Водопад грез - Виндж Джоан. Страница 62

Внезапно меня захватило нечто мощное, бросило в глубокую темноту, когда Хэньен поднял меня, как след мысли, и телепортировал…

Глава 17

Мы вернулись во Фриктаун: чуждые стены и мебель начали казаться мне привычными. Я побрел к ближайшему предмету, на который можно сесть — к изогнутой скамье, покрытой ковриками, и сел. На потертых ковриках был яркий узор на темном фоне.

Хэньен прислонился к углу резного деревянного кабинета, словно едва мог держаться на ногах, словно тащить меня как мертвый груз ему было тяжелее, чем Мийе. Я вспомнил, что сила дара гидранов — или телепатов-землян — никак не зависела от их физической силы или размеров.

Он взглянул на меня, отвел глаза, словно мой вид причинял ему боль. Или, может быть, он вошел в контакт с моим мозгом, и это заставило меня отвернуться.

Это был дом Хэньена. С того места, где сидел я, нельзя было определить, насколько он просторен, но, по сравнению с монастырем и теми комнатами, в которых я был с Мийей и патриотами, комната была богаче. Это впечатление создавали мебель, ковры, портьеры, резные деревянные рамы. На полу был выложен причудливый мозаичный узор, который повторял узоры на стенах старых домов города. Я так и не узнал, руками они укладывают каждый кусочек стекла или керамики или же складывают их в узор мыслью. Мне представились свободно парящие в воздухе, подобно облачным китам, фрагменты мозаики, укладывающиеся на пол под влиянием искусной мысли.

— Красиво, — пробормотал я. Почти вся мебель выглядела старой. Внимательно присмотревшись, практически на каждом потемневшем от времени столе или сундуке я заметил поломки.

Хэньен наклонил голову, словно счел мое замечание странным.

— Все, что находится здесь, я нашел в покинутых домах или выброшенным на улицу. Я пытался спасти частички нашего прошлого, как мог. Возможно когда-нибудь они понадобятся кому-то еще. Надеюсь, ко времени, когда я умру… — Он замолчал, предоставив мне размышлять над ходом его мыслей.

Я еще раз окинул комнату взглядом, и среди старинных вещей и произведений искусства увидел предмет, никак не соответствовавший прочей обстановке: электронный коммуникатор. Он стоял в затененной нише, словно Хэньен пытался сделать как можно менее заметным этот символ его отношений с землянами. Но он стоял тут — чуждая дому вещь, — и его огонек мерцал в сумерках как искусственный глаз.

Хэньен проследил за моим взглядом, рассеянно сбрасывая пальто. В комнате было довольно холодно, так что я не стал снимать куртку. Покорно вздохнув, он пересек комнату, чтобы подключиться к доступу. Послания, оставленные Перримидом, пробежали по экрану, сопровождаемые бестелесным голосом в воздухе — голосом землянина.

Хэньен стоял перед пустым, ожидающим экраном, не говорил ничего и не трогал его.

— Я должен подождать, когда вернется Совет, — пробормотал он.

— Ты знаешь, что ты единственный из них, у кого хватит мужества. Его достаточно сейчас…

Он опять повернулся к экрану — его лицо окаменело — и набрал код вызова.

В то же мгновение, как он закончил, в электронном окне появился Перримид. Должно быть, он ждал ответа, возможно, часами. Я рассматривал фон, окружающий его лицо, пытаясь понять, где он находится, один ли он. По тем мелким деталям, которые высмотрел, я решил, что это его дом, а не офис.

— Хэньен, — сказал он так, будто задерживал дыхание все это время. — Слава Господу. Я пытался добраться до тебя. Боросэйж…

— Я знаю, что он сделал, — ровным голосом сказал Хэньен. — Он разрушил священное место и убил невинных людей… детей… — Голос его сорвался.

Перримид закрыл лицо руками, словно свершилось самое страшное из того, что он предполагал, и ослепило его.

— Боже! Я хотел предупредить тебя, Хэньен. Проклятье, почему ты не ответил на мой первый звонок?

Я не видел лица Хэньена, когда он отпрянул всем телом.

— Ты в этом зверстве винишь нас? Вы сделали это — себя и вините!

Взгляд Перримида похолодел:

— Радикалы гидранов украли ребенка! Тау не позволит, чтобы им манипулировали террористы…

— Перримид, — сказал я, входя в поле его зрения. — Не трогай этого.

— Кот? — спросил он недоверчиво. — Какого черта ты там делаешь?

Интересно, представляет ли он себе, что произошло со мной с того момента, как он высадил меня перед отелем?

— Делай то, что я сказал тебе. Делай свою работу.

Он выглядел не удивленным резкостью моих слов, а смущенным.

— Ты говорил с Мийей?

— Но она больше не слушает вас. Я тоже.

— Не понимаю, — произнес он.

Я был уверен, посмотрев на его лицо, что поступок Боросэйжа вернул ему мужество.

— Я почти убедил ее, что Джеби лучше отдать. Но каждый раз, когда она начинала мне верить, Тау пытался убить нас. Проклятье, Боросэйж вышел из-под контроля! Он вызвал эту беду, и ему разрешено продолжать убийства. Правление Тау повернулось к нему спиной, потому что випы думают, что это спасет их, а Дракон повернулся спиной к Тау. Я не могу поговорить ни с кем на вашем берегу реки, кроме тебя. Если ты будешь сидеть здесь и позволишь свершиться этому, ты полетишь в пропасть вместе с ними. — Я замолчал, глядя на его лицо, пытаясь найти понимание. И не увидел его. — Если даже этого не произойдет, то я бы на твоем месте никогда больше не смог смотреть в зеркало.

Он опустил глаза, словно не мог выносить мой взгляд, взгляд Хэньена, посмотрел в сторону, привлеченный чем-то, чего я не мог увидеть.

— Кое-кто хочет поговорить с тобой, — сказал он. Он отодвинулся, предоставляя место другому человеку.

Я замер, ожидая увидеть Боросэйжа или одного из его легионеров, ожидая угроз, ожидая кого угодно, но не того, кто появился передо мной.

— Киссиндра?

Казалось, что она так же огорошена тем, как мы связались, как и я.

— Кот, — сказала она, запинаясь, — что ты делаешь?

— Почему ты не спросишь об этом своего дядюшку? — ответил я.

Она посмотрела на него, невидимого для нас, снова перевела взгляд на меня.

— Он рассказал мне… о Мийе, и о ДНО, и о собрании борта. — Она поморщилась, словно ей было больно от моих слов. — Что ты пытаешься сделать? — переспросила она, не зло, а смущенно.

— Не знаю. — Я покачал головой, потер глаза, так как вдруг мне стало больно смотреть на ее лицо, как если бы я смотрел на солнце… Или пытался бы сделать что-то невозможное. — Киссиндра… Просто чертовщина какая-то. Не знаю, как это получилось. Просто все произошло внезапно.

— Кот, возвращайся в Ривертон. Это сумасшествие. Возвращайся сейчас же, пока все не зашло слишком далеко и ты еще можешь… Чтобы потом не мучиться. Мой дядя может все уладить. Ты нужен мне в поле…

— Я не могу… Не могу вернуться.

— Но… — Она прикусила губу. — Это… Это не потому что… мы…

— Нет, — я опустил глаза, зная, что это в чем-то ложь. Но по сравнению с действительностью эта ложь была ничем. — Все зависело не от нас, а от Боросэйжа, от Тау в целом, от того, что они делают с гидранами. Бог мой, они сбросили плазменную бомбу на монастырь, полный детей! Твой дядя не сможет помочь мне, даже если захочет. Но он может остановить это… Ты слышишь меня, Перримид? — Он должен был слышать, хотя я его не видел. — Правление Тау не станет мешать Боросэйжу, а Дракон вышел из игры. Ты должен остановить его. Верни инспекторов и покажи им, что тут творится, пока еще не поздно.

Киссиндра смотрела на дядю.

— Киссиндра, — позвал я и подождал, когда она повернется ко мне. — Ты должна заставить его понять. Это насчет кейретсу. Он думает, что оно защищает тебя и его семью. Но тебе негде будет проводить исследования, у него не будет ни работы, ни дома, ни мира, если ты не заставишь его выслушать. Только смерть будет в его сознании. Много трупов. Возможно — возможно, — если он начнет действовать, пока еще не поздно, некоторых из них не будет. Но если он ничего не предпримет, они неизбежны. Черт возьми, неизбежны!