Врата - Вилсон (Уилсон) Фрэнсис Пол. Страница 21

Джек проснулся от гула в ушах. Сначала решил, что москит, но звук ниже. Возможно, последствия выпивки, хоть он принял всего две рюмки. Наконец, понял, что гул доносится из окна. Поднял голову, оглянулся, сразу же сбившись с толку в незнакомой комнате.

Ах да. Это ведь папин дом. Передняя комната. Видно, заснул на диване. Наткнулся на «Рио-Браво» на каком-то канале вроде ТНТ, начал смотреть в тринадцатый раз, не ради Джона Уэйна или Дина Мартина, разумеется, не ради Рики Нельсона — ради Уолтера Бреннана. Руки вверх! Слампи — его лучшая роль, пожалуй кроме старика Клэнтона в «Дорогой Клементине». Старик Уолт пристрастил его к кино.

Откуда этот гул?

Он сорвался с дивана, прошлепал на кухню, выглянул в окно.

Садовник вел газонокосилку по краю сгоревшей травы у посаженных возле дома деревьев. Неужели на нем фланелевая рубашка с длинными рукавами? В такую погоду? Видя летом кого-то в подобной рубашке, обязательно заключишь — ненормальный. Правой руки не видно даже на столь близком расстоянии. Газонокосилка как бы растет из рукава.

Вещи остались в машине, все равно надо выйти. Может быть, по пути удастся присмотреться поближе.

На улице Джек ощутил удар жаркой влажной волны. Еще нет половины девятого, а уже печет. Как только он завернул за угол, садовник прекратил работу, вытаращил на него глаза, выключил косилку.

— Ты не Том. Чего тут делаешь?

— Я его сын.

Действительно фланелевая рубашка, зеленые рабочие штаны, мягкая оливковая кепка в коричневатую крапинку. Джек протянул руку, приглядываясь:

— Меня зовут Джек.

В ответ садовник протянул левую руку:

— Карл.

Стратегический расчет провалился.

— Чего ты явился в такую рань? В засуху работы немного.

— Даже не поверишь, — возразил Карл. — Трава не растет, тропические растения сплошь засохли, завяли, а сорнякам хоть бы что. Никогда не видел ничего подобного.

— Может, лучше вообще сорняки выращивать, — предположил Джек.

— Мне без разницы, — согласился садовник. — Зелень есть зелень. — Он взглянул на Джека. — Мисс Манди рассказывала про твоего отца. Как он там?

— По-прежнему в коме.

Джек подавил желание шагнуть вправо, чтобы попасть в поле зрения левого глаза Карла.

— Правда? — покачал тот головой. — Плохо, плохо. Хороший у тебя отец. Был у нас одним из лучших.

— Был? Слушай, он еще не умер!

— Ну да. Конечно, конечно. Выкарабкается, будем надеяться. Просто к Глейдс слишком близко живет...

— К Эверглейдс? А что тут такого?

Парень отвел глаза:

— Ничего. Забудь.

— Слушай, не морочь мне голову. Начал — договаривай.

Тот по-прежнему смотрел в сторону.

— Примешь меня за чокнутого.

Видел бы ты таких чокнутых, какие мне встречались, мысленно заметил Джек.

— Давай попробуем.

— Ну ладно. Врата построили чересчур близко к Глейдс. Их уже много лет обижают. Знаешь, почти весь приток свежей воды из верхней части штата, из озера Окичоби, направляется на фермы и в такие залы ожидания перед кладбищем, как Врата. Куда ни глянь, кругом осушают болота, устраивают строительные площадки под новые дома и поселки. Глейдс давно страдают, а в этом году особенно, из-за засухи. Лето у нас всегда дождливое, а до сих пор ни капли не капнуло.

— Вода все-таки есть, правда?

— Есть, только низко стоит. Никто даже не помнит такого низкого уровня. Это плохо. Для всех плохо.

— Чем же?

— Ну, кое-что, прежде скрытое под водой, может выйти наружу.

Где это происходит? Вообще происходит ли? Садовник оглянулся на Эверглейдс.

— Твоему отцу и мисс Ане в одном повезло, что живут у пруда, — не приходится им глядеть на чужой задний двор.

Джек взглянул на бесконечное поле травы.

— Вид действительно панорамный.

— Панорамный? — переспросил Карл. — Как это?

Он с трудом подыскивал объяснение, распростер руки.

— Ну, широкий... объемный.

— Панорамный... красиво.

— Конечно. Панорамный вид красивый, но, по-моему, ты хотел сказать что-то другое.

— Правда. Плохо... что они совсем рядом с Глейдс... Глейдс сейчас сердятся. Можно даже сказать, злятся. А раз так, всем надо держаться настороже.

Джек посмотрел на милю травы до деревьев. В последнее время он видел множество странных вещей, но разозлившееся болото...

Ты в самом деле чокнутый, Карл.

Семели стояла с Люком на берегу лагуны, глядя, как маленькая дренажная баржа выгребает сырой песок из воронки и нагружает в крошечные плоскодонки, хвостом тянувшиеся за ней. Избыточная вода текла на планшир и обратно в лагуну. Клану пришлось передвинуть плавучие дома, чтобы дать барже проход к отверстию.

— До сих пор не верю, Семели, что ты это сделала, — сказал Люк. — Не кто-нибудь, а именно ты.

Она сама себе удивлялась. Не любила, когда чужаки приближались к лагуне, особенно к воронке, но эти посулили столько денег, что невозможно было отказаться.

— Ты это уже две недели твердишь, Люк. Повторяешь одно и то же при каждом приходе баржи. И я тебе каждый раз отвечаю одно: нам нужны деньги. Может быть, ты заметил, что люди в последнее время каждый грош считают.

— Заметил, а как же. Наверно, потому, что и считать-то нечего. И все равно мне это не нравится, особенно в такое время года.

— Не волнуйся. Они уйдут до рассвета. По моему условию закончат работу до конца недели. Огни придут ночью в пятницу. Я сказала, что пятница — крайний срок. Сколько бы ни предлагали, в пятницу на закате должны уйти.

— Все-таки плохо. Это наш дом. Мы здесь родились.

— Знаю, Люк. — Она погладила его по спине, нащупывая острые плавники под рубахой. — Только не забывай: отверстие воронки впервые на нашей памяти вышло из воды. Возможно, вообще впервые. Огни будут светить не сквозь воду, а прямо в ночь. Раньше подобного никогда не бывало... В любом случае никто такого не помнит.

— Это мне тоже не сильно нравится. — Люк потер щеку. — Папа говорил, огни нас изувечили вместе с деревьями, рыбами и насекомыми. Причем шли из-под воды. Что же будет теперь, без воды?

Семели встрепенулась:

— Именно это мне хочется видеть.

Огни загораются дважды в год — в весеннее и осеннее равноденствие, — по словам мамы, с тех пор, как она появилась на свет, и ее мама тоже.