Ночной мир - Вилсон (Уилсон) Фрэнсис Пол. Страница 2

Манхэттен

17 мая солнце взошло с опозданием.

Впервые до Ника Квинна дошли невнятные слухи о задержке с рассветом, когда он наливал себе в кружку кофе из электрической кофеварки в холле для отдыха физического факультета Колумбийского университета. Но тогда он не придал им большого значения. Ошибка в расчетах, упущения в астрономических наблюдениях, сбой в работе часов. Ошибки, свойственные человеку. Они неизбежны. Старина Сол никогда не изменял своим привычкам. Это было просто исключено.

Но слухи продолжали бродить в стенах университета все утро, и не было ни опровержений, ни разъяснений. И вот во время ленча первое, что он сделал, водрузив на передвижной столик свой неизменный бифштекс и большую банку колы в факультетском буфете, – это изловил Харви Сапира с астрономического факультета. Он узнал Ника по шевелюре. Волосы Харви всегда были в полном порядке. Они волнами струились со лба на затылок, настолько густые и пышные, что напоминали парик. И только если присмотреться с близкого расстояния, можно было разглядеть крошечные участки розовой кожи, просвечивающие сквозь эту гриву. На факультете не смолкали шутки и строились разные догадки по поводу того, сколько времени и лака для волос тратил Харви каждое утро на свою прическу.

Ник увидел его сидящим за столиком в углу вместе с Синтией Хейес, тоже астрофизиком.

Но на этот раз его прическа была в беспорядке.

Ник почувствовал: что-то не так.

– Могу ли я к вам присоединиться? – спросил Ник, нацеливаясь на стул рядом с Синтией.

Оба были поглощены беседой. Рассеянно взглянув в сторону Ника, они снова повернулись друг к другу. Непричесанная копна волос нависала над изможденным лицом Харви. Сейчас ему можно было дать все его сорок пять лет, а то и больше. Синтия тоже выглядела утомленной. По возрасту она ближе к Нику – около тридцати пяти. У нее были короткие каштановые волосы и гладкая блестящая кожа. Нику она нравилась. Очень нравилась. В основном из-за нее он отставил в сторону свою бутылку с колой и решился вступить в разговор, лихорадочно раздумывая, о чем бы заговорить с ней. Кожа, вся в оспинах, огромная безобразная голова заставляли его чувствовать себя уродливой бородавчатой лягушкой, которая никогда не превратится в прекрасного принца, но по-прежнему тоскующей по принцессе.

– Я слышал что-то о запоздалом рассвете. Как это понимать? – спросил он, прожевав кусок сандвича. – Откуда эти разговоры?

Они снова на него взглянули, потом Синтия откинулась назад и потерла веки.

– Все это чистая правда, – сказал Харви.

Ник застыл с сандвичем в руке и пристально посмотрел на них в надежде обнаружить улыбку в уголках губ, хотя бы малейший намек на розыгрыш.

Ничего подобного. Синтия выглядела такой же серьезной, как и Харви.

– Чушь собачья! – воскликнул Ник.

И тотчас пожалел об этом. Он никогда не позволял себе грубости с женщинами, хотя многие из них не стеснялись в выражениях и ругались в его присутствии не хуже матросов.

– Солнце должно было взойти в 5 часов 21 минуту, Ник, – сказала Синтия, – но оно взошло в 5 часов 26 минут. Запоздало на 5 минут и 22 сотых секунды.

От ее чуть хрипловатого голоса у него всегда теплело внутри, но сейчас все было иначе. Ее слова обдавали холодом. То, что она говорила, было невероятно.

– Ну-ну, ребята, валяйте дальше. – Он выдавил из себя усмешку. – Мы сверяем часы по солнцу, а не наоборот. Если по нашим часам солнце запоздало – значит, нужно перевести стрелки.

– А если это атомные часы, Ник?

– Гм...

Да, это совсем другое дело. Атомные часы работают на продуктах распада атома. Они точны до миллионной доли секунды. Если и по этим часам солнце опаздывает...

– А может быть, это все-таки механический сбой? – спросил Ник с надеждой.

Харви покачал головой:

– По Гринвичу солнце тоже запоздало на пять минут и несколько секунд. Нам звонили. В 4.30 я уже ждал здесь. Синтия ведь сказала тебе, что восход солнца задержался именно на это время.

Ник почувствовал, как у него мурашки забегали по спине.

– И по Гринвичу тоже? А на Западном побережье?

– В Пало-Альто получили такие же результаты, – сказала Синтия.

– Да вы понимаете, что говорите? – воскликнул Ник. – Понимаете, что это значит?

– Да, мы понимаем, что это значит, – сказал Харви, – это по моей части. Это значит, что либо Земля стала медленнее вращаться вокруг своей оси, либо ось вращения наклонилась.

– И то и другое повлечет за собой невиданные катаклизмы! Взять хотя бы эффект приливов...

– Но Земля не замедлила своего вращения. Нет ни малейших признаков изменения скорости вращения или наклона оси. Я сам проверял. День должен увеличиваться вплоть до июньского равноденствия. Но сегодня день пошел на убыль – во всяком случае, наметился такой поворот.

– Значит, часы все-таки врут!

– Атомные часы? Абсолютно все? Часы, точно фиксирующие все моменты распада атома, одновременно вышли из строя? Что-то сомнительно. Нет, Ник, сегодня утром солнце взошло с опозданием.

Сам Ник занимался лазерами и физикой элементарных частиц. Он привык к неопределенности на податомном уровне – Гейзенберг научил его этому. Но что касается небесных тел – все должно работать четко, как по расписанию.

– Но это невозможно!

Лицо Харви выражало отчаяние. Синтия тоже выглядела испуганной.

– Я знаю, – тихо сказал Харви. – Еще бы мне не знать.

И тут Ник вспомнил разговор с одним иезуитским священником, состоявшийся месяца два назад.

Это начнется на небесах...

Преподобный отец Билл Райан вернулся в город после того, как пять лет скрывался на юге, и по-прежнему не афишировал своего присутствия. Только горстка людей знала о его возвращении – ведь для полиции он все еще находился в розыске.

Бедный отец Билл... Годы отшельничества не прошли для него даром. Он состарился и вел себя как-то странно. Стал раздражительным, пугливым и злым. И говорил о каких-то непонятных вещах. Ничего конкретного, лишь загадочные предупреждения о приближающемся Армагеддоне. Но с окончанием холодной войны, когда русские начали вести себя полуцивилизованно, эти речи утратили свой особый смысл.