Витязь - Витковский Алексей. Страница 66

Глаза потихоньку стали смыкаться, и Савинов не заметил, как провалился в сон. Тот подступил на мягких, кошачьих лапках, обернул туманным одеялом, повел куда-то. Там тоже было небо, трава и деревья. Только города рядом не было. Во сне он куда-то медленно шел, насвистывал, срубая веточкой головы одуванчикам. Те не сердились – все равно лететь по ветру пушинкам. Были какие-то холмы, речка в овражке и большая птица над головой. Орел? Ястреб? Птица кружила наверху, что-то дружелюбно покрикивая, вроде вела куда-то. Деревья расступались, открывая простор. Впереди лежала слегка холмистая степь без конца и без края. Холмы (а может, курганы?) волнами уходили к горизонту. На ближайшем что-то торчало. Птица летела в ту сторону, и Сашка шел за ней, раздвигая высоченный седой ковыль. Вначале ему мнилось, что нечто, нарушающее монотонность пейзажа, – обычная плоскомордая скифская баба… Потом угол изменился, а может, он просто подошел ближе. И сердце дало сбой. Там, на вершине… Это… Крыло самолета! Он прибавил шаг, потом побежал. Очертание консоли знакомое: «Ишачок»! Как-то вдруг вершина приблизилась, и вот уже он стоит и смотрит на скрученные и вывернутые лопасти винта. Мотор ржавым огрызком торчит из травы. Фюзеляж сплющен и смят, хвостовое оперение изгрызено пламенем… Но на нем еще заметен белый двузначный номер – две тройки… Юрка… Юрка!!!.. Он орал, пытаясь перевернуть изуродованный самолет, чтобы добраться до пилотской кабины. Ему не казалось диким, что Юрка погиб в Заполярье, а его истребитель венчает курган в этой явно южной степи… И тут за стоящим вертикально крылом возник какой-то шорох, и его друг, живой и невредимый, вылез, щурясь на солнечный свет.

– Ну чего орешь, скаженный? – спросил он как ни в чем не бывало. – Вечно ты поспать не даешь.

– Юрка! Но ты же…

Тот хитро прищурился, посмотрел оценивающе:

– Умер? Да ну?! А ты видел тело? То-то… – и пополз обратно в тень.

– Постой! Так это правда?! Скажи…

Друг обернулся, как-то внезапно проснувшись, поднялся на ноги:

– Знаешь, Санчо, ты потом приходи. Потрепемся еще… А то пора тебе… Ой как пора!

И тут Сашку затрясло. Дрожь началась где-то в сердцевине его существа и, нарастая, мгновенно распространилась по всему телу. Это была даже не дрожь, а настоящие конвульсии – вроде как при падучей. Пейзаж с Юркой и самолетом куда-то исчез и сменился ровным багровым фоном. И на этом фоне внезапно возник и стал стремительно увеличиваться в размерах, изжелта-белый, словно раскаленный клин. И этот клин направлялся точно в середину Сашкиного лба. Что-то рвануло его, как если бы он падал затяжным и открыл парашют только у самой земли. Только рвануло его вперед, а не назад. Тело выгнулось дугой, совершив, из положения лежа, невероятный прыжок. Еще в полете Сашка открыл глаза и начал оборачиваться. Но до того, как развернуться, он услышал короткий звук, какой издает лопата, вонзаясь в дерн. Только это была не лопата, а топор…

Здоровенный черноволосый малый с хаканьем вырвал лезвие из земли и, прыгнув вперед, замахнулся. Сашкин меч, который тот положил себе под голову, оказался у малого под ногами. Любитель дурацких сюрпризов молниеносным движением ноги отшвырнул его в сторону. И напал.

С топором он оказался мастак. Сашка выхватил нож, и они на пару исполнили что-то вроде гопака. Черноволосый, с мрачной рожей, крутил топором, стараясь подловить Савинова и одновременно не подпустить его к мечу. Тот отпрыгивал, уворачиваясь, хитрил. Он пытался поиграть дистанцией, заставить цыганистого красавчика вложиться в удар. Неопытному человеку может показаться, что с размаху – самый опасный удар. Но все как раз наоборот. Пауза при сильном замахе велика: входи – не хочу. А уж если у тебя нож… Но чернявый глупостей не делал. Крутил короткие петли, играл топорищем, делая ложные замахи, а то и вовсе на миг замирал, ожидая, что Сашка купится. Тот покупаться не хотел, ускользал, ловя шанс. Но шанса не было.

Так они проплясали несколько минут. Сашка отдавал себе отчет, что если бы такое приключение случилось с ним в самом начале пребывания здесь, чернявый давно уже сделал бы из него шашлык. Однако теперь был пат. На несколько мгновений они замерли, подстерегая друг друга. Сашка пожалел, что нет второго ножа. Тот еще утром ухитрился потеряться из засапожного чехла, пока побратимы самозабвенно гоняли его по поляне. Можно было бы…

Собиратель половинок черепов напал снова. Движения его были стремительны и непредсказуемы, но Савинову пока удавалось каким-то шестым чувством предугадывать его действия. Танец продолжился. Оставалось надеяться, что стражи на стенах увидят потасовку и отличат бой насмерть от учебного. Хотя до стен было далековато… Он даже не пытался урезонить психа – у того глаза были белыми от ненависти.

У Сашки не было сомнений, что он видит перед собой того самого Олеля, о котором говорила Яринка. Парень действительно был очень красив, какой-то мрачной, свирепой красотой. Почти на полторы головы выше Савинова, гибкий и ловкий, он наверняка и вправду являлся одним из лучших охотников города. Подкрался бесшумно, гад…

Сашке вовсе не хотелось его убивать, он не знал, как отнесется к этому Яра, но Олель не оставлял ему выбора. Убей – или сдохнешь сам! Вдруг его ухо уловило далекие крики и конский топот. Он уже обрадовался, что все обойдется, но чернявый ревнивец зарычал, показав великолепные зубы, и усилил натиск. Внезапно оказалось, что он уже почти оттеснил Сашку к воде. Под ногами зашуршал прибрежный песок. Топот приближался. Олель вдруг остановился, опустив топор, и Савинов облегченно вздохнул…

Тот ударил снизу, так быстро, словно его оружие выстрелило. Сашке пришлось выгнуться назад, чтобы спасти голову, иначе чернявый поганец рассек бы ему челюсть на две части. Край лезвия зацепил рубаху на груди. Он отскочил назад… и оказался по щиколотку в воде. Чей-то голос проорал: «Стой!» Но Олель не слушал. Топорище обрисовало в воздухе сложный иероглиф. Нога Савинова скользнула на гальке… И тогда он метнул нож. От бедра, хлестким движением кисти, целясь прямо в искаженное ненавистью лицо.

Охотник, зло усмехнувшись, небрежно отбил сталь обухом. Нож визгнул куда-то вбок… Ждал, зараза!.. Но Сашкина правая рука уже клещами впилась в топорище, рванула. Черноволосый рефлекторно дернул оружие на себя… (Савинов уже замечал, что многие местные, прекрасно умея обходиться в драке без оружия, все же с трудом переключались с одного вида боя на другой.) Сашкина левая метнулась вперед, и в этот миг Олель бросился на него…

Потом он долго пытался себе доказать, что хотел только вырубить красавчика. Но тело помнило, как он довернул корпус, вкладываясь в удар на полную силу… Кулак попал черноволосому точно в кадык, проламывая хрящи… Того отшвырнуло назад. Он выронил топор и упал навзничь…

Когда Храбр и Диармайд осадили коней, Олель уже не дышал. Сашка потерянно стоял над ним, глядя в снова ставшее прекрасным, мертвое лицо. «Что теперь будет… Что будет…» – вертелась в голове испорченная пластинка. Он знал, что теперь очень долго его станет преследовать во сне страшный предсмертный хрип. И имя, которое он прочел на губах умирающего: «Яри…на, …Я…ра…»