Пожиратели сознания - Вилсон (Уилсон) Фрэнсис Пол. Страница 21
— Господи Иисусе!
— Ну? — наклонился к нему, чтобы глянуть, Эйб. Память Джека расцветила зернистую черно-белую фотографию — темно-русые волосы, карие глаза, чистая кожа, золотая проволочная оправа очков.
— Это тот парень! Прошлым вечером он сидел на полу в девятке в паре футов от меня.
Заголовок сообщал, что это и есть Сэнди Палмер. Джек почувствовал, как у него увлажнились ладони, когда он читал отчет Палмера от первого лица, с ужасом переходя от абзаца к абзацу, не сомневаясь, что уж в этом-то последует описание его личности, а если не в этом, то уж точно в следующем. Насколько Джек видел, Палмер навскидку запомнил на редкость много подробностей, но вот что касается описания внешности Спасителя, его копилка оказалась пуста.
— Он смотрел прямо на меня, — сказал Джек. — И знаю, что тоже посмотрел на него перед тем, как сняться с места. Он должен был запомнить меня.
— Ты считаешь, что он умолчал по какой-то причине?
— Но почему? — Джек не знал, что и думать.
— Вот, посмотри. — Эйб развернул к себе газету. — У него есть объяснение. Слушай: «Я знаю, что в ходе поездки его лицо время от времени попадалось мне на глаза, но не произвело на меня впечатления. Впрочем, как и все остальные лица, которые я видел до начала стрельбы. Корабли уходят в ночь, исчезая во тьме, уходят ночь за ночью. Вам не кажется, что это грустно?.. Этот человек спас мне жизнь, а я не помню его лица. Может, это урок всем нам: вглядывайтесь в тех, кто рядом, внимательно смотрите на них. Помните их. Ведь, возможно, одному из них вы будете обязаны жизнью». — Эйб скорчил гримасу. — «Корабли уходят в ночь». Ой-ой. Как оригинально. И это журналистика?
— Ты ему веришь? Эйб пожал плечами:
— Не могу не думать, что если бы он уселся рядом с полицейским художником и что-то толком объяснил бы ему, то твоя физиономия уже красовалась бы на первых страницах всех городских газет.
— Хорошая мысль. — Джек начал чувствовать себя куда лучше. — Знаешь, с этим я как-то справлюсь.
— Будем надеяться. Но стервятники уже собираются в стаи. Сенаторы, конгрессмены, советники уже толкаются и суетятся — кто первым взберется на эту гору трупов, чтобы его было лучше видно. Слышно, как яростно бурчат у них желудки. Они трещат о полном контроле над оружием, но получим мы полное разоружение жертв. Затем мы узнаем, что кто-то из родственников погибших обратился с прошением, чтобы жертвы были лишены права носить оружие, чтобы были ужесточены законы, которые и без того лишают защиты их родных и близких.
— Ирония не всегда уместна.
— Пойдем дальше. Эти засранцы потребуют поддержки со стороны малого бизнеса. Они могут и не знать, насколько их паршивые законы сказываются на моем настоящем бизнесе, но они не имеют права требовать моего участия. Вот что я им дам!..
Джек подумал о настоящем бизнесе Эйба, о залежах в подвале пистолетов и ружей. Он помедлил, прикидывая, стоит ли задавать вопрос, но рискнул:
— Ты бы возмутился, услышав о такой бойне, если бы узнал, что орудием убийств был один из твоих пистолетов?
Эйб вздохнул:
— Пожалуй что да. Но я очень внимательно смотрю, кому продаю оружие. Конечно, это не гарантия, но большинство моих покупателей — солидные люди. Конечно, покупая у меня оружие, они автоматически становятся преступниками. Даже уголовниками. Но большей частью это достойные люди, которым нужна хоть толика дополнительной защиты и которые не хотят, чтобы по ночам к ним врывались штурмовики, потому что кто-то решил конфисковать все зарегистрированное в городе оружие. У меня отоваривается много женщин. Общество предпочитает разоружать жертв — пусть уж лучше женщин насилуют и избивают до смерти в темных улочках, чем позволить им иметь при себе маленький пугач. Чума на всех них!
Ну и ну, подумал Джек, видя, как раскраснелся Эйб. Он сел на своего конька.
— Они хотят закона об оружии? Сделайте меня королем, и они его получат! Блокпосты тут и там! Круглосуточные проверки! Если ты не имеешь при себе оружия — бам! Прекрасно! Три нарушения — и ты под замком! Прошлый вечер никогда бы не мог случиться в моем городе. Этот дважды, трижды, а то и четырежды подумал бы прежде, чем сделать то, что Он сделал, и если бы даже рискнул, он бы успел сделать один, ну, может, два выстрела — и тут же все открыли бы по нему огонь, — и, во всяком случае, из вагона вынесли бы куда меньше тел. И только представь себе, сколько могло быть трупов, если бы ты опоздал на несколько минут и сел на следующий поезд. Подумай об этом.
— Уже. И кроме того, думаю, что ты рехнулся. Ты хоть представляешь, во что превратился бы этот город, если бы ты каждому вручил по пистолету?
Эйб снова пожал плечами:
— Ну конечно, был бы период притирки, в течение которого из общества были бы изъяты обладатели дефективных генов… а я бы подумал, что мне, наверно, стоит уйти в отпуск. Но по возвращении я бы оказался в самом вежливом городе в мире.
— Порой мне хочется, чтобы такое оружие никогда не появлялось на свет.
— Никаких пистолетов? — Эйб схватился за сердце. — Ты имеешь в виду мир, где мне придется зарабатывать на жизнь продажей этого спортивного барахла? Ой! Выкинь эту мысль из головы!
— Нет, серьезно. Я ничего не имел бы против мира, в котором не существует оружия.
Но если бы в нем существовал один пистолет — всего лишь один, — Джек хотел бы, чтобы он принадлежал именно ему. А поскольку на руках все же была масса пистолетов, он хотел иметь и свою долю, и к тому же самую лучшую.
— Вроде развиднелось, — сказал Эйб. — Какие у тебя планы на сегодня?
Джек уже думал над ними, но так ничего и не придумал, поскольку сомневался, может ли показаться на улице. А теперь перед ним открываются все просторы дня. До завтра Джиа не будет, но…
— Может, встречусь с сестрой.
Эйб так выразительно вскинул брови, что весь лоб, вплоть до того места, где полагалось быть линии волос, пошел морщинами.
— С сестрой? Припоминаю, ты как-то говорил о ней, но когда вы успели встретиться?
— Прошлым вечером.
— Ну и что она собой представляет? Ей тоже нравится иметь дело с 32-м калибром?
Джек засмеялся:
— Сомневаюсь. Говоря по правде, пока я и сам не знаю, что она собой представляет. Мы не виделись много лет. Но я надеюсь выяснить…
5
Кейт в одиночестве сидела на солнечной кухоньке Жаннет. Сделав последний из трех звонков, она положила трубку.
Сначала, перед тем, как Кевин и Элизабет ушли в школу, она позвонила детям, с которыми связывалась дважды в день. Они появились на свет с разницей в шестнадцать месяцев, но в школе их разделял всего лишь год. Учебный год близился к завершению, и оба они не могли дождаться его окончания, особенно Кевин, который, как старший, думал, что он уже все знает. Она надеялась, что Кевин не завалит последние экзамены. У Лиз шел второй год обучения, и она как сумасшедшая шлифовала свое сольное выступление на большой флейте в тональности ля-минор, которое должно было состояться в сопровождении школьного оркестра в апартаментах люкс «Телемана». Она нервничала, но держала себя в руках. Кейт пришлось снова — по крайней мере в сотый раз — пообещать, что вернется к следующему понедельнику и послушает ее.
И конечно же продолжалось вранье о женщине, которую она выхаживает, сестре ее давней хорошей подруги по колледжу, которая жила в Европе, но вернулась, чтобы пройти лечение от рака.
Так много лжи… лжи во всем. Порой она удивлялась, как ей удается справляться с этим обилием вранья, но пока еще она не могла раз и навсегда положить ему конец. Еще два года ей придется вести эту двойную жизнь. Продержаться, пока Лиз не минет восемнадцать и она не поступит в колледж. Вот тогда она и освободится. И постарается хлопнуть дверью.
Но до тех пор…
Кейт до боли хотелось вернуться к детям, но она понимала, что не может оставить Жаннет в таком состоянии. До того как она в конце недели отправится в Трентон, ей придется найти какое-то решение этой ситуации.