Перехлестье - Алексина Алена. Страница 4

— Поесть останешься?

Он говорил это и очень, очень хотел услышать в ответ отказ.

К счастью, маг отрицательно покачал головой. Ему нельзя переступить порог чужого дома. Он обречен скитаться. А есть на улице на потеху толпе и вовсе не будет. Еще одно проклятье, на которое лишенец уже перестал обращать внимание.

Не прощаясь, путник медленно пошел прочь. Он спиной чувствовал недобрые взгляды людей. Они смотрели ему вслед, радуясь и горюя одновременно. Радовались тому, что маг не задержался, а горевали, что не прошел мимо.

Теперь в деревне семь лет не будет хорошего урожая — по году за каждый четвертак, лежавший сейчас на земле. А если староста ошибется в заветах, закапывая черные кругляши, деревню придется покинуть, потому что земля перестанет родить, а скот начнет падать.

Грехобору не нужно было оборачиваться, чтобы видеть страх и злобу в глазах людей. Он знал, что его ненавидят. Боятся. Мечтают прогнать, если он не нужен, но молят прийти, когда он необходим. И оттого, что во всей Аринтме был всего один Грехобор, они злились и ненавидели его еще сильнее.

Интересно, как бы они боялись, узнай, что такой, как он — один во всем мире? Что это назвище было придумано нарочно для него и ни один маг более не сможет его нести?

Шаг. Еще один. Если бы кто?то спросил его — когда он остановится, Грехобор бы не ответил. Ему предстояло ходить по городам и весям столько, сколько выдержат рассудок и тело. И вот этой?то выдержки у разрешенного мага оставалось с каждым днем все меньше и меньше.

Идя по дороге, он уже не спрашивал себя, почему и за что боги так его наказали. В глубине души Грехобор давно понял — богам плевать на таких, как он.

Путь второй. Глен.

Коридоры, коридоры, коридоры… Направо, налево, развилка. Бежать! Бежать!!! Он мчался, сломя голову, почти не разбирая дороги, да и что тут разбирать в такой темнотище? И все?таки врожденная осторожность заставила сбавить шаг, остановиться, ощутив, как опасно сгущается воздух вокруг.

— Колдун! — донеслось откуда?то издалека.

Ага, конечно, так он и отозвался.

Довольная усмешка скользнула по худому, заросшему черной щетиной лицу. Мужчина отвесил издевательский поклон стороне, из которой донесся этот пронзительный крик. Морок спал, делая синие глаза беглеца карими, а волосы из русых — черными. Позволив себе немного отдышаться, колдун по имени Глен развернулся, и бегом направился к выходу, думая про себя: «И чего такого в этих видиях? Обычные женщины — недалекие, легкомысленные и думают лишь об одном».

Ха! Зато теперь его приятель, Джинко, со слезами будет отсчитывать три проигранных золотых, да еще и коня! А ведь из кожи вон лез, доказывая, что ни один колдун не затащит в койку провидицу! Чуть не лбом себя в грудь бил, уверяя, что защита дома не допустит внутрь твердыни «проклятого мага». Как же! Мага защита, конечно, не пропустила бы, но вот колдуна… она и не почуяла Глена! Да он бы мог месяцами здесь жить, и никто из местных остолопов даже не заметил бы… Кучка самодовольных хорьков! Конечно, какой глупец полезет в обиталище дэйнов, туда, где живут видии и где вершат суд над магами?

Колдун несся к выходу и почти уже достиг тяжелой, оббитой железными полосами двери, когда в воздухе заискрился голубоватый свет, а в коридорах резко похолодало.

Чтоб его! Дэйн!

Нет, Глен не боялся, что Палач магов его учует. До тех пор, пока сила колдуна мирно спит, ни один дэйн ему не страшен. Но все равно… как же неуютно! Эти… сволочи (назвать таких гадов людьми — язык не поворачивался) прилипали, как пиявки. Колдун должен быть убит — таково веление Богов! Поэтому, если дэйн напал на след, запомнил манеру колдовства и сияние дара, можно было не сомневаться, что он не остановится, скотина, пока не загонит жертву в угол. А потом… приговор без суда. И вердикт всегда один — сметь.

Хотя, колдунам еще везло, их всего лишь убивали. А вот магов… тут мысли Глена оборвались, потому что он учуял тяжелый запах раскаленного металла, сопровождающийся удушливыми нотками гари.

Близко.

Вот-вот настигнет!

Как учуял? Почему идет следом?

Собрав в кулак все оставшиеся после исступленного бега силы, колдун рванулся к выходу. Только не выдать себя, только сдержаться. Инстинкты выли и орали, требуя спасаться. Лишь бы не впасть в соблазн, не применить силу. Но уж не настолько он глуп, чтобы подхлестывать себя магией. Не для того сюда пришел, чтобы бесславно сгинуть.

Воздух стал еще холоднее и кусался, как пес. Впивался в разгоряченную бегом кожу, превращал капельки пота в ледяной бисер и вынуждал применить хотя бы крохотное заклятье, чтобы согреться. Но беглец выдыхал в темноту коридоров облачка пара и лишь шире улыбался, предчувствуя скорую свободу.

— Колдун! — громом раздался за спиной лишенный всякого выражения мужской голос.

«Выкуси, дэйн!» — подумал про себя Глен, оборачиваясь, и вдруг застыл. Навстречу неслось вьюжной волной…

Нет! Не так! НЕТ!

Путь третий. Василиса.

Василиса бежала. Точнее не бежала, а семенила, меленько переставляя ноги. Семенила, уже еле сдерживаясь. Вот, что за ёперный театр? О чем и чем думал архитектор этого торгового центра? Зачем он разработал проект лабиринта вместо проекта магазина? И что означала фраза Юрки: «Иди налево, не ошибешься»?

Налево… легко сказать, вот только когда у тебя топографический кретинизм, даже такой элементарный посыл оказывается трудностью астрономического масштаба.

В очередной раз взглянув на руки и сверив направление, девушка устремилась вперед. На ее левом запястье была затейливо вытатуирована буква Л. На правом — П. Но то для знатоков. А со стороны — просто красивые завитушки и дань моде. Однако для Васьки эти вензеля были насущной необходимостью. Без них она, как в тайге без компаса. Ну, а что делать, если постоянно путаешь лево и право? Масштабы своих блестящих феерических ошибок Лиса старалась не вспоминать.

«Вот зачем я выпила четыре чашки капуччино после большого молочного коктейля? Ведь знала, что потом захочу воды, знала! Бутылка минералки поверх и — вуаля! — в теле назревает гидравлический удар, от которого вот-вот выпрыгнут глаза.

Даже Юрка — друг детства и Васькина совесть по совместительству — не смог оттащить подругу от новой кофейни. И вот результат — коленки вместе, пятки врозь, застывший безумный взгляд и полный смеха крик в спину: «Не взорвись, моя Дюймовочка! Возвращайся целой! Я жду!»

О-о-ой… Да где же?! Что за невезение?

По закону подлости на пути страдалицы то и дело вырастала или неспешно шагающая парочка, или принаряженный манекен без головы, или бабушка с внучком. Вот и бежала резвушка, затравленно озираясь и огибая неожиданные препятствия.

Беда!

Да что ж за умник спроектировал торговый центр с одним туалетом на этаж? Лиска была не кровожадная, но сейчас от всей своей переполненной эмоциями души желала горе-инженеру съесть арбуз, выпить литр газировки и застрять в лифте!

Но пока в неописуемом (во всех смыслах этого слова) ужасе металась лишь она, силясь среди многочисленных отделов с одеждой, игрушками, украшениями, кожгалантереей отыскать вожделенную дверь с надписью «Ж». Впрочем, в нынешней ситуации уже и от «М» грех отказываться…

Ну, слава тебе, уборная сила, нашла! «Жо» свободно! Не привела судьбина повергать в смятение расслабленных мужчинок. Хлопнула дверь, лихо щелкнула задвижка. Уф. Успела.

Обретя долгожданную гармонию, девушка не спеша привела себя в порядок, застенчиво вспоминая, как неслась к кабинке с резвостью бешеной собаки. Стыдобища. Ну да ладно. Позорнее было бы не добежать.

Успокоенная этими мыслями, она отодвинула шпингалет и распахнула дверь.

В лицо ударило ослепительное солнце. Перед глазами раскинулся голый мартовский лес. Василиса заинтересованно посмотрела вдаль, высунула ладонь, осведомиться по поводу осадков, подумала. Потом мягко закрыла створку и тщательно задвинула щеколду. Огляделась. Белый кафель. Белый фаянс. Белый свет люминесцентной лампы, запах хлорки, шум бачка, набирающего воду.