Человек на поводке - Вильямс Чарльз. Страница 20

Через несколько минут на сумрачные вершины Сьерры далеко справа упали первые солнечные лучи. Двухрядная широкая асфальтовая дорога врезалась прямо в просторную долину, поросшую полынью. С обеих сторон ее окаймляли скалистые уступы. Ни спереди, ни сзади никого не было видно, и Ромстед давил на акселератор, пока спидометр не показал семьдесят миль в час.

Теперь Ромстед принялся следить за счетчиком. Впереди он заметил грунтовую дорогу, свернул на нее, остановился и посмотрел на счетчик: 6341, 1. Затем произвел вычитание и там, где на карте дороги соединялись, пометил: 13, 7. Восьми миль в каждом направлении будет достаточно. Ромстед огляделся по сторонам — отсюда было видно в обе стороны почти на все восемь миль. Затем, опустив стекла и распахнув форточки, двинулся дальше. Жара еще не стала настолько нестерпимой, чтобы включать кондиционер.

Дорога была сильно разбитой и ухабистой, поэтому пришлось сбавить скорость. Позади клубилось облако пыли, и Ромстед порадовался тому, что впереди него никого нет. По днищу машины громыхала щебенка. Перед самым носом дорогу перебежала куропатка; несколько раз он видел прыгающих посреди полыни длинноухих зайцев, но нигде не заметил следов обитания человека. Проехав пять миль, он оказался на невысоком холме, а впереди раскинулась бескрайняя равнина. Притормозив, Ромстед вышел из машины и принялся разглядывать ее в бинокль. Дорога исчезала вдали, а вокруг не было ни дома, ни сарая, ни ветряка, никакой другой постройки. Двигаться дальше в том же направлении не имело ни малейшего смысла. Отец должен был ездить в такое место, где имелось хоть какое-то жилище. Или же его туда привозили силком.

Развернувшись, Ромстед поехал назад. Он проверил показания счетчика и продолжил путь на восток — еще восемь миль по гравию. И снова ничего. Затем вернулся на шоссе и направился в город. Когда он проезжал мимо мотеля, у него возникло желание заскочить в свой временный приют и позвонить Майо, но он решил, что еще слишком рано. Еще не было восьми утра; вряд ли она встала.

Движение все еще было незначительным, однако светофоры уже работали. Остановившись на Третьей улице, Ромстед проверил счетчик и занес на карту новые показания: 6380, 8. Проехав через весь город, он выбрался на шоссе, на этот раз в северном направлении. На дороге уже появилось несколько машин, и он обогнал два больших дизельных трейлера. Примерно через десять минут Ромстед добрался до первой из грунтовых дорог, ведущей на запад. Чтобы свернуть налево и попасть на нее, ему пришлось подождать, пока проедет встречная машина. Остановившись, он сверился со счетчиком и занес на карту новые данные: 6391, 1.

Дорога змейкой вилась по долине. Ее поверхность была очень неровной, со множеством ухабов, словно специально созданных для того, чтобы испытывать на прочность редко заезжающие в эти края автомобили. Позади машины Ромстеда пыль стояла столбом. Навстречу, громыхая и так же отчаянно пыля, выехал старый пикап. Они разминулись, но Ромстеду пришлось сбросить скорость до черепашьей, ожидая, пока осядет поднявшаяся пыль, из-за которой ровным счетом ничего не было видно. Ветра совсем не чувствовалось, и неподвижный воздух раскалялся с каждой минутой. Ромстед включил кондиционер. Проделав миль восемь по счетчику, он выехал на очередной холм и, остановив машину, выбрался с биноклем наружу.

Дорога круто спускалась с холма и поворачивала на север, на очередную заросшую полынью равнину. Вдалеке Ромстед разглядел купу хлопковых деревьев, загоны и крошечное строение ранчо. «По меньшей мере еще четыре мили, — подумал он. — Слишком далеко, если даже допустить небольшое расхождение в показаниях счетчиков обеих машин». Развернувшись, он снова выехал на шоссе, отметил показания счетчика и двинулся дальше на север, до следующей дороги. Она оказалась такой же пыльной и ничем не отличалась от предыдущей. Проехав двадцать две мили, Ромстед повернул обратно.

Возвратившись в город, он припарковался перед своим коттеджем в мотеле. Выйдя из машины, Ромстед обнаружил, что она стала теперь такой же пыльной, как и «мерседес» отца. Ромстед вошел внутрь и заказал разговор с Майо, но трубку никто не брал. Беспокойство нарастало, хотя умом он понимал, что ничего страшного произойти не могло. Куда бы она ни отправилась, с нею должен неотлучно находиться человек Мердока.

Ромстед позвонил в агентство Мердока.

— Мистер Мердок вышел, — сообщила секретарша. — Мистера Шнайдера тоже нет.

Назвавшись, он спросил, не поступало ли сообщений от человека, приставленного к мисс Фоли.

— Нет, — ответила девушка, — позвонил в восемь, когда заступил на дежурство. Но он и не должен отчитываться в течение дня, если только не потеряет ее из виду.

Ромстед вынужден был признать, что это разумно. Немного успокоившись, он поблагодарил девушку и повесил трубку. Потом набрал номер местной станции и попросил соединить с Полетт Кармоди. Она сама подошла к телефону.

— О, Эрик? Вы могли меня не застать. Я как раз собиралась уходить.

— Извините, — ответил он. — Я перезвоню потом.

— Да ничего. Я иду в церковь, сегодня панихида по Джери, но у меня еще есть несколько минут. А что такое?

— Ничего особенного. Я хотел кое-что узнать о том парне из команды, которого, как вы рассказывали, старик посадил под замок за провоз героина на борту судна…

— А, тот ненормальный радист. Он что, появился в поле зрения? Послушайте, а откуда вы звоните?

— Я в Колвиле. В «Конестоге».

— Прекрасно. Дорогой, я весь день буду дома. Почему бы вам не зайти и не выпить со мной, а я тем временем обо всем вам расскажу. Это потрясающая история!

— Я приеду, — пообещал Ромстед.

— Ну тогда до встречи.

Он повесил трубку. Радист? Раздраженно тряхнув головой, Ромстед снова направился к машине. Нечего попусту тратить время на всякие невероятные предположения, когда забот полон рот. «Сначала закончи дело, — одернул он себя. — Отыщи то место или признайся, что был не прав». Отметив на карте показания счетчика, он поехал по Эспен-стрит, затем свернул направо на Третью и выбрался на асфальтовое шоссе, уходящее на восток от города.

Местность в этом направлении оказалась гораздо более пересеченной: кремневые холмы и гряды, извилистые овраги. Солнце поднялось уже высоко, и над горячим асфальтом стояло душное марево. Добравшись до ведущего на север проселка, Ромстед свернул на него. Указатель со стрелками гласил: «Кенделл-Маунтин 19» и «Ледисмит-Спрингс 22». Взглянув на счетчик, он записал на карте очередные цифры: 9, 2. Дорога, перебираясь через гребень, бежала вдоль высокого плоскогорья с расселинами по обеим сторонам. Она была такой же разбитой и пыльной, как и те, на которых Ромстед уже побывал, а серо-белая мелкая пыль походила на тальк. Позади ничего не было видно.

Добравшись до развилки, Ромстед остановился, чтобы снова свериться с показаниями счетчика: 13, 4. Старые указатели, раздолбанные и изрешеченные выстрелами, указывали направление. Ранчо «Ледисмит-Спрингс» находилось справа. Ромстед пожал плечами: какая разница, куда ехать? На дороге появился еще один пикап с длиннющим шлейфом пыли. Водитель помахал ему из окошка и проехал дальше в сторону шоссе. Выбрав дорогу на «Ледисмит», Ромстед снова двинулся в путь. Примерно через милю по левую руку показался небольшой огороженный участок с полуразвалившимся сараем, в котором, видно, когда-то хранили зимние запасы сена. А потом опять ничего, кроме полыни, камней, мелкой пыли и уходящей за горизонт гряды покатых холмов. Впереди по-прежнему не было видно никаких признаков присутствия человека. Когда счетчик показал, что пройдено двадцать три мили, Ромстед остановился, выпил воды и, подождав, пока не осядет поднятая им пыль, повернул обратно. На развилке снова Ромстед заметил показания счетчика и свернул к «Кенделл-Маунтин». До сих пор удача не сопутствовала его настойчивым поискам, и он уже почти признал свое поражение.

Это был последний шанс. Две или три мили дорога шла по дну неглубокого каньона, а когда выбралась наверх, то с правой стороны показался забор. Он тянулся вдоль дороги аж до следующего гребня. Когда показания счетчика приблизились к критической отметке, Ромстед проехал мимо деревянных ворот на высоких столбах. Дальше начиналась узкая дорога, исчезавшая за невысоким забором примерно в двухстах ярдах от ворот. Вскоре забор повернул направо, пересекая череду Невысоких холмов, тянувшихся в восточном направлении.