Дети капитана Блада - Виноградова Татьяна. Страница 19

– Как! Это невозможно, сеньор! По самым скромным оценкам такая жемчужина стоит не менее восьмидесяти!

– Молодой человек, если бы вы пожили с мое, вы бы поняли, что цена винограда определяется урожаем и погодой…

– Но мы говорим о жемчуге!

– Не торопитесь, молодой человек… Цены на хлопок – Торговой Севильской палатой, столь же своевольной, как погода…

– Но жемчуг!…

– Не спешите. А цены на подобные безделушки определяются модой, столь же непредсказуемой, как обе вышепомянутые…

– О сеньор! Продавать такую жемчужину за столь низкую цену – просто кощунство!

– Неплохо, молодой человек, неплохо. Поживите с мое – и, может, лет через пятьдесят вы научитесь торговаться. Однако все, что я сказал вам, – правда…

– Что ж, придется попытать счастья в другом месте…

– И вот опять вы торопитесь! Ох, молодежь, горячая кровь, должно быть, карточный долг или…

– Моя сестра больна, – выдавил Диего, попытавшись выхватить жемчужину из рук почтенного мэтра. Мэтр проворно уклонился.

– О! Быть может, я мог бы предложить вам… к примеру… сорок пистолей?

– Учитывая состояние моего костюма и прочие обстоятельства, я согласен на шестьдесят, – Диего попытался улыбнуться, но внутри у него все сжалось. Шестьдесят, и даже сорок, пистолей были немалой суммой для него, но продавать матушкин талисман за полцены! Диего храбрился, но на душе у него скребли кошки.

Жюсье опять взглянул на парня, и вдруг ему показалось, что он только что проглядел что-то важное. Ощущение это мешало, как ноющий зуб. Впрочем, беседу все равно пора было закруглять.

– Право же, молодой человек, вы делаете успехи. Мне очень хочется пойти вам навстречу. Знаете… Как раз сейчас у меня гостит знакомый ювелир, и я попрошу его оценить вашу вещицу. Мое слово твердо, и я обещаю вам, что постараюсь добиться для вас максимальной цены – при условии разумных комиссионных. Вы видите, что при таких условиях я и сам заинтересован в наибольшей сумме сделки.

Честный и искренний взгляд мэтра Жюсье не оставлял места для подозрений. Да он и не собирался обманывать юношу. Молодость тороплива, пусть посидит в приемной, подумает, через пятнадцать минут будет рад продать жемчужину за пятьдесят. А он тем временем покажет вещицу гостю – ах, какая вещица! Она заслуживает внимания, если только мэтр Жюсье что-нибудь понимает в антильском жемчуге…

Однако Диего не пришлось слишком долго ждать. Мэтр появился вновь не более, чем через пять минут, и предложил Диего пройти внутрь «для личных переговоров о вашем товаре». И если бы за ними наблюдал человек, знавший Жюсье десять-пятнадцать лет, то он заподозрил бы, что мэтр озадачен.

Мэтр Жюсье провел Диего темным коридором и отодвинул портьеру, жестом предлагая пройти в комнату. Сам он туда не пошел. Крайне заинтригованный, Диего переступил порог. В удобном кресле у камина сидел высокий человек лет пятидесяти c небольшим (ноги с табуретки Блад убрал). У этого человека было узкое горбоносое лицо и внимательные ярко-синие глаза. Камзол глубокого василькового цвета, не новый, но безукоризненно пошитый, обрисовывал тонкую талию профессионального фехтовальщика. Батистовый шарф был обшит нежнейшим кружевом. На ювелира незнакомец, во всяком случае, не походил – скорее уж на остепенившегося бретера. Диего слегка растерялся. Незнакомец покачивал жемчужину за ушко. Пальцы у него были сильные и ухоженные.

– Я согласен заплатить вам за нее истинную цену, но при условии, что получу некоторую дополнительную информацию, – заявил он тоном, не подразумевающим отказа. – Дело в том, что я… знаком с этой вещицей, и мне было бы интересно проследить ее судьбу. Позвольте узнать, от кого она вам досталась?

– Мне дала ее моя матушка. Я думаю, что она владела ею давно – она говорила мне, что это – талисман.

– И вы решились продать его? – удивился Блад. Диего покраснел.

– Я не сделал бы этого без необходимости, – сказал он.

– О, прошу прощения. Я мог бы и сам догадаться. Кто же ваши почтенные родители?

(«Должно быть, его мать – та самая девчонка из Картахены… Вышла замуж, мать многочисленного потомства, отяжелела от бесчисленных родов… И хранила жемчужину. Ну надо же!»)

– Моя мать – донна Мария-Клара-Эухения де Сааведра. Мой отец… – Диего помедлил, затем сказал то, что, по его мнению, должно было прекратить дальнейшие вопросы, – умер, когда мне было около года. Моя семья живет в Картахене – не знаю, правда, чем это может вам помочь.

(«Вздор, конечно, но мальчишка мог бы быть моим – если он не младше семнадцати. Впрочем, если так, он вряд ли об этом знает. Однако почему он запнулся? Вздор, не может быть!»).

– Есть ли у вас братья или сестры?

– Нет, сеньор, я единственный сын.

– И ваша матушка отпустила вас путешествовать в столь юном возрасте? Должно быть, вам нет и шестнадцати?

– Мне уже семнадцать, сеньор, и она, конечно, боялась меня отпускать, но я убедил ее – мне хотелось увидеть Европу.

(«Это уже более, чем забавно. Даже чересчур»).

Блад подумал и решился сыграть ва-банк.

– Когда-то это была моя жемчужина, – сказал он. («Где же ты, мое флибустьерское счастье?») – Я подарил ее – давно. Нет ли среди знакомых вашей матушки подруги, которая отвечала бы следующему описанию: невысокого роста – не более пяти футов, очень стройная… впрочем, как все испанки… прямой нос, длинные брови, большие глаза. Я понимаю, что это описание может подходить ко многим, к тому же она могла сильно измениться. Ее тоже звали донья Мария. Сейчас ей должно быть около тридцати пяти лет.

У Диего расширились глаза.

– Вы – капитан Блад, – произнес он севшим голосом.

Блад почувствовал, как растягивается время, но его улыбка была безмятежной.

– Удивительно – мое имя еще кто-то помнит.

Диего расправил плечи и задрал подбородок. Удары судьбы следует встречать с открытым лицом – даже если они смахивают на пощечины.

– Я сказал вам неправду, сеньор, – произнес он, и его взгляд был гневным и гордым. – Моя матушка отвечает вашему описанию – и у меня никогда не было отца.

Блад задохнулся. Он – подозревал. Но сказанное было подобно удару шпаги.

– Так! – сказал он. – Значит – ты мой сын. Я… я рад познакомиться с тобой.

Голос Диего зазвенел.

– А я – ну что же, я хотел увидеть вас. Мне было любопытно поглядеть на человека, которому я обязан существованием. Я – удовлетворил свое любопытство.

Блад фыркнул – скорее одобрительно.

– Ну, а я – нет. Мне, например, любопытно, как ты оказался именно здесь.

Тут Диего вспомнил, какие настоятельные причины его сюда привели.

– Бесс – ваша дочь – она…

– Бесс – здесь?! И – с тобой?

– Мы плыли с ней вместе на галеоне. Она…

– Невероятно! Но почему…

– Она болеет. Мне нужны были деньги – у Бесс был этот адрес – и…

– Бесс больна?! Так что ж ты молчал? – возмутился Блад. – Подай-ка мне плащ, и пойдем.

Диего машинально выполнил распоряжение. Он был слишком ошеломлен. Блад поправил шляпу и взял у ожидавшего за дверьми клерка тяжелый саквояж.

– Мне, право же, неловко, дорогой мэтр, – сказал он вошедшему с клерком Жюсье, – но, боюсь, наш разговор нам придется закончить завтра. И я должен извиниться, но парень раздумал продавать…

– Что поделать, дорогой капитан. Конечно, вы привыкли торопиться, ведь вы добывали деньги, а не растили их, но в наше суетное время торопливости в мире хватает и без… – Мэтр запнулся, и взгляд его скользнул с Блада на Диего и обратно.

В глазах Питера Блада вспыхнули смешинки.

– Забирай свою жемчужину, сын, и впредь не швыряйся талисманами матери, – сказал он. – Да, кстати, а как тебя зовут?

– Удалось ли тебе что-нибудь раздобыть? – жалобно спросила Бесс.

– Не совсем то, на что я расчитывал, но выбирать мне не приходилось, – ответил Диего, пропуская Блада в комнату.