Абсент - Бейкер Фил. Страница 42

Жессоне показывает Гастону свой шедевр — картину, изображающую священника, в отчаянии вскрывающего гроб с телом прекрасной женщины, а затем предлагает Гастону вместе заняться чем-нибудь «занимательным», например посетить парижский морг (который в то время был популярной достопримечательностью, Диккенс всегда посещал его, приезжая в Париж).

Ведь сейчас сумерки, и электрический свет придаст мертвецам изящество! Если ты никогда не был там в это время дня, ты будешь поражен. Поистине, это интереснейший предмет для человека, одаренного художественным темпераментом! Я предпочитаю морг театру».

Уходя, Гастон дает несколько франков ребенку, который сначала «жутко и восторженно визжит» (от этого звука дребезжит потолок), а затем целует деньги. «Забавный звереныш!» — говорит Жессоне.

По дороге к моргу Жессоне приподнимает шляпу, с фантастической любезностью приветствуя грязных, опустившихся женщин. В морге они видят разложившееся и обезображенное тело Сильвиона Гиделя, и Гастон проверяет, умеет ли владеть собой. Смотритель морга считает священника самоубийцей, но Жессоне, знаток анатомии, думает, что тот был убит. Гастон, по вполне понятной причине, стремится сменить тему и, когда Жессоне делает набросок тела, рвет рисунок на мелкие клочки: «Я думал, что это ненужная бумага! Прости меня! Я становлюсь ужасно рассеянным, — с того момента, как начал пить абсент!»

На улице они оба начинают нервничать — Жессоне видит преследующий его призрак кредитора, Гастону мерещится Сильвион. После небольших отступлений о Золя, атеизме и нравственном падении Парижа, Гастон с радостью ныряет в кафе. «В каком прибежище демонов и обезьян мог бы я спрятаться?» — раздумывает он.

В третьем томе Гастон еще ниже скатывается по скользкому откосу. Проходя рядом с авеню дель-Опера, он видит корабль, плывущий по зеленому морю, затем корабль разваливается на части, и из него выходит скелет. «Все это проделки моей ведьмы Абсента! Ее волшебный фонарь странных видений поистине неиссякаем!» Люди, бродящие под ее влиянием, — в Париже не редкость: «Множество людей находится под влиянием этой фурии… мужчины, которые заманили бы сущего ребенка в виде женщины и не только совершили бы над ней насилие, но убили бы и затем изуродовали бы ее тело».

Гастон снова встречает на улице своего отца и на этот раз говорит ему правду. Бове-старший приходит в ужас:

— Ты говоришь, что пристрастился к абсенту. Знаешь ли ты, что это значит?

— Думаю, да, — ответил я равнодушно. — Это, в конце концов, смерть.

— О, если бы только смерть! — воскликнул он с горячностью… — Это много больше — самые отвратительные преступления, грубость, жестокость, апатия, разврат и одержимость! Понимаешь ли ты, какую судьбу себе уготовил, или не задумывался над этим?

Я устало махнул рукой.

— Mon Pere [101], вы напрасно волнуетесь! «…» Даже если я и вправду стану безумным, как вы любезно намекаете, я слышал, что безумным можно только позавидовать. Они мнят себя королями, императорами, папами римскими. Надо полагать, такая жизнь столь же приятна, как и любая другая.

— Довольно! — отец вонзил в меня взгляд… — Я не желаю больше слышать, как ты защищаешь самый оскорбительный и отвратительный порок нашего города и времени.

Отец увольняет сына из банка, но ему уже нет ни до чего дела.

— Я ненавижу все честное! Это часть моего нового ремесла, — и я дико расхохотался. — Честность — смертельное оскорбление для любителя абсента! Разве вы не знали? Однако, хотя это большое оскорбление, я не буду с вами драться. Мы расстанемся друзьями! Adieu [102]!

Гастон сообщает читателям о двух других встречах, случившихся во время его блужданий по Парижу. Сначала он видит на Елисейских Полях англичанку — «живое воплощение нежной и безупречной женственности». Это заставляет Гастона, осознающего свою низость и подлость, «спрятаться в стороне, когда она проходила мимо, красться и сжиматься, таясь». Следующая встреча ближе ему по духу. Он задумчиво помешивает в кафе «изумрудное зелье», когда туда входит, кто бы вы думали? Жессоне. Он очень оживлен. С показной учтивостью поднимая шляпу, он с одобрением смотрит на напиток Гастона:

«Старый добрый ликер! — сказал он со смехом. — Несомненно, самое благословенное лекарство от всех болезней жизни! Он почти столь же хорош, как смерть, только его действие не так надежно».

Жессоне присаживается, чтобы выпить, и покупает газету «Journal Pour Rire» [103], которая вызывает у Гастона неожиданный приступ нравственного чувства: одна карикатура в этой газете «столь неоправданно непристойна, что, несмотря на то, что я привык наблюдать, как парижане наслаждаются живописным или литературным мусором с жадностью грифов, рвущих падаль, я был несколько изумлен тем, что они терпят такой откровенный образец совершенной пошлости». Не успел Жессоне купить газету, как прозвучал выстрел, — возможно, придя в отчаяние от бесполезности собственного творчества, Жессоне покончил с собой. Всю свою жизнь он голодал, однако, как только он умирает, его объявляют гением.

Гастон встречает Элоиз Сэн-Сир, которая ужасается его падению. Она сообщает ему, увы, слишком поздно, что когда-то была в него влюблена, но уже ничего к нему не испытывает. Они говорят о Полин — все еще не найденной, об ее отце — мертвом и Сильвионе — тоже пропавшем без вести. «Как вы думаете, что могло с ним случиться? — неожиданно спрашивает Гастон. — Может быть, он умер?» — «Возможно, — говорит он, начиная безумно хохотать, — он убит! Вы никогда об этом не думали?» Их глаза встречаются, и Элоиз вскрикивает от ужаса, а потом убегает, чтобы спасти свою жизнь.

Гастон все еще одержим поисками Полин. «Только это, кроме абсента, хоть как-то интересовало меня». И однажды он находит ее; она поет в трущобах с протянутой рукой, выпрашивая монеты у прохожих.

Она снова говорит о своей чистой любви к Сильвиону Гиделю, и Гастон рассказывает ей, что с ним произошло: «Говорю тебе, он умер! Он мертв! Кому знать это лучше, чем мне? Ведь я убил его!»

— Какие женщины дуры! — говорит Гастон самому себе. — Простое слово! -… например, «убийство», какие-то восемь букв — оказывает на их нервы ужасно смешное воздействие! Глупую Полин оно сразило, как удар молнии…

Полин падает в обморок. Пока она лежит без сознания, Гастона охватывает желание поцеловать ее. Полин приходит в себя и начинает кричать: «Убийца! Убийца!… Aиsecours! Аиsecours!» [104] Сдерживая ее, Гастон повторяет, что убил Сильвиона, и заставляет выслушать весь рассказ, хотя она содрогается и стонет. Пока он говорит, ему мерещится светящийся в темноте призрак, крадущийся мимо, и он восклицает: «Вот Сильвион, Полин». Полин бросается бежать, преследуемая Гастоном, добегает до Нового моста и прыгает с парапета в темные, бурлящие воды Сены.

«Полин! Полин! — кричит Гастон. — Я любил тебя! Ты разбила мое сердце! Ты разрушила мою жизнь! Ты сделала меня тем, что я есть! Полин! Полин! Я любил тебя!» Он теряет сознание. На следующий день он приходит в себя, все еще на Новом мосту, и начинает размышлять о событиях прошлой ночи. «Каким странным все это казалось! Критики сказали бы — каким мелодраматичным!»

Мысли Гастона прерывает ужасающая картина — на мосту появляется зеленоглазый леопард. Вскоре он видит, что рабочий, идущий рано на работу, проходит сквозь него. Гастон поднимается и уходит, зная, что призрак следует за ним. Жессоне часто беспокойно оглядывался, вспоминает Гастон, «и я лениво раздумывал, какое чудовище фея Абсента посылала за ним так настойчиво, что он не нашел другого способа убежать от него, кроме самоубийства».

вернуться

101

Отец (франц.). (Примеч. пер.)

вернуться

102

Прощайте! (франц.). (Примеч. пер.)

вернуться

103

«Газету для смеха» (франц.). (Примеч. пер.)

вернуться

104

На помощь! На помощь! (франц.). (Примеч. пер.)