На мели - Вильямс Чарльз. Страница 12

Второй мужчина, соскочив с койки, стоял в ее ногах, прислонившись к штабелю ящиков. Он оказался латиноамериканцем с худым лицом и мрачными карими глазами. На вид ему было чуть за сорок. Он запихнул за пояс брюк автоматический кольт сорок пятого калибра, похоже, предоставляя громиле играть главную роль в этом спектакле.

Рей оглянулась:

— А где еще один?

— О ком ты говоришь?

— О Патрике Айвсе.

— Никогда о таком не слышал, — ответил великан и с улыбкой обратился к латиноамериканцу:

— Карлос, список пассажиров у тебя?

— Он был здесь, — резко проговорила миссис Осборн, — зачем лгать? Ведь ялик с его одеждой и часами подобрали...

— А, так ты толкуешь о Холлистере.

— Его звали не Холлистер. Великан нетерпеливо отмахнулся:

— Кому интересно, как его звали? Он мертв, поэтому-то нам и нужен Герман.

Ингрем подумал, что его подвел собственный узкопрофессиональный взгляд на вещи. Яхту не сняли с мели потому, что некому было это сделать, а он не догадался о такой простой причине. Взглянув на штабеля ящиков, он наконец понял, почему украли “Дракона”. Раньше надо было додуматься.

— Куда вы направлялись? На Кубу? — , спросил он.

Великан покачал головой:

— В Центральную Америку.

— Вы не доплывете, даже если сниметесь с мели.

— Доплывем, не беспокойтесь.

— Что все это значит? — вмешалась Рей. — Чем набиты эти ящики?

— Оружием, — лаконично ответил Ингрем.

— Кончайте базар, — приказал великан. — Мы не собираемся тут с вами целый день болтовней заниматься. Нам еще и о самолете надо позаботиться. Глянь-ка, Карлос, где он сейчас.

Латиноамериканец обернулся и посмотрел в маленький иллюминатор:

— Все там же, приблизительно в миле отсюда.

— Носом к яхте?

— Похоже.

— Хорошо, это укладывается в схему, как говорит Лимис...

— Слушайте, — перебил его Ингрем, — не знаю, как вас по имени... Гигант рассмеялся:

— Мы что, позабыли представиться? Надо бы подождать, пока о нас не узнают в яхт-клубе. Я — Эл Моррисон, а он — Карлос Руис.

— Прекрасно, — сказал Ингрем, — но каковы ваши намерения относительно нас? Моррисон покачал головой:

— Именно это вы узнаете, если заткнетесь и послушаете, что я скажу. Ты вместе с цыпочкой выйдешь наверх, чтобы пилот тебя видел, но услышать никак не мог, даже если ты завопишь изо всех сил. Все там осмотришь, как полагается опытному специалисту, и вы вернетесь назад, вниз. Здесь ты по радиотелефону прикажешь ему возвращаться. Дескать, вы решили, что посудину можно вытащить из песка, поэтому вы остаетесь на борту, и ты сам приведешь ее в Ки-Уэст.

— А что потом? — спросил Ингрем.

— Как только он исчезнет из виду, начинаем работать. Тебя избираем вице-президентом по вопросам транспортировки.

Неужели он это всерьез, подумал капитан, совсем спятил малый.

— Слушайте, Моррисон, подумайте хоть немного. Автоматом махать — это одно, а... Моррисон бесцеремонно перебил его:

— Не выступай, нужен будет совет — обращусь к адвокату.

— Но мы не можем позвонить на самолет с этого телефона, у них разные частоты.

— Не морочь мне голову, Герман. Хоть я и не смыслю ни черта в судах, но уж о радио и самолетах кое-что знаю. Большинство амфибий здесь, на островах, работают на межсудовых частотах. Карлос, последи за ними, пока я кое-что устрою.

— О'кей, — ответил Руис. Он достал из-за ремня брюк пистолет. Моррисон прошел мимо них в носовую часть.

Даже в неуклюжих незашнурованных ботинках он двигался совершенно бесшумно.

— Ну, что скажешь, Руис? — подступил к нему Ингрем. — Хочешь провести остаток жизни в тюрьме из-за каких-то вшивых винтовок?

Тот пожал плечами:

— Моя не понимай англицки.

Моррисон окликнул Ингрема, Руис взмахом пистолета приказал им идти. Они поднялись по лестнице и оказались в кокпите, залитом ослепительным солнцем. Карлос следил за ними, стоя на лестнице так, чтобы его голова не была видна. Из чуть приоткрытого носового люка за фок-мачтой высовывался ствол моррисоновского автомата, поблескивая, как немигающий глаз. Ловко, подумал Ингрем. Если бы они остались внизу, Эвери мог что-нибудь заподозрить, а теперь для него дело выглядит так, что они не нашли ничего интересного в каюте и вернулись на палубу, чтобы осмотреть ее повнимательнее, прежде чем принять решение.

— Держись правее, — приказал Моррисон, — и не заходи за эти мачты. Только попробуешь прыгнуть в сторону, я прострелю ей колени.

— Он что думает, мы так и будем плясать под его дудку? — возмутилась Рей Осборн.

— Похоже на то, — согласился Ингрем.

— Вы не хотите хоть что-нибудь предпринять?

Он обернулся и посмотрел на женщину:

— Можете предложить что-то конкретное? Подчинившись приказу Моррисона, они двинулись вдоль правого борта. Капитан посмотрел на самолет, мирно покоившийся на блестящей воде в миле от них, как детская игрушка на зеркале. Но с таким же успехом он мог находиться в другой галактике. Теперь они перешли к левому борту за фок-мачтой и стали глядеть вниз, словно изучая дно.

— Что случилось с Холлистером? — спросил Ингрем.

— Утонул, — последовал из люка лаконичный ответ.

— Как?

— Пытался доплыть назад до яхты. Прыгнул с ялика, подумал капитан и спросил:

— А что он делал? Где это случилось?

— Да прямо здесь. Мы сели на мель ночью, а на следующее утро Холлистер сказал, что надо выгрузить оружие, чтобы облегчить яхту. Он взял ялик и поплыл вон к тому островку посмотреть, достаточно ли там сухо, чтобы оставить ящики. На обратном пути у него заглох мотор. Вода при приливе прибывала достаточно быстро, так что он начал отдрейфовывать. Тогда Холлистер разделся, прыгнул в воду и попытался идти и толкать ялик, но потерял под ногами дно и решил плыть. Ему не удалось доплыть до судна.

— Когда это случилось?

— Кажется, в воскресенье. Какая тебе разница? Теперь иди назад и запусти двигатель.

Они отправились на корму. Ингрем вошел в кокпит, панель управления двигателями находилась рядом с местом рулевого. Он включил зажигание и нажал кнопку стартера. С третьей попытки двигатель заработал, под кормой фыркнул выхлоп, и затем раздался ровный гул, который легко мог услышать пилот самолета. Идеи у Моррисона, может быть, и сумасшедшие, но в сообразительности ему не откажешь, подумал капитан.

— А теперь выключай, и идите вниз. Они спустились по лестнице и конвоируемые Руисом прошли в носовую часть каюты. В проходе между двумя каютами появился Моррисон с автоматом на плече. Он кивком указал на радиотелефон:

— Бери трубку и повторяй за мной. Ингрем покачал головой:

— Не буду.

— Не разыгрывай из себя крутого парня, Герман, хуже будет.

— Вы не станете стрелять.

— Нет, не стану, но я сломаю красотке руку. Эта краля нам без надобности.

Наступила гнетущая тишина, напряжение нарастало. Капитан перевел взгляд с одного мужчины на другого:

— Не думаю, что вы это сделаете.

— Может, выдвинешь еще какое предположение, Герман? — саркастически ухмыльнулся Моррисон. — Подумай, отсюда до доктора далеко.

Ингрем молчал. Если самолет улетит, то больше уже не вернется. Моррисон повернул голову в сторону Рей:

— Иди сюда, детка.

Руис быстро проговорил по-испански:

— Альберто, мне это не нравится.

— Заткнись, идиот, — зло рявкнул Моррисон на превосходном разговорном испанском, — он может тебя понимать.

Внезапный обмен репликами застал Ингрема врасплох, но он постарался придать лицу непонимающее выражение, надеясь, что ему это удалось.

— Да он ничего не понимает, — продолжал Руис, — а ломать женщине руку — низость.

Моррисон ответил, что сломает, если понадобится, и одну, и другую, и еще кое-что сделает, причем описал это достаточно подробно. Испанский язык очень красив, но по возможности яркого описания жестокостей и непристойностей, пожалуй, превосходит английский. В глазах Руиса мелькнуло отвращение. Ингрем понял, что проверяют его знание языка, и ухитрился сохранить непроницаемый вид. Он надеялся, что миссис Осборн не знает испанского, а если и знает, то лишь в объеме школьной программы.