Ложная тревога - Виндж Вернор (Вернон) Стефан. Страница 75

Дом был двухэтажным, с башенками и слуховыми окнами на чердаке. На фоне голубого безоблачного неба напоминал сказочный замок. Это был настоящий викторианский «имбирный пряник» и вот уже много лет поддерживался в идеальном состоянии. В своем нынешнем он сверкал зеленой краской и позолотой.

Ее родители провели здесь только день и уехали в Сан-Франциско. На этой неделе начиналась летняя конференция в Университете, и они сомневались, что найдут где разместиться. Первая ночь, которую Санда провела в Бабушкином доме, оказалась совсем такой, как она представляла.

Хотя к вечеру на улице похолодало, в гостиной по-прежнему тепло. Бабушка ставит свой старый электронагреватель в центре устланной коврами комнаты – так, чтобы волны тепла достигали дивана. Потом идет вдоль книжных полок, которые занимают всю стену, и делает вид, что никак не может найти вещь, которую так любит показывать внучке.

– Не здесь, не здесь… О боже мой, последнее время я их почти не смотрю. Уже не помню, где что стоит…

Санда ходит за ней по пятам. Она замечает названия книг – когда она была младше, на нее производили впечатление лишь их цвет и размер. У Бабушки есть полное собрание «NationalGeographies». Большинство семей складывает такие журналы в коробки и забывает про них. Однако Бабушка хранит каждый выпуск, словно тома великой энциклопедии. И для Санды это самая настоящая энциклопедия. Во время последнего приезда она провела не один день, рассматривая картинки. Это единственное, что она точно помнила. Теперь она видела множество книг по полярным исследованиям, метеорологии, биологии. Дедушка Бичем был великим человеком, и в память о нем Бабушка хранила его библиотеку, его награды, дипломы и памятные медали.

– Ах, вот он где!

Бабушка вытаскивает огромный альбом, стоящий по центру полки, и ведет Санду обратно к дивану.

– Ты теперь слишком большая, чтобы сидеть у меня на коленках, верно?

Обе смеются, потом Бабушка раскрывает альбом – одна половина лежит на коленях у Санды, другая у нее – и одной рукой обнимает ее за плечи.

Здесь все тщательно организовано. Каждая газетная вырезка, каждая фотография, каждая статья помещена в рамочку и снабжена короткой подписью. Некоторых фотографий не найдешь нигде на свете. Другие можно увидеть в таких журналах, как «NationalGeographic» двадцатых-тридцатых годов. Рекс Бичем принимал участие в экспедиции «Терра Новы» 1910 года [100]. И, если бы не повредил колено, отправился бы вместе со Скоттом в то трагическое путешествие к Южному полюсу. Собравшись с духом, Санда снова задает вопрос – однажды она уже спрашивала об этом:

– Выходит, если бы с его коленом ничего не случилось, он умер бы вместе с остальными? И вы бы никогда не встретились? И Папы тоже бы не было…

Бабушка захлопывает альбом.

– Нет. Я знаю Рекса. Он заставил бы их сделать все по-другому. Если бы они просто дождались, пока он поправится, то благополучно вернулись бы на побережье.

То же самое она слышала и прежде – и ничего другого и не желала услышать. Санда садится поглубже и ждет продолжения истории.

После Первой мировой войны Бичемы уехали из Великобритании, и Дедушка участвовал в нескольких американских экспедициях. Есть много фотографий, где он на борту корабля или на фоне маленького походного лагеря, разбитого где-нибудь на побережье Антарктики. Рекс Бичем был очень хорош собой, при этом даже в средние годы в его облике было что-то мальчишеское. Это заставляет Санду с гордостью смотреть на эти картинки – хотя дедушка на них редко оказывается в центре кадра. Кажется, он всегда немного на заднем плане, а на групповых портретах все время стоит в третьем ряду. Бабушка говорила, что он предпочитал делать, а не говорить. У него не было диплома об окончании колледжа, и его могли взять только в технический или обслуживающий персонал. Однако он был тем, от кого зависели все остальные.

Но не на всех фотографиях – лед и снег. Многие сделаны во время экспедиции в Крайстчерч, в Новой Зеландии. В одной из них участвовала и Бабушка. Это был самый чудесный отпуск в ее жизни. У нее были фотографии города с его широкой, круглой гаванью и других уголков Северного острова, где они с Дедушкой побывали, в том числе и деревни маори.

Санда поднимает глаза, оторвавшись от созерцания коллекции снимков. В этой комнате есть вещи, которые куда лучше иллюстрируют Бабушкин рассказ. Пространство вокруг дивана ярко освещено красивой лампой из разноцветного стекла; такие стоят у Бабушки в каждой комнате. Но за пределами этого круга – там, где свет падает, проходя сквозь высокий стеклянный абажур – полыхают таинственные огненные пятна. Синие, красные, желтые цвета. Темные панели из полированного дерева обрамляют ковер и дверные проемы. А позади нагревателя Санда видит маорийские статуи, которые Бичемы привезли из Роторуа. В обычном свете эти фигуры, покрытые деревянной резьбой, кажутся чуточку смешными – высунутые языки, заостренные, точно жала, и руки, похожие на распростертые когтистые лапы. Но в цветном полумраке их глаза, в которые вставлены кусочки перламутра, сияют почти сознательно, а длинные языки уже не напоминают о детских дразнилках.

Санда поеживается, переживая миг восхитительного испуга. Сейчас маори стали цивилизованными, говорит Бабушка, но тогда они были куда более свирепы, чем любые дикари, живущие на Земле.

– А у тебя есть мери, Бабушка?

– Конечно!

Бабушка тянется к столику для рукоделия, который стоит рядом с ней возле дивана, и достает изящную каменную вещицу длиной восемь дюймов. Один конец этой вещицы явно приспособлен для того, чтобы за него держаться. Другой расширяется, образуя мягко очерченный тупой овал. Это красиво. И никто, кроме Бабушки – или маори – не знает, для чего она предназначена.

– Этим маори сражались. У них не было копий и стрел, как у индейцев, – Бабушка протягивает вещицу Санде, и та проводит пальцами по гладкой каменной поверхности. – Видишь, какая короткая? Ты должна подойти прямо к своему врагу и рассечь ему лоб.

Санда пытается представить это, но ничего не выходит. Вообще-то у Бабушки столько красивых вещей…

Как-то раз она подслушала, как Мама жалуется Папе, что это расхищение древнего наследия. Но почему? Санда была уверена, что Дедушка заплатил за эти вещи. И не привези он их в Эврику, куда меньше людей смогли бы восхищаться.

Бабушка все говорит и говорит. В такое время в Ла-Йолле Санда уже давно лежала в постели. Девочка обнаруживает, что почти загипнотизирована разноцветными тенями лампы и тусклым красноватым сиянием нагревателя. Нагревателя, который стоит на газетах…

Санда мгновенно приходит в себя.

– Нагреватель, Бабушка… Это не опасно? Старушка прерывается на середине воспоминания.

– Как?.. Нет, он у меня уже много лет. И я боюсь ставить его прямо на ковер: могут остаться пятна.

– Но эти газеты. Они совсем побурели, вот-вот загорятся.

Бабушка смотрит на нагреватель.

– Милая моя, ты уже взрослая девочка теперь, чтобы волноваться о таких вещах. Не знаю… Так или иначе, его уже можно выключать. Пора ложиться спать – тебе так не кажется?

Санде предстоит спать в той самой комнате, где когда-то спал ее отец, – когда был маленьким. Комната находится на втором этаже.

По пути в спальню Бабушка останавливается в холле, возле громоздкого террариума, который там стоит. Папа и Мама не знали, что сделать с этой стеклянной коробкой. Бабушка поставила его так, чтобы солнечный свет, падающий из широкого окна в крыше, освещал его почти целый день. Сейчас камни и стеклянные стенки омыты лунным светом. Некоторые из мелких обломков отбрасывают легкие блики. Бабушка включает свет, и волшебство исчезает.

В террариуме никто не живет. Там нет ничего, кроме камешков странной формы вперемешку с речной галькой. Он похож на коробку, где Санда держала своих любимых ящериц. Но здесь нет даже ящериц. Единственное, что хотя бы притворяется живым – это мелкие пластиковые цветочки, которые «растут» среди этого «пейзажа». Бабушка слабо улыбается.