В семье не без подвоха - Жукова Юлия Борисовна. Страница 30

Азамат недоверчиво усмехается, но не возражает.

– Ладно, пошли уже плавать, а то я глупо себя чувствую по колено в воде голый.

– А по мне так в самый раз, – хихикаю и шлепаю его пониже спины. Он так возмущается, что теряет равновесие, и тут же роняет меня в воду с громким плюханьем. Я хохочу и отбиваюсь, потому что он меня щекочет, а потом затаскивает на глубину и принимается целовать, так жадно, как будто месяц не видел, а не только вчера полночи этим и занимался. Скоро для меня небо и вода сливаются в единый синеватый фон, а каждый вздох отдается эхом от скал, смешиваясь с чаячьими криками. Я растворяюсь в воде, а Азамат во мне, и мы расходимся кругами по поверхности, мягко омывая камни и пляж, сцеловывая друг с друга солнечные блики. Круги образуют водоворот, но он стремится не вниз, а вверх, фонтаном-фейерверком заполняет небо, и вот уже мы, рассеянные брызгами, с плеском опускаемся на застеленное морем ложе.

Азамат выныривает и отряхивается по-собачьи, гизик с косы свалился, и непослушные волосы немедленно расползаются по поверхности, как разводы туши. Я лениво лежу на спине, мечтая о том, чтобы потянуться, но даже это лень. Азамат цепляет меня под мышки и принимается гонять вокруг себя, рассматривая мое тело сквозь толщу воды.

– Ты с этой своей гимнастикой теперь еще стройнее, чем когда мы поженились.

– Неправда, – вяло отвечаю я. – Мне дотуда еще четыре килограмма…

– Это волосы отросли, – отмахивается Азамат. – Они же у тебя из золота. Кстати, помнишь, ты говорила, что у Алэка глаза могут потемнеть? А когда?

– А кто его знает. Может, через полгода. Может, раньше… А тебе так хочется, чтобы он был твоей точной копией, что ли?

– Нет, наоборот. Я бы хотел, чтобы они у него остались такими синими, как у тебя. Такое вообще может быть?

– Теоретически может, хотя вряд ли.

– Надо будет Алтонгирела попросить за это помолиться. Представляешь: «князь Алэк Синеглазый». Звучит, а?

Я ухожу под воду побулькать.

Когда мы возвращаемся, вокруг дома уже кипит работа. Маман все распланировала, мужики приволокли из леса крошечные деревца и понатыкали их по маминому указанию, а теперь обильно поливают из шланга.

– О, капитан. – Эцаган разгибается из-под микроскопической сосенки. – Как вы долго, мы уж думали, не послать ли спасательную экспедицию…

– Я бы вам устроил спасательную экспедицию, – хмыкает Азамат. – До самого Ахмадхота бегом.

Эцаган ржет и подмигивает мне. Я ему грожу кулаком.

– Вот, глядите. – Мама возникает перед нами и делает широкий жест рукой. – Здесь у вас будет тенистая аллея.

– Лет через тридцать? – спрашиваю.

Азамат приседает и присматривается к лиственным задохликам, торчащим из свежевскопанной земли.

– Нет, эти быстро растут. Через два-три года с меня ростом будут.

– Ну ладно, – отмахиваюсь. – Ты нам только оставь лужайку какую-нибудь, и чтобы без колючих кустов по краям, а то ребенка надо где-то выгуливать.

– Оставлю, оставлю, я вас знаю, – заверяет маман. – Вон там вон, с одной стороны скала, с другой дом, а с остальных воткну какую-нибудь неистребимую полынь, чтоб мягко было. Ладно. – Она поворачивается к мужикам и хлопает в ладоши. – Все на сегодня, отдыхайте. Пошли, пошли! – Машет руками, как будто мух отгоняет. Те ржут и расходятся.

– То ли пойти искупаться. – Эцаган задумчиво чешет в затылке. – То ли поработать…

Из-за угла выруливает Тирбиш с мелким.

– Хотон-хон, вас очень просят.

Мелкий и правда изображает слезы – нос наморщил и ноет.

– Давай сюда.

У меня на руках ребенок сразу раскрывает зажмуренные глаза и принимается с интересом смотреть вокруг.

– По-моему, кто-то маленький манипулятор, – смеюсь я.

– Капитан, раз уж мы все здесь, может, потренируетесь с нами? – предлагает Эцаган.

– Можно, – кивает Азамат. – А то я уже тоже костенеть начинаю. Давайте переодевайтесь и выходите на полянку.

Все, кто не участвует в тренировках, рассаживаются в теньке смотреть.

– Вам, Ийзих-хон, ужасно повезло, – говорит Орива. – Можно не ездить в столицу смотреть бои, все равно все самые лучшие воины собрались здесь.

Матушка смеется, а Янка кривит губы.

– Да ладно все, неправда! Если бы здесь все собрались, некому было бы страной управлять.

– Тоже верно, – соглашается Орива. – Лучшие наемники-то у нас нынче по должностям сидят.

Поразмявшись традиционными играми, мужики переходят к поединкам. Первыми сцепляются Шатун с Бойонботом. Похоже, Азаматовы весенние уроки не пропали даром – уже этих двоих я почти не различаю, так быстро они двигаются. Сашка и мама тоже вытягивают шеи и всматриваются, то и дело удивленно косясь на меня. В итоге Сашка решает проблему просто: достает телефон, записывает видео, а потом проигрывает вдвое медленнее.

– Круто! Вот это я понимаю, боевые искусства! Действительно почти балет!

Зрители-муданжцы, видимо, различают борцов получше, чем мы, слабовидящие земляне. Наконец Бойонбот распластывается на земле, тяжело дыша, и заявляет, что сдался.

– Рановато. – Азамат качает головой. – И я тебе скажу почему. Ты переносишь вес против инерции, от этого сильно устаешь, а надо экономить силы. Ты же не пытаешься в унгуце планировать поперек ветра? И тут не пытайся…

– Как он такие мелочи различает? – поражается матушка. – Вот это глаза! Я только вижу, кто бьет, а кто уворачивается.

– А ты, Шатун, – тем временем продолжает Азамат, – левую руку бережешь. В чем дело? Болит? Ломал недавно?

– Да нет, так, потянул немного. Боязно подставлять.

– Если надо лечиться, лечись, а если нет, то не бойся. Лучше уж руку подставлять, чем живот. Ну, Тирбиш, готов? Поехали!

– М-да, чемпионат по ушу отдыхает, – протягивает Сашка. – Выучить, что ли, пару приемчиков? Только, боюсь, засмеет меня твой муженек.

– Саш, ну он же вежливый человек, он не станет над тобой смеяться, – возмущаюсь я.

– Да? Ну ладно, можно попробовать, когда он с настоящими воинами закончит.

Следующие два дня маман продолжает возиться в новоиспеченном саду и делиться с Ийзих-хон вязальными секретами, Сашка учится муданжской борьбе, я сижу с ребенком, а молодежь таскается в лес за грибами и ягодами.

Азамат установил камеру ночного видения, и наутро мы с ним сели глядеть, на что похож ночной поедатель сливок.

– Это тот самый парень, – говорю я, глядя, как на экране из леса украдкой выходит человек.

– Слишком мелко, не могу разобрать, есть ли когти… – бормочет Азамат.

Парень долго и тщательно осматривается, наконец подбегает к банке, хватает ее и в три прыжка уносится обратно в лес.

– Так, а кто же ее обратно принес? – Азамат потирает нижнюю губу и перематывает пустые кадры. – Ага, вот, снова появился.

На экране все тот же парнишка опять выходит из леса, все так же крадучись, замирая от каждого звука, почти на всех четырех подползает к тому месту, где мы оставляли гостинец. Там он прижимается к земле и достает из-за пазухи пустую банку. Ставит ее ровнехонько на прежнее место и стремительно удирает.

Азамат просматривает оба появления по нескольку раз, наконец вздыхает и закрывает бук.

– Нужна камера с разрешением побольше, здесь не видно. Но повадки звериные, ты заметила?

– Да, есть немного… С другой стороны, если он все время живет в лесу, то выучился, наверное, красться…

– Да, да. – Азамат кивает. – Ладно, сегодня ночью еще раз попробуем. Я с унгуца сниму камеру, у меня там очень хорошая…

– А ты этих демонов много видел-то раньше?

– Два раза. Один раз в лесу, мельком, а второй – когда отец его подстрелил. Приволок тушу в клуб, чтобы всем мальчишкам показать, как демон выглядит. Мы его тогда хорошо рассмотрели. Но тот был взрослый…

– Могу себе представить, что сказали девочки в этом вашем клубе, – кривлюсь я.