потому что в некоторые плиты были врезаны кресты.
Джек покосился на Лайла, застывшего на стуле, словно штык проглотил.
— Какие кресты?
— Любопытный вопрос. Необычные. Похожи на заглавное "Т" с горизонтальной перекладиной над вертикальной опорой.