Путь Шамана. Гамбит Картоса - Маханенко Василий Михайлович. Страница 19

— А что же это мы на пороге стоим? — заволновалась Матрена. — Раз приехала, то заходи, чайком угощу. Ты тоже заходи, раз Пелагею доставил, то ухаживать за нами будешь.

«Что?! С какой стати три часа работ? Да пошли вы все с такими заданиями!» — в гневе подумал я и уж собрался уходить, как увидел отряд стражников, заинтересованно посматривающих в нашу сторону. Внутри меня все похолодело. Прибежали все же на дикие крики старушки, но не стали вмешиваться, ожидая, чем все закончится. И если прямо сейчас я откажусь, то меня повяжут, и три часа буду вкалывать на общественных работах — мыть стены, чистить лошадей, подметать площадь. Дернуло же меня принести сюда эту старушку!

— Конечно, любезная, поухаживаю я за вами, раз встречу вашу организовал, — промямлил я, входя вслед за старушками в дом.

У Матрены оказался очень уютный и светлый дом. Белые и, казалось, невесомые занавески были развешаны на окнах, на небольших тумбах стояли большие цветы в горшках, проходя мимо одного из которых старушка провела по листу пальцем и тщательно его изучила — наверняка ежедневно протирает со своих цветков несуществующую в Барлионе пыль.

— Ты, милок, ступай на кухню да приготовь нам чаю. В шкафу найдешь печенье и сахар; как приготовишь, неси сюда, — сказала хозяйка, размещаясь в просторном кресле. — А мы поговорим о своем, девичьем.

— Чай — это, конечно, хорошо, только не умею его делать, не обучался. — Я сделал последнюю попытку избавиться от задания.

— Всему-то вас учить надо, как же молодежь без нас жить-то будет? Хоть и на покой не уходи, — проворчала Пелагея, после чего махнула рукой в мою сторону: — Иди, и без чая не возвращайся.

— И печенье прихвати, — напомнила Матрена, а я смотрел на возникшее перед глазами сообщение.

Мгновенно открыв кулинарную книгу, я принялся смотреть, что только что узнал:

Здорово! Практически просто так дали плюшку! Уж сейчас я старушкам чайку заварю, посмотрим на результат, приготовленный с учетом Ремесла!

Потратив какое-то время на приготовление чая, я достал поднос, поставил на него две наполненные горячим чаем чашки, ароматный пар от которых приятно щекотал ноздри. Теперь надо найти печенье, в приказном порядке потребованное старушками. Их непрерывное жужжание слышалось даже сквозь закрытую дверь. Неугомонные какие! Как у них только язык не болит все время говорить… Перерыв практически все шкафы, я хотел отправляться к Матрене, чтобы уточнить местоположение печенья, как наконец наткнулся на него в самом крайнем из шкафов. Оно было спрятано за практически полной бутылкой, на этикетке которой было написано «Вишневая настойка». Воровато посмотрев по сторонам, я открыл бутылку и налил настойки в обе чашки чая. Нечего меня прижимать к стенке, я не злопамятный, но на память не жалуюсь. Настойка ничего плохого им не сделает, но на всякий случай выделил чашку и посмотрел на ее свойства. Все же лучше перестраховаться.

Плюс пятьдесят к Привлекательности? Что-то знакомое, но достоверно не помню, на что она влияет. Я залез в гайд и принялся читать:

Точно! Как же я мог забыть! Вещь, из-за которой игроки делают красивых персонажей, одеваются в яркие одежды, наряжаются в бижутерию. Чем выше Привлекательность, тем большая вероятность получить уникальные задания. Подхватив поднос, я вошел в комнату с неумолкающими старушками и улыбнулся, когда посмотрел в свойствах Матрены свою Привлекательность: твердая такая тройка. Удивительно, как только старушка меня в дом пустила, если я ей настолько противен?

Не смотря в мою сторону и практически не прерываясь, старушки мгновенно выпили весь чай, не обращая внимания на его температуру. Понимая, что, пока меня не отпустят, уходить нельзя, присел на диван и ненадолго прикрыл глаза. Пять часов сна — это, конечно, хорошо, но спать нужно нормально. Старушки принялись что-то активно обсуждать, а я, незаметно для себя, второй раз за день уснул. Меня разбудила песня:

Обнявшись, бабульки раскачивались в такт мелодии, старательно выводили песню, осоловелыми глазами смотря на этот мир. Ну вот, сейчас еще и спаивание бабулек пришьют. В какой-то момент времени помутневшие взоры Матрены и Пелагеи обратились в мою сторону, и песня прервалась.

— Вот скажи мне, Матрена, как мог молодой человек, готовящий такой вкусный чай, попасть в тюрьму, а?

— И не говори, Пелагея! Сама удивляюсь! Все вроде при нем: руки, ноги, голова, а все туда же — в душегубы подался. Вся молодежь нынче такая, лишь бы что попроще да побыстрее.

— Я вот думаю — это от того, что крепкой женской руки на него нет! Была бы жена, она бы не позволила встать на скользкую дорожку!

— Верно говоришь! У меня как раз соседка незамужняя есть. Уж она его уму-разуму враз бы научила. Ее даже наш кузнец боится, страшная она, говорит… Ничего он в женской красоте не понимает!

— И не говори. Всегда проходит мимо моего дома с тощими, словно спички, пигалицами. Даже посмотреть не на что. А твоя соседка — это да, посмотреть приятно, как она одна три мешка муки на плече тащит.

Я окончательно проснулся и уставился на старушек. Что происходит? Напившиеся НПС меня женить собираются? Причем на какой-то Геракле? Я недоуменно переводил взгляд с Пелагеи на Матрену и наоборот. Вот попал! Вначале старушку сюда принес, потом настойкой напоил так, что теперь женить собираются. Что же дальше будет?

— Только откуда у этого красавца деньги для нашей лебедушки будут? Гол же, как сокол, посмотри на него. Думаю, помочь ему надо, как считаешь?

— Помочь — это хорошо. Только сдюжит ли? Сколько мы уже отправляли искателей? Никто не вернулся, всех лихо лесное сгубило. И соколика моего, — хлюпнула Матрена.

— Сдюжит, видишь, как глазками рыскает. Сам словно лихо лесное!