Застава - Вилсон (Уилсон) Фрэнсис Пол. Страница 108

Магда молчала. Ей нечем было возразить ему или опровергнуть эти слова.

— А что касается лично меня, — продолжал упрямый старик, — то я снова вернусь в университет.

— На свою работу? — Магда ничего не понимала.

— Да. Признаться, первое, о чем я подумал, — так это о своей любимой работе. Но раз уж я теперь полностью выздоровел, то почему бы мне не стать ректором университета?

Магда с удивлением посмотрела на отца.

— Да... но тебя ведь никогда не прельщала административная работа.

И это действительно было так. Он был прекрасным ученым, преподавателем... Но теперь все становилось совсем иначе...

— Это раньше. А то сейчас. Если я помогу избавить Румынию от фашистов, пока они окончательно не разрушили всю страну, то, как ты считаешь, разве такая должность будет для меня слишком большой наградой за это?

— Но, кроме того, вы выпустите на свободу Моласара, — наконец произнес Гленн, долгое время молча слушавший их диалог. — И вот тогда награда может оказаться совсем не такой, на которую вы рассчитываете.

Куза стиснул зубы. Почему этот чужак до сих пор еще не ушел по своим делам?

— Да он УЖЕ на свободе! Я же просто буду помогать ему прокладывать путь к нашей общей победе. И, кроме того, ведь даже с ним можно прийти к какому-нибудь... соглашению. От него человечество узнает много нового — это же уникальное создание! И ему есть что предложить людям. Вдруг он способен исцелять и от множества других болезней, которые медицина до сих пор считала неизлечимыми? Да за одно только спасение от нацизма мы будем перед ним в неоплатном долгу! И я считаю своей первейшей обязанностью приложить все усилия, чтобы договориться с ним об этом на приемлемых условиях.

— Условиях? — переспросил Гленн. — Ну, и какие же условия вы готовы ему предложить?

— Уж я что-нибудь придумаю!..

— А что, если не секрет?

— Ну, не знаю пока... Для начала пусть он оборвет жизни этих нацистов, которые развязали войну и выстроили лагеря смерти. А там посмотрим.

— А когда нацисты у вас кончатся — кто будет на очереди? Не забывайте, что Моласара невозможно насытить. Ему постоянно нужны будут средства к существованию. Кто же следующий?

— Прекратите допрашивать меня подобным образам! — взорвался вдруг Куза. Его терпению пришел конец. — Выход обязательно будет найден! Если целая нация прекрасно уживается рядом с Адольфом Гитлером, то уж с Моласаром мы как-нибудь сумеем поладить!

— С чудовищами нельзя жить, — покачал головой Гленн. — Ни с нацистами, ни с вампирами, ни с самим дьяволом. Простите, мне пора.

Он резко повернулся и зашагал прочь. Магда молча наблюдала, как он уходит. А старик смотрел на нее и понимал, что хотя она и не бросилась вслед за этим красавчиком, но мысленно, безусловно, находится сейчас рядом с ним. Он потерял свою дочь.

Осознание этой страшной истины должно было тяжело ударить по его отцовскому сердцу. Но, как ни странно, он не почувствовал ни боли, ни горечи утраты. Одно раздражение. И еще злость на этого самоуверенного туриста, который так вот походя лишил его дочери.

Хотя теперь это было ему почти уже безразлично.

Когда Гленн скрылся за углом гостиницы, Магда снова повернулась к отцу. Наблюдая за сердитым выражением его глаз, она хотела понять, что сейчас происходит в его сознании и что за смятение начинается в ее собственной душе.

Отец выздоровел, это прекрасно. Но какой ценой?..

Да, он очень сильно изменился. Но не только физически, а и духовно. Казалось, будто перед ней сейчас стоит совсем другой человек. В его голосе появились высокомерие и надменность, чего раньше Магда никогда за ним не замечала. И еще одно оставалось непонятным: почему он с такой самоотверженностью защищает Моласара? Отца будто разобрали на составные части а потом снова сложили, скрутив невидимой тонкой проволокой и забыв при этом поставить на место некоторые важные струны его души.

— Ну, а ты чего ждешь? — ехидно осведомился отец. — Разве ты не уходишь вместе с ним?

Магда ответила не сразу. Отец казался ей чужим и далеким.

— Конечно, нет, — тихо произнесла она, стараясь, чтобы голос не выдал ее страстного желания немедленно кинуться вслед за Гленном. — Но...

— В чем еще дело? — Старик, как кнутом, хлестнул ее этой фразой.

— Ты действительно хорошо подумал над тем, какую сделку может предложить тебе Моласар?

Лицо профессора исказилось, и Магда сама уже была не рада, что спросила его об этом. Губы старика скривились в злобной усмешке.

— Теперь мне все ясно! Твой любовничек сумел-таки обратить тебя не только против отца, но и против всего твоего собственного народа! Я угадал? — Слова, как камни, сыпались на несчастную девушку. Затем Куза издевательски засмеялся: — Как же тебя легко переубедить, дитя мое! Пара очаровательных голубых глаз и мускулистое тело — вот и все, что нужно, чтобы заставить тебя позабыть о жизни тысяч таких же, как ты сама!

Магда покачнулась, будто на нее налетел внезапный порыв штормового ветра. Нет, это не отец стоит сейчас перед ней и обвиняет ее во всех грехах. Он никогда в жизни не был таким жестоким ни с ней, ни с другими. Как же он изменился! Изо всех сил Магда сдерживалась, чтобы не дать ему достойную отповедь.

— Я просто хотела тебе помочь, — сказала она, стараясь, чтобы он не заметил ее трясущихся от обиды губ. — Как ты не понимаешь того, что Моласару ни в коем случае нельзя доверять!

— А откуда тебе это известно? Ведь это не ты говорила ночи напролет, не ты видела, как он зол на немцев за то, что они посмели вторгнуться в его дом, стоящий на его собственной земле!

— Да, но я все же успела почувствовать его прикосновение, — сказала девушка, невольно начиная дрожать под пригревающим солнцем. — И не один раз, а целых два. И ничто теперь не убедит меня в том, что ему жаль евреев, или вообще хоть одну живую душу на этом свете.

— Да, но я ведь тоже знаком с его прикосновением, — возразил упрямый старик и демонстративно прошелся вокруг пустого кресла, не прилагая к этому никаких усилий. — Посмотри сама, как подействовали на меня его руки! Что же касается намерений Моласара спасти наш народ, то я не питаю на этот счет никаких иллюзий. Ему, конечно, наплевать на евреев. Но не на всех, а только на живущих в других странах. Судьба же этой земли его очень волнует, и поэтому румынские евреи заботят Моласара ничуть не меньше всех остальных местных жителей. Ведь он был в этой стране боярином и до сих пор считает себя таковым. Можешь назвать это как угодно: национализмом, патриотизмом — не в этом дело! Главное, что он твердо решил изгнать всех немцев с той территории, которую он по старинке называет Валахией. И будь уверена — уж в этом он не отступится от своих замыслов. А нашему народу это будет только на пользу. Поэтому я и собираюсь помочь ему в осуществлении его планов.