Наковальня мира - Бейкер Кейдж. Страница 43

— Сам такой!

С последним звуком контрзаклинания колдовская молния, достигшая наивысшей степени концентрации, испустила жадный огненный язык и поразила Шлепохлюпа в самую середину жилета. Маг успел лишь бросить на противника гневный взгляд, после чего послышалось шипение, из носа Шлепохлюпа обильно потекли сопли, и трескучее яркое пламя ровно на три секунды охватило его, а потом с громким хлопком исчезло.

Шлепохлюп грохнулся навзничь, от его подпаленных усов струился дымок. Мага подкосило мощнейшее из контрзаклинаний, против которого нет никакого средства. Принцип его действия столь прост, что даже крошечные дети инстинктивно усваивают его, а деморализующий эффект столь сокрушителен, что даже зрелые мужчины впадают в полнейшее саморазрушение, яркой иллюстрацией чего и служил сейчас Шлепохлюп. Как ни странно, его наряд практически не пострадал.

— Последний ход был нечестным, — заявил лорд Эйрдвэй. — Разве нет? Вы, кажется, договаривались: никаких огненных заклинаний.

Лорд Эрменвир в ярости развернулся к нему:

— Это он сжульничал, ты, дурья башка! Но если бы он меня убил, это было бы уже совершенно неважно!

— Наоборот, — здраво рассудил лорд Эйрдвэй. — Тогда Смит, как твой секундант, получил бы право оспорить победу Шлепохлюпа перед Черным Советом.

— Да уж, вот бы я обрадовался, так обрадовался! — Лорд Эрменвир задрожал всем телом и покачнулся.

Подобно горной лавине, телохранители тут же метнулись к нему и поддержали, не позволив упасть. Режь осторожно усадил лорда в кресло.

— Хозяин устал, — заботливо пророкотал он. — Хозяин выдохся. Сейчас для подкрепления сил нашему господину лучше всего откушать печени врага, вырванной еще теплой из жалкого поверженного тела. Прикажете достать его печень, мой господин?

— О боги! Нет! — Лорд Эрменвир скривился от отвращения.

— Но это же очень полезно, — ласково уговаривал Режь. — Печень врага обладает магическими свойствами. Вы сразу напитаетесь жизненными силами противника. Его светлость ваш отец, — последовала пауза, во время которой все великаны преклонили колена, — всегда съедает печень тех, у кого хватает дерзости напасть на него. Если же враги были особенно коварны, он вырывает также и их сердца. Ну же, молодой Хозяин, хотя бы попробуйте!

— А знаешь, он прав, — заметил лорд Эйрдвэй. — К тому же стоит подумать и об общественном мнении. Больше никто не станет оспаривать твое право на должность казначея братства. Да и сам я не откажусь от кусочка сердца этого ублюдка.

— А сварить можно? — с надеждой спросил лорд Эрменвир.

— Нет! — хором ответили телохранители вместе с лордом Эйрдвэем.

— Это практически сведет на нет ее магические свойства, — пояснил Режь.

— Ладно, девять кругов ада, прекрасно обойдусь приправами, — решил лорд Эрменвир. — Смит, раздобудь мне перец, соль и лимон.

— Слушаюсь, — кивнул Смит и испарился. Кажется, дуэль магов не привлекла постороннего внимания, хотя, когда Смит выбегал из кухни с приправами, которые заказал лорд Эрменвир, Горн бросил на хозяина гостиницы подозрительный взгляд. В ответ Смит только закатил глаза и поспешил наверх.

Когда он вернулся в номер, тело Шлепохлюпа было распростерто на мраморном столе, а лорд Эрменвир пытался расстегнуть на нем жилет и рубашку.

— Рановато окоченел, — жаловался победитель. — Может быть, побочное действие заклинания? А, Смит, положи это куда-нибудь. Вот зараза, пуговицы оплавились!

— Ну так оторви их, — посоветовал лорд Эйрдвэй.

— Терзайте поверженного врага! — наставлял Режь. — Впивайтесь мощными зубами в его плоть, в его дымящуюся печень! Вырвите ее с силою и поглотите, пусть душа супостата воет и ломает руки! Пусть его кровь ручьем стекает по вашей бороде!

— По правде говоря, к этому я, кажется, не готов, — обливаясь потом, прошептал лорд Эрменвир. Он разрезал одежду, молниеносным взмахом ножа вскрыл труп и уставился на обсуждаемую печень. — О боги, какая мерзость!

— Кромсать Меднореза вы не отказывались, — напомнил Смит.

— Аутопсия — это одно, а есть людей — совсем другое, — отозвался лорд Эрменвир, осторожно вырезая печень. — Ой, зар-раза! Теперь пятно на рубашке никогда не отстирается. Смит, дай-ка мне вон ту тарелку!

Смит, решив, что ему все равно никогда не понять демона, повиновался. Лорд Эрменвир положил печень Шлепохлюпа на тарелку и, старательно отворачиваясь, принялся нарезать ее ломтиками.

— Ну и вонь… Смит, а соковыжималку вместе с лимоном ты случайно не захватил? Ох, меня от всего этого сейчас наизнанку вывернет…

— Что ты делаешь?! — возмутился лорд Эйрдвэй.

— Печень под соусом, а если нельзя, то я вообще не стану есть эту дрянь, — зарычал в ответ брат. — И немедленно прекратите делать оскорбленные лица. Смит, шел бы ты отсюда, а то сейчас в обморок хлопнешься.

Смит с благодарностью удалился. Он спустился в бар, где в одной из кабинок дремали Старый Смит и Молодой Смит, разбудил их и отправил в постель. Потом налил себе выпить и сидел один в темноте, потягивая вино и перебирая в памяти события двух последних дней.

Заслышав, что вернулись госпожа Смит с Тигелем и Винтом, Смит вышел в холл.

— Ну как все прошло? — поинтересовался он.

Тигель и Винт, слегка пошатываясь, подняли сжатые кулаки и издали победный клич. Госпожа Смит показала золотую медаль.

— Победа, — спокойно сказала она и, внимательно посмотрев Смиту в глаза, повернулась к носильщикам: — Мальчики, думаю, вам пора спать.

— Да, госпожа, — просипел Винт, и они поковыляли прочь.

— Пойдем, поговорим на кухне, — предложила повариха, направляясь вглубь коридора, Смит со стаканом в руке последовал за ней.

В кухне госпожа Смит сняла медаль и повесила ее над плитой. Она помедлила несколько секунд, затем придвинула себе кресло и, перекинув через локоть шлейф, уселась поудобнее. Повариха неторопливо извлекла свою трубочку и набила ее янтарным листом.

— Будь любезен, огоньку, — попросила она. Смит щипцами достал из очага уголек и протянул ей. Госпожа Смит раскурила трубочку и откинулась на спинку кресла.

— Ну? — подняла она бровь.

— Скажите, как можно раздобыть печень рыбы-пухлянки?

— Проще простого, — ответила госпожа Смит. — Выбираешь момент, когда рыбаки разбирают улов, а скупщики еще не появились. Выходишь на побережье, присматриваешь себе рыбака и спрашиваешь, нет ли у него хорошей живой пухлянки. При этом стоит, конечно, слегка прикинуться полоумной старухой. Очень внимательно слушаешь, когда рыбак втолковывает тебе, как чистить пухлянку, и горячо благодаришь, что он предупредил тебя о том, какая гадкая печенка у этой рыбы. И несешь себе пухлянку домой в ведре. А потом, — спокойно продолжала она, — если придет к тебе в ресторан один гад ползучий и закажет обед, а ты знаешь, что в свое время он сломал жизнь паре-тройке невинных людей и даже довел кое-кого до самоубийства… или, к примеру, ты знаком с девушкой, которая все глаза себе выплакала, потому что этот негодяй убедил ее, будто бедняжке грозит смертный приговор, если она с ним не переспит, а малышка как раз влюбилась в другого… к тому же злодей хотел заставить ее донести на некоторых людей… Ну, в общем, Смит, тогда вполне может статься, что в закуску, которую он закажет, случайно попадет что-нибудь ужасное. И прошу отметить, я ни в чем не призналась, — добавила она. — И абсолютно ни о чем не жалею.

Смит некоторое время сидел молча, поворачивая стакан в ладонях и глядя, как тает лед.

— Донести на некоторых людей, — эхом повторил он. — То есть Меднорез не был уверен насчет вас, но если бы он как следует запугал Горицвет, то сумел бы до вас добраться. Под угрозой ресторан, репутация. Для шантажа лучше и не придумаешь. Вы прокрались к Меднорезу в номер и сожгли большую часть записей, но тут кто-то, вероятно Горицвет, спугнул вас. Потом вы были заняты, накрывая на столы и успокаивая нашу малышку, поэтому вам так и не удалось вернуться, чтобы уничтожить оставшиеся бумаги до того, как Винт обнаружил труп.