Страх на побережье - Вильямс Чарльз. Страница 9

Рыхлая тина засасывала живот, а на спину угрожающе давила рама окна. Машина качнулась еще раз. Он простер руки вперед, что-то нащупал и крепко схватился за это.

Оказалось — рука. Скользнув пальцами вдоль нее, он дотянулся до плеча. Женщина еще боролась за жизнь, поэтому одной рукой вцепилась в его одежду. Рено принялся вывинчиваться назад, увлекая ее за собой в окно. Машина затряслась и сдвинулась еще на дюйм — его охватило паническое чувство. Легкие мучило отсутствие воздуха — сил оставалось на несколько секунд. И вот он уже снаружи машины и тащит ее из окна. Почувствовав под ногами илистое дно, он рванул наверх, не выпуская из рук ее плечи. Их головы прорвали поверхность воды с едва слышным всплеском, и почти тут же ночь взорвалась треском выстрела.

Он скорее почувствовал, чем услышал шлепок, с которым пуля вошла в воду в нескольких сантиметрах слева от него. Было слишком темно, чтобы разглядеть цель: стрелок выпустил заряд, ориентируясь на всплеск, сопровождавший их всплытие. Застыв как вкопанный по подбородок в воде, Рено услышал лязг затвора и понял, что у охотника на них в руках винтовка. Снова раздался треск выстрела, и свинец, срикошетив от поверхности воды, пошел плюхать в ночи. Едва Рено успел вдохнуть поглубже, прежде чем нырнуть, как вдруг неожиданно яркий луч света полоснул по глади канала.

Бессильная ярость овладела прояснившимся сознанием Рено. Опустившись на дно канала, в ил возле машины, он левой рукой поддерживал обмякшее тело женщины, уже прекратившей бороться за жизнь. Каждая проведенная здесь секунда неумолимо урезала ее и без того крошечный шанс выжить. Чтобы спасти миссис Конвей, даже если она и не была ранена первым выстрелом, из-за которого она потеряла контроль за управлением машины, необходимо через минуту-другую поднять ее на поверхность и начать делать искусственное дыхание. Помимо естественного желания спасти человека, если это было в его силах, теперь Рено руководило еще и понимание, что миссис Конвей в какой-то степени является ответом на все вопросы, и если она умрет, то он уже никогда ничего не узнает — единственная ниточка оборвется навечно.

Хладнокровно оценив шансы на спасение, Рено двинулся огибать машину. Вероятно, тот человек не заметил их: первый луч света метнулся чуть выше по каналу и подобрался к ним в тот момент, когда Рено уже оседал на дно. Сумеет ли он добраться до моста, не высовываясь на поверхность? Он обошел «кадиллак». Но в какой стороне мост? Отойдя от машины, он мгновенно утратил способность ориентироваться. Снова заныли легкие, и теперь в любую секунду он будет вынужден всплыть. И тут он почувствовал на лице прикосновение стебля тростника. «Если светит с этого берега, мы погибли, — пронеслось в голове, — он заметит малейшее движение». Дно пошло уступом вверх, и Рено ощутил, как ночной воздух обволакивает его лицо, прорвавшее гладь воды. Оказалось, что они возле самого берега.

Открыв глаза, он увидел сквозь сплетение водной растительности свет. Луч фонаря плясал на передних колесах перевернутого «кадиллака», и шел он с этого же берега. Тот человек стоял в каких-то пятнадцати метрах от них в высоком тростнике, росшем вдоль канала.

Рено лег на левый бок, полностью погрузив тело в воду, за исключением верхней части лица, и» обхватив миссис Конвей обеими руками, держал ее перед собой, отчаянно гадая, осталась ли еще хоть какая-нибудь надежда.

Двигаясь предельно осторожно, чтобы не потревожить поверхность, Рено скользнул рукой вверх и дотронулся до шеи женщины. Пульс есть: слабо и прерывисто, но ее сердце все же еще билось. Она умирала от недостатка кислорода, но ее еще можно спасти. Если бы только они смогли выбраться из воды! С неукротимой ненавистью уставившись на этот луч света, он думал о Маке, Вики и о миссис Конвей, и ему хотелось подняться, войти прямо в поток света и схватить мертвой хваткой человека, держащего этот фонарь.

Да, и прямиком на тот свет, отстраненно подумал он, беря себя в руки. Фонарик явно подвязан к стволу винтовки и не успеет он даже сесть, как схлопочет пулю в лоб. Не поворачивая головы, Рено скосил глаза: свет теперь скользил дальше них. Медленно прошелся по противоположному берегу, обследуя каждый клочок травы.

А потом ушел из поля зрения Рено, державшего голову строго неподвижно. Похоже, стрелок обследует темные уголки под мостом у них за спиной. Затем, конечно, вернется, но уже явно по этой стороне.

Свет обрушился на них внезапно. Не шевелясь, не осмеливаясь ни смежить веки, ни дышать, Рено смотрел прямо в этот слепящий сноп.

Его пальцы по-прежнему лежали на шее женщины, чутко прослушивая слабеющий пульс. Будто всевидящее око вперилось в него, исследуя и буквально выжигая его из укрытия. Казалось, минула вечность в ожидании звука нового выстрела, хотя он был уверен, что его-то он уже не услышит. И вдруг свет пропал.

Луч метнулся в сторону, и тут же грохнул выстрел. Его приняла машина. Рено как зачарованный наблюдал за происходящим. «Кадиллак» перевернуло. Колеса качнулись вверх и вперед, а потом вся махина исчезла в глубокой воде ближе к середине канала. Громко булькнули два-три большущих пузыря, и несколько пятен бензина заиграли всеми цветами радуги на поверхности воды под светом фонаря, который, казалось, застрял там навечно — стрелок обозревал результаты своих трудов, и Рено услышал его тихий удовлетворенный смех.

Затем человек, освещая себе путь фонарем, двинулся прочь, продираясь сквозь заросли камышей и рогоза. Рено подождал, усилием воли подавляя в себе желание броситься за ним. Еще настанет час, убеждал он себя, заставляя лежать спокойно.

Через минуту мужчина забрался в лодку, а затем раздался чихающий рев навесного мотора, постепенно удаляющийся прочь.

Рено поднялся и нетвердым шагом побрел из воды, прислушиваясь к замирающему звуку уходящей моторки. «Что ж, парень, — подумал он, — хоть и единственный раз, но ты промахнулся».

Глава 5

Он не знал, сколько времени боролся за ее жизнь там, в темноте на берегу. Вода стекала с одежды, москиты жадным роем вились вокруг них. Положив миссис Конвей так, чтобы голова оказалась чуть ниже ног, лицом вниз, он сел на нее верхом и принялся попеременно то давить ей на ребра, то отпускать, то вниз, то вверх, отмахиваясь от нарастающей тревоги, в надежде заметить в ней хоть какой-то признак жизни.

Прошло, очевидно, минуты три, а может и все двадцать, прежде чем он почувствовал, как по ее телу прошла дрожь, и услышал судорожный вздох, попадающий в ритм дыхания, — ее легкие заработали. Ее вырвало.

Через мгновение она уже была в состоянии сесть, поддерживаемая им, но оказалась такой слабой, что Рено подхватил ее на руки и заспешил к своей машине. Посадив ее на переднее сиденье, сам забрался за руль. На коврике под ногами и на обивке сидений образовались лужицы воды, стекавшей с их насквозь промокшей одежды. Он бешено рванул взад и вперед по дороге, разворачивая машину, а затем наддал полный газ на второй скорости, выезжая обратно по тому же пути, по которому они совсем недавно приехали сюда. «Я даже не посмотрел, ранена ли она», — пронеслось в голове. Но на это уже было бессмысленно тратить время. Ее необходимо было как можно скорее доставить к врачу.

В пригороде он разыскал кабинет частного врача, практикующего дома. Подняв миссис Конвей на руки, Рено прошел через лужайку перед домом и настойчиво вдавил кнопку звонка.

Минуя ошеломленного терапевта, оторванного от вечерней трапезы, он внес ее в смотровой кабинет и положил на стол. — , — Авария! — отрывисто объяснил он. — Ее машина сорвалась с моста.

Миссис Конвей попыталась сесть.

— Я в порядке, — произнесла она дрожащим голосом, без кровинки в лице; темные волосы мокрыми прилипшими прядями обрамляли его.

Рено осторожно уложил ее обратно:

— Не волнуйтесь. Вам и так досталось.

Тут он взглянул на себя; мокрые лохмотья вместо одежды, порез на руке, из которого на ковер капала кровь.