Фактор аннигиляции - Бейли Баррингтон Дж.. Страница 5

Нахмурившись, Джандрак вспомнил о своём обещании претенденту, принцу Передану. Найти Грэйма Либера, хроникёра. Он туманно представлял себе этого старика, семенящего по дворцу с потрёпанными свитками древних документов под мышкой.

Может быть, просьба и была, как и говорил Передан, сентиментальным приветом другу. Однако мышление интригана, присущее Джандраку, говорило ему, что скорее всего это может быть попыткой втянуть его в круг бунтовщиков и поддерживать постоянную связь между ним и Сморном. Во всяком случае, учитывая подозрительную натуру Максима, исполнение просьбы лучше всего отложить на несколько дней. А сегодня вечером он собирался заняться гораздо более приятным делом.

Перейдя через демаркационную линию в Старый город Максимилии, Джандрак сразу же оказался в другом мире.

Он плотно завернулся в длинный мягкий плащ, чтобы скрыть форму. Здесь, в Старом городе, в мундире он чувствовал себя не в своей тарелке: форма вызывала неприятные эмоции у жителей, можно вполне было ждать и агрессивности со стороны низших слоёв населения.

Внутренний город был отделён от Старого кольцом высоких зданий, образующих сплошную стену со множеством арок. Поскольку Внутренний город был расположен на возвышенности, то при выходе за его стены сразу открывалась панорама Старого города. Джандрак находил её привлекательной, хотя некоторые даже презрительно отзывались о Старом городе.

Вершина холма во Внутреннем городе была срезана, город оказался на ровной местности. В отличие от него Старый город сохранил свой первоначальный рельеф, дома стояли безо всякой планировки, более органично. Джандрак смотрел на беспорядочную массу зданий, в большинстве своём старых и обветшавших, высотой всего до двадцати этажей (если не считать нескольких экспериментальных построек — массивных тусклых блоков высотой в тысячу двести футов, рассчитанных на десять тысяч человек каждый). Слева от него весь город как бы спускался в долину, окутанную смогом.

Город простирался на многие мили, уходя за горизонт. Над ним висела пыльная пелена, сверкавшая на солнце. Пыль была неотъемлемой особенностью Старого города

Джандрак спустился по холму. Свою машину он оставил по ту сторону стены, — на ней были опознавательные знаки его подразделения, — и после короткой прогулки сел в общественный транспорт, большие обшарпанные вагоны электрифицированной рельсовой дороги. Несколько миль он проехал, вглядываясь в покорные, худощавые лица попутчиков и наслаждаясь необычностью ситуации. Затем вышел, прошёл в боковую улочку и свернул в узкий проход, приведший его во дворик, обрамлённый пятью ярусами балкончиков. Здесь он уверенно просвистал легкомысленный мотивчик и стал ждать.

Скоро открылось окно, и Рондана перегнулась через подоконник, улыбаясь ему. Он услышал учащённый ритм своего сердца и улыбнулся в ответ. Через минуту она появилась внизу и впустила его. Пройдя пролёт по шаткой лестнице, они оказались в комнате. Она рассмеялась, когда он плюхнулся на кровать и мягко потянул её, усадив рядом.

Рондана была молодой женщиной с приятным, счастливым выражением лица и лёгким характером. Сравнивая её с женщинами своего круга, с их правильными чертами лица и высокомерием, Джандрак отдавал предпочтение этой девушке из низших слоёв, считая её настоящей женщиной (а их разрисованными куклами).

Она внезапно выпрямилась:

— Наверху живёт старушка, она очень больна.

— Да?

— Не посмотришь ли ты её? — попросила Рондана.

— Но чем я могу помочь? Я не врач.

Девушка встала и вышла из комнаты, как будто не слыша его. Он неохотно последовал за ней по лестнице — один этаж, два этажа, освещённые только закопчеными окнами. Пару раз она оборачивалась, чтобы убедиться, что он идёт за ней.

Они вошли в квартиру Гудвуман Гровум, которая оказалась запущенной, убогой; Джандрак понял, что точно такая же у Ронданы, и смотрелась она уютной и удобной; здесь же стоял запах нищеты.

Женщина, постанывая, лежала на кровати и выглядела старой, очень старой. Джандрак рискнул подойти поближе. Она выглядела слишком бледной и казалась зеленоватой, у неё был приступ лихорадки. Джандрак в этом ничего не понимал: люди его класса не знали таких болезней.

Он смотрел на пожилую женщину, находящуюся почти без сознания: ей, должно быть, уже пять или шесть сотен лет…

Джандрак спохватился, — ей не было пятисот. Не было даже и сотни. Он почувствовал неловкость, осознав, что Рондане двадцать, а ему, — при том, что он выглядел не старше, — восемьдесят, примерно столько же и этой женщине на кровати. Огромная разница в качестве медицинского обслуживания давала низшим слоям серьёзный повод для недовольства; продолжительность жизни разных слоёв соотносилась примерно как четыре к одному.

— Она умирает, — сказала Рондана.

— Что будем делать?

— Ей нужен врач.

— Ну так вызови, отправь её в больницу, — Джандрак ощутил безотчётное раздражение, оттого что попал в такую ситуацию.

Рондана колебалась:

— Ты заплатишь? — тихо спросила она.

— Да, конечно, — кисло улыбнулся Джандрак.

Она ушла звонить по видфону в больницу. Тем временем он оставил эту несчастную квартиру и вернулся в уют внизу; ему испортили визит: ведь ему нужно было развлечься и отдохнуть, а его окатили холодной водой социальных проблем.

Он сидел на кровати Ронданы, глядя в окно на пыльный дворик. Политический столкновения благородных домов не имели здесь никакого значения, уступив место другой, более приземлённой реальности. Какая истина лежит в основе интриг, бесконечных манипуляций ради власти? А какова роль несчастной женщины, умирающей в обветшалом доходном доме, лишённой даже солнечного света, заливающего планету?

Джандрак нахмурился, отгоняя непрошеные мысли. Даже если все так плохо, никто ничего с этим поделать не может. Политическая наука показала, насколько это невозможно — обогатить бедных; столетия назад она развенчала доктрину социального равенства, являющуюся теперь антигосударственной. Неизбежность полярности богатства и нищеты — это закон природы, и никакой научный прогресс его не изменит.

Через час после их близости с Ронданой приехала скорая помощь и забрала Гудвуман Гровум. Он подписал обязательство оплатить расходы; сумма, для него незначительная, но в Старом городе это была цена самой жизни.

Вздрогнув, он представил себе, во что превратится Старый город, если сюда придёт Пятно.

Далеко в космосе Пятно должно было наткнуться на усиленную Джандраком линию скольжения примерно через месяц. Однако, не прошло и двух недель, как боевой корабль, посланный принцем Переданом, вернулся в Сморн.

Собственно говоря, к Пятну он и не приближался: в этом не было необходимости, и это было рискованно, так как в регионе работали исследовательские группы. Но, перехватив посылаемые ими сообщения, он получал всю необходимую информацию.

В холодной ярости читал Передан эти доклады. Пятно продвигалось не к Сморну и даже не в этом направлении. Его путь пролегал под углом в сто тридцать градусов, то есть почти в противоположном направлении.

«Так что этот щенок всё же пытался меня надуть! — подумал он. — Опять грязные выходки Максима!» Суть плана была понятна: пока Передан эвакуировал бы свой лагерь, Максим мог бы воспользоваться его временной уязвимостью и нанести уничтожающий удар.

— Вот тебе и дом Саннов!

Коттедж хроникёра Грэйма Либера ютился под кроной гигантского мутировавшего дуба в уголке одного из парков с искусственным ландшафтом, которые были разбросаны по Внутреннему городу. Однажды вечером, примерно в то же время, когда Передан осознал его предательство, Джандрак решил посетить этот домик, уверившись сначала в отсутствии слежки.

Луны над головой и огни города придавали парку таинственности, высвечивая отдельные уголки. Джандрак приближался к коттеджу, дубовые листья шириной в ярд склонялись к нему, создавая живописную рамку для коттеджа и заслоняя свет из окон.